Давно это было, давно…
Сколько времени уже утекло с того дня, как я узнал о войне. Тогда еще и бабушка Клава была жива и здорова. Мне тогда было лет шесть от роду. Странное чувство возникает, когда вспоминаешь тот вечер…
Вечерело. Всплески весеннего заката ударялись о низкие крыши деревенских домов и разливались мягкими тенями, словно морские волны разбиваются о скалы. На улице прохладно. Во дворе, возле дровяника, с топором в руках стоит баба Клава. Взмах, удар с глухим треском, и березовый чурбачок разлетается на две половинки.
Я еще тогда удивлялся, как довольно пожилой человек может с такой легкостью наколоть дров или принести воды. Да, моя прабабушка была сильной женщиной. Такой сильной ее сделала война.
Охапка дров нарублена и бережно уложена в корзину. По тропинке, а затем по стареньким скрипучим ступеням бабушка входит в небольшую избу. И вот уже яркое пламя освещает ее лицо. Крохотные тени то появляются, то исчезают в маленьких морщинках, успевших за многие годы жизни проступить на лице.
Сижу за столом и смотрю на нее, на ее лицо, на ее незабываемое лицо, на лицо, которое потом, спустя годы, буду вспоминать с трепетом в сердце. Ах, это лицо! Наверняка, каждый знает, что по лицу можно прочитать всю жизнь человека, как в летописи, каждый божий день, прожитый им. На бабушкином лице я помню каждую морщинку. Вот эта улыбка, эти глаза, этот смех.
Открыв шкаф, бабушка достала что-то из него.
- Ну вот,- сказала она с улыбкой,- можно еще одну галочку ставить.
Я подошел к ней поближе. Она держала в руках красивый серый костюм. Бабушка Клава надела пиджак и застегнула пуговицы. Я увидел на груди что – то блестящее.
- Что это?- спросил я, указывая на золотую вещицу.
- Это, мой хороший, медаль,- ответила мне бабушка, отстегивая медаль от пиджака.
Она дала мне ее в руки. Я провел пальцем по красивому рисунку.
- А зачем она?
Бабушка улыбнулась. Если бы я тогда знал, о чем ее спрашивал, и как трудно было ей тогда объяснить мне, маленькому глупому мальчишке.
- Это… это… их давали тыловикам за труд. Ты, наверное, не знаешь, кто такие тыловики?- спросила она меня. Я помотал головой.
Бабушка Клава пристегнула медаль на прежнее место. Пиджак был у нее в руках. Она села за стол, подперла голову рукой. На самом деле тогда я немного слышал о войне, но потому, что был мал, я никак не мог связать тыловиков с фронтовиками и даже знать о них не знал.
- Тогда в тысяча девятьсот сорок первом, ровно пятьдесят девять лет назад была война, - я слушал ее внимательно,- далекая страна Германия напала на Советский Союз…
Бабушка рассказывала очень медленно, тщательно подбирая каждое слово. Она смотрела на меня, этого выражения ее лица я раньше никогда не видел. Рассказ был длинным.
- … Мы давали хлеб фронту. Я работала на тракторе. Помнится, выйдешь в поле с утра, и пока весь план не выполнишь, домой не возвращаешься, помню нашего бригадира… плакаты все помню, у нас был самый главный «Все для фронта». Бывало и голодали. Да, тяжело нам было…
Время шло. Незаметно стемнело. Бабушка все говорила и говорила, а я слушал внимательно, ловил каждое слово. Она рассказывала о своей бригаде, о том, как встретила деда, о нашем доме, о голоде, о черном приемнике на столбе, о том, как трудно было им на войне.
Спать легли поздно, но я никак не мог заснуть. Я все снова и снова прокручивал в памяти бабушкин рассказ, представлял себя то на месте солдата, то трактористом, трудящимся в тылу. Слово «война» тогда для меня, глупого пятилетнего мальчишки, не означало ничего страшного, скорее напоминало игру.
Да, это было незабываемое утро. Бабушка встала раньше обычного. Я тоже проснулся, но притворялся спящим, и наблюдал за бабой Клавой со стороны.
