Загадка одной кинопленки
Загадка одной кинопленки
Взморье. Тихий ворочает волнами вдалеке и поблизости. Дикий пляж. Водоросли, море, камни. Засохшая тина, мох, ветер, лишайник и соль. Пена прибоя и соленые брызги.
Двое. Беседа. Смотрят на неистовый океан. Ветер доносит до них холодные брызги, но они не чувствуют холода, в ушах органным криком не6сестя нестройный шум прибоя.
— Представьте, что вы всю жизнь смотрите на прибой. От рождения, до смерти, и потом. Как в кинопленке перед глазами лишь одни замшелые камни и прибой. И водоросли.
— Ваши философствования наводят на меня грустные и голодные мысли. Не хотите ли кофе?! — достает чашку, вытирает ее кружевной белоснежной салфеткой, откручивает крышку термоса, облизывается, слушая, как напиток густой волной устремляется на дно фарфоровой чашки. Кладет два кубика сахара, медленно против часовой стрелки чайной ложечкой размешивает тягучий черный кофе. Передает собеседнику. Тот берет чашку осторожно, чтобы не обжечь пальцы, дует на напиток, словно даже не замечая, что… кофе никакого и нет. Ни термоса, ни ложечки не чашки, не салфетки. Лишь один воздух. Прихлебывает из невидимей чашки, словно обжег губы о мнимый напиток. Его собеседник тем временам наливает кофе во вторую чашку — себе. Тем временем первый человек разворачивает сверток, достает бутерброды, шуршит мнимой фольгой, и явным удовольствием откусывает от бутерброда. Который, впрочем, такой-же ненастоящий, как и все остальное.
— Gracias mucho, — говорит один. Без единого оттенка акцента.
— De nada, — отвечает его собеседник интуитивно.
— Вы видите дрожащее марево над горизонтом?
— В кои то веке вас тянет на лиричность, друг мой. Вижу. И могу сказать, что это атомы ускользающих мыслей. Кусочки материи Демокрита. Или корпускулы Томпсона — не все ли равно?!
Воцаряется недолгое молчание, нарушает которое лишь гул прибоя.
Потом первый человек поворачивается к своему младшему товарищу и говорит:
— Думаете, они нас снимают?!
— Больше чем уверен,- тот поворачивается к нему, совершенно серьезен.
— Даже сейчас, после…
— Да, даже сейчас.
— Они же не понимают, что делают. Они слышат наши голоса, и верят, что это шум прибоя… Кто же тогда снимает?
— Нет, тут вы не правы. Может быть, это мы слышим их голоса и считаем их шумом прибоя.
— Спрашивал я как-то одного из Высших, нет ли над ними Высших.
— А он что?
— Смотрит на меня. Смотрит и смеется.
***
На черно-белой пленке после проявления появились два белых пятна. А фотограф все также продолжал недоумевать, откуда взялись эти пятна. Ведь там были лишь камни, ветер и прибой. Хотя, он готов был себе поклясться, сквозь стоны ветра он расслышал запах кофе и шуршание фольги. На голых скалах, где никого не было.
Взморье. Тихий ворочает волнами вдалеке и поблизости. Дикий пляж. Водоросли, море, камни. Засохшая тина, мох, ветер, лишайник и соль. Пена прибоя и соленые брызги.
Двое. Беседа. Смотрят на неистовый океан. Ветер доносит до них холодные брызги, но они не чувствуют холода, в ушах органным криком не6сестя нестройный шум прибоя.
— Представьте, что вы всю жизнь смотрите на прибой. От рождения, до смерти, и потом. Как в кинопленке перед глазами лишь одни замшелые камни и прибой. И водоросли.
— Ваши философствования наводят на меня грустные и голодные мысли. Не хотите ли кофе?! — достает чашку, вытирает ее кружевной белоснежной салфеткой, откручивает крышку термоса, облизывается, слушая, как напиток густой волной устремляется на дно фарфоровой чашки. Кладет два кубика сахара, медленно против часовой стрелки чайной ложечкой размешивает тягучий черный кофе. Передает собеседнику. Тот берет чашку осторожно, чтобы не обжечь пальцы, дует на напиток, словно даже не замечая, что… кофе никакого и нет. Ни термоса, ни ложечки не чашки, не салфетки. Лишь один воздух. Прихлебывает из невидимей чашки, словно обжег губы о мнимый напиток. Его собеседник тем временам наливает кофе во вторую чашку — себе. Тем временем первый человек разворачивает сверток, достает бутерброды, шуршит мнимой фольгой, и явным удовольствием откусывает от бутерброда. Который, впрочем, такой-же ненастоящий, как и все остальное.
— Gracias mucho, — говорит один. Без единого оттенка акцента.
— De nada, — отвечает его собеседник интуитивно.
— Вы видите дрожащее марево над горизонтом?
— В кои то веке вас тянет на лиричность, друг мой. Вижу. И могу сказать, что это атомы ускользающих мыслей. Кусочки материи Демокрита. Или корпускулы Томпсона — не все ли равно?!
Воцаряется недолгое молчание, нарушает которое лишь гул прибоя.
Потом первый человек поворачивается к своему младшему товарищу и говорит:
— Думаете, они нас снимают?!
— Больше чем уверен,- тот поворачивается к нему, совершенно серьезен.
— Даже сейчас, после…
— Да, даже сейчас.
— Они же не понимают, что делают. Они слышат наши голоса, и верят, что это шум прибоя… Кто же тогда снимает?
— Нет, тут вы не правы. Может быть, это мы слышим их голоса и считаем их шумом прибоя.
— Спрашивал я как-то одного из Высших, нет ли над ними Высших.
— А он что?
— Смотрит на меня. Смотрит и смеется.
***
На черно-белой пленке после проявления появились два белых пятна. А фотограф все также продолжал недоумевать, откуда взялись эти пятна. Ведь там были лишь камни, ветер и прибой. Хотя, он готов был себе поклясться, сквозь стоны ветра он расслышал запах кофе и шуршание фольги. На голых скалах, где никого не было.
Дина Бурсакова, 15 лет, Новосибисрк
Рейтинг: 1
Комментарии ВКонтакте
Комментарии
Добавить сообщение
Связаться с фондом
Вход
Помощь проекту
Сделать пожертвование через систeму элeктронных пeрeводов Яndex Деньги на кошeлёк: 41001771973652 |