Бабушка ходила быстро по комнате, суетилась. Ее праздничный костюм висел на спинке стула, отглаженный, чистый, словно только что из магазина. Золотая медаль блестела и отбрасывала яркий солнечный зайчик. Красно- черная георгиевская ленточка, аккуратно завязанная бантиком, была прикреплена чуть выше медали.
Мне все- таки надоело изображать спящего, и я решил «проснуться». Когда я прошел в комнату, где была баба Клава, то увидел ее стоящую перед зеркалом, одетую в парадный костюм. Ее лицо светилось, точно она приехала домой после долгого заточения, и дело было вовсе не в костюме. То утро было началом дня, который был отмечен в календаре как Девятое Мая.
В этот праздник я решил сделать бабушке подарок. В детском саду на кружках мы делали всякие разные поделки, и все они хранились у меня в маленькой коробочке в шкафу. Я открыл этот мой тайничок. На самом верху небольшой стопки со всякого рода поделками лежал цветок. Он был из накрахмаленной ткани, проволоки и оберточной бумаги. Тогда для меня ничего не существовало на свете красивее, чем этот цветок (наверное, потому что его я сделал своими руками). Я бережно достал его и положил на стол, а потом долго рассматривал, кидая взгляд все с новой и с новой стороны. О! Он был безупречен. Я хранил его очень долго, чтобы подарить бабушке именно в этот день, столь важный для нее.
Собрались быстро. Вышли на улицу. Погода стояла замечательная, весенняя. Сегодня было как- то по- особенному тихо, словно природа ожидала чего-то. Смотришь: то там, то здесь, то в том переулке, то в это мелькают люди по - праздничному одетые. Многие с букетами цветов, с яркими шарами. Идут все: и стар и млад.
Подошли к клубу. У входа стояли девятиклассники: мальчик и девочка. Они вежливо поздоровались с бабушкой и вручили ей красочную открытку. Мы прошли в зал.
Народа было много. У входа толпилась молодежь, кто постарше – расположились вдоль стен, ну а совсем пожилые сидели в первых рядах. Играла приятная негромкая музыка. Ту песню, которую я тогда услышал в первый раз, думаю, каждый из вас, читающих мой рассказ, знает очень хорошо. О, да! Это был «День победы»! Бессмертный «День победы»!
Бабушка села в кресло с краю ряда, для того чтобы я был поближе к ней. Нас, детей, посещающих детский сад, расположили вдоль стены. Я держал в руках аккуратно завернутый в оберточную бумагу цветок.
Наконец началось. На высокую сцену по очереди выходили разные люди: то школьники, то совсем взрослые. Они читали стихи, поздравляли ветеранов. Потом все поднялись со своих мест. В зале стояла такая тишина, что звенело в ушах. Мне ничего не было видно из-за того, что все были очень высокие.
Молчание продолжалось некоторое время. Затем все вновь присели. Поздравления все продолжались. Теперь на сцене выступали все новые и новые люди.
Я стоял у стены и смотрел на бабушку. Она была довольна и счастлива, счастлива, оттого что не забыт великий подвиг ветеранов, их подвиг, счастлива потому, что помнят стариков, заботятся о них и чтят память тех, кто не смог дожить до этого дня.
Пришел черед выступать детскому саду. Нас подняли на сцену, построили, и мы запели.
Я помню весь этот день, каждую его секунду, каждое мгновение, но я никак не могу вспомнить лишь одно - какую песню и сколько времени мы пели. Может, это от того, что я слишком перепугался огромного зала. Я помню лишь громкие хлопки в ладоши, после того, как мы закончили петь.
Сразу после песни мы вручали своим ветеранам приготовленные нами заранее подарки. Я помню, как я сбежал по лестнице со сцены, подошел к бабушке Клаве. Она смотрела на меня своими серыми глазами, в которых отражалось счастье и радость ее души. Я развернул обертку и дрожащей рукой протянул ей цветок. Она взяла его, улыбнулась, вновь посмотрела на меня, обняла и заплакала…
Теперь, спустя много лет, когда я вспоминаю этот день, и осознаю, что бабушки уже больше нет в живых, невольно слезы наворачиваются на глаза. Да, давно это было, давно…
Вечерело. Всплески весеннего заката ударялись о низкие крыши деревенских домов и разливались мягкими тенями, словно морские волны разбиваются о скалы. На улице прохладно. Во дворе, возле дровяника, с топором в руках стоит баба Клава. Взмах, удар с глухим треском, и березовый чурбачок разлетается на две половинки.
Я еще тогда удивлялся, как довольно пожилой человек может с такой легкостью наколоть дров или принести воды. Да, моя прабабушка была сильной женщиной. Такой сильной ее сделала война.
Охапка дров нарублена и бережно уложена в корзину. По тропинке, а затем по стареньким скрипучим ступеням бабушка входит в небольшую избу. И вот уже яркое пламя освещает ее лицо. Крохотные тени то появляются, то исчезают в маленьких морщинках, успевших за многие годы жизни проступить на лице.
Сижу за столом и смотрю на нее, на ее лицо, на ее незабываемое лицо, на лицо, которое потом, спустя годы, буду вспоминать с трепетом в сердце. Ах, это лицо! Наверняка, каждый знает, что по лицу можно прочитать всю жизнь человека, как в летописи, каждый божий день, прожитый им. На бабушкином лице я помню каждую морщинку. Вот эта улыбка, эти глаза, этот смех.
Открыв шкаф, бабушка достала что-то из него.
- Ну вот,- сказала она с улыбкой,- можно еще одну галочку ставить.
Я подошел к ней поближе. Она держала в руках красивый серый костюм. Бабушка Клава надела пиджак и застегнула пуговицы. Я увидел на груди что – то блестящее.
- Что это?- спросил я, указывая на золотую вещицу.
- Это, мой хороший, медаль,- ответила мне бабушка, отстегивая медаль от пиджака.
Она дала мне ее в руки. Я провел пальцем по красивому рисунку.
- А зачем она?
Бабушка улыбнулась. Если бы я тогда знал, о чем ее спрашивал, и как трудно было ей тогда объяснить мне, маленькому глупому мальчишке.
- Это… это… их давали тыловикам за труд. Ты, наверное, не знаешь, кто такие тыловики?- спросила она меня. Я помотал головой.
Бабушка Клава пристегнула медаль на прежнее место. Пиджак был у нее в руках. Она села за стол, подперла голову рукой. На самом деле тогда я немного слышал о войне, но потому, что был мал, я никак не мог связать тыловиков с фронтовиками и даже знать о них не знал.
- Тогда в тысяча девятьсот сорок первом, ровно пятьдесят девять лет назад была война, - я слушал ее внимательно,- далекая страна Германия напала на Советский Союз…
Бабушка рассказывала очень медленно, тщательно подбирая каждое слово. Она смотрела на меня, этого выражения ее лица я раньше никогда не видел. Рассказ был длинным.
- … Мы давали хлеб фронту. Я работала на тракторе. Помнится, выйдешь в поле с утра, и пока весь план не выполнишь, домой не возвращаешься, помню нашего бригадира… плакаты все помню, у нас был самый главный «Все для фронта». Бывало и голодали. Да, тяжело нам было…
Время шло. Незаметно стемнело. Бабушка все говорила и говорила, а я слушал внимательно, ловил каждое слово. Она рассказывала о своей бригаде, о том, как встретила деда, о нашем доме, о голоде, о черном приемнике на столбе, о том, как трудно было им на войне.
Спать легли поздно, но я никак не мог заснуть. Я все снова и снова прокручивал в памяти бабушкин рассказ, представлял себя то на месте солдата, то трактористом, трудящимся в тылу. Слово «война» тогда для меня, глупого пятилетнего мальчишки, не означало ничего страшного, скорее напоминало игру.
Да, это было незабываемое утро. Бабушка встала раньше обычного. Я тоже проснулся, но притворялся спящим, и наблюдал за бабой Клавой со стороны.
Бабушка ходила быстро по комнате, суетилась. Ее праздничный костюм висел на спинке стула, отглаженный, чистый, словно только что из магазина. Золотая медаль блестела и отбрасывала яркий солнечный зайчик. Красно- черная георгиевская ленточка, аккуратно завязанная бантиком, была прикреплена чуть выше медали.
Мне все- таки надоело изображать спящего, и я решил «проснуться». Когда я прошел в комнату, где была баба Клава, то увидел ее стоящую перед зеркалом, одетую в парадный костюм. Ее лицо светилось, точно она приехала домой после долгого заточения, и дело было вовсе не в костюме. То утро было началом дня, который был отмечен в календаре как Девятое Мая.
В этот праздник я решил сделать бабушке подарок. В детском саду на кружках мы делали всякие разные поделки, и все они хранились у меня в маленькой коробочке в шкафу. Я открыл этот мой тайничок. На самом верху небольшой стопки со всякого рода поделками лежал цветок. Он был из накрахмаленной ткани, проволоки и оберточной бумаги. Тогда для меня ничего не существовало на свете красивее, чем этот цветок (наверное, потому что его я сделал своими руками). Я бережно достал его и положил на стол, а потом долго рассматривал, кидая взгляд все с новой и с новой стороны. О! Он был безупречен. Я хранил его очень долго, чтобы подарить бабушке именно в этот день, столь важный для нее.
Собрались быстро. Вышли на улицу. Погода стояла замечательная, весенняя. Сегодня было как- то по- особенному тихо, словно природа ожидала чего-то. Смотришь: то там, то здесь, то в том переулке, то в это мелькают люди по - праздничному одетые. Многие с букетами цветов, с яркими шарами. Идут все: и стар и млад.
Подошли к клубу. У входа стояли девятиклассники: мальчик и девочка. Они вежливо поздоровались с бабушкой и вручили ей красочную открытку. Мы прошли в зал.
Народа было много. У входа толпилась молодежь, кто постарше – расположились вдоль стен, ну а совсем пожилые сидели в первых рядах. Играла приятная негромкая музыка. Ту песню, которую я тогда услышал в первый раз, думаю, каждый из вас, читающих мой рассказ, знает очень хорошо. О, да! Это был «День победы»! Бессмертный «День победы»!
Бабушка села в кресло с краю ряда, для того чтобы я был поближе к ней. Нас, детей, посещающих детский сад, расположили вдоль стены. Я держал в руках аккуратно завернутый в оберточную бумагу цветок.
Наконец началось. На высокую сцену по очереди выходили разные люди: то школьники, то совсем взрослые. Они читали стихи, поздравляли ветеранов. Потом все поднялись со своих мест. В зале стояла такая тишина, что звенело в ушах. Мне ничего не было видно из-за того, что все были очень высокие.
Молчание продолжалось некоторое время. Затем все вновь присели. Поздравления все продолжались. Теперь на сцене выступали все новые и новые люди.
Я стоял у стены и смотрел на бабушку. Она была довольна и счастлива, счастлива, оттого что не забыт великий подвиг ветеранов, их подвиг, счастлива потому, что помнят стариков, заботятся о них и чтят память тех, кто не смог дожить до этого дня.
Пришел черед выступать детскому саду. Нас подняли на сцену, построили, и мы запели.
Я помню весь этот день, каждую его секунду, каждое мгновение, но я никак не могу вспомнить лишь одно - какую песню и сколько времени мы пели. Может, это от того, что я слишком перепугался огромного зала. Я помню лишь громкие хлопки в ладоши, после того, как мы закончили петь.
Сразу после песни мы вручали своим ветеранам приготовленные нами заранее подарки. Я помню, как я сбежал по лестнице со сцены, подошел к бабушке Клаве. Она смотрела на меня своими серыми глазами, в которых отражалось счастье и радость ее души. Я развернул обертку и дрожащей рукой протянул ей цветок. Она взяла его, улыбнулась, вновь посмотрела на меня, обняла и заплакала…
Теперь, спустя много лет, когда я вспоминаю этот день, и осознаю, что бабушки уже больше нет в живых, невольно слезы наворачиваются на глаза. Да, давно это было, давно…
Шестаков Валентин, 15 лет, с. Аландское
Рейтинг: 1
Комментарии ВКонтакте
Комментарии
Добавить сообщение
Александр
мне понравилось!!!
мне понравилось!!!
Связаться с фондом
Вход
Помощь проекту
Сделать пожертвование через систeму элeктронных пeрeводов Яndex Деньги на кошeлёк: 41001771973652 |