Кузьма
Козел по кличке Кузьма давно уже стал местной достопримечательностью. Хозяин его – скотник Степан – преставился, допившись до белой горячки, и, выскочив зимней ночью в лютый мороз на улицу (от чертей зеленых спасался), упал в сугроб спьяну, да и не поднялся. Только поутру его и обнаружили, горемычного. Кузьма с тех пор сам по себе бродил по селу. Сердобольные бабки пытались кормежкой заманивать к себе животину, да вот только козел обладал независимым нравом. Не любил он бабское сословие. Зато к мужикам частенько подходил, особливо когда «соображали». Степан-то, покойник, страсть как не любил в одиночку пить, вот и стал время от времени Кузьме стопку наливать, когда собутыльников не было. Козел сначала морду воротил, бородой от злости тряс и норовил рогом Степана зацепить из мести, но со временем привык и во вкус вошел: выпьет самогонки, а хозяин ему «Приму» протягивает: на, мол, занюхай. Ухватит козел папиросу, да и сжует тут же.
Когда Степана не стало, недостатка в еде у Кузьмы не было. В любой двор заходи – накормят. Хуже было, что никто теперь добровольно не брал козла в собутыльники, самогону ему не наливал, да «Примы» на закусь не протягивал. Вот и стал бегать Кузька по деревне, зорко высматривая маленькими глазками: авось кто-то кому-то наливает? Подойдет тогда к нему козел, а тот поймет, как душа у животного «сугреву» требует, да и «остограммит». Но по причине холодной зимы мужики на улице не пили, так что возвращался Кузьма к себе в старый, покосившийся от времени сарай и дрожал от холода.
Всему рано или поздно приходит конец. Вот и зима закончилась, а как потеплело, так и вылезли местные алкаши на свет Божий, чтобы, так сказать, на свежем воздухе «на грудь принять». Вот тут-то понял Кузьма, что дождался своего часа. С тех пор, едва мужики возьмут «посуду» да начнут «соображать», тут же является козел, словно десятым нюхом чуя, где именно пьют, останавливается рядом и терпеливо ждет своей доли. Обычно замечали его сразу и, зная, зачем пожаловал, наливали немного в какую-нибудь консервную банку или плошку да «Примы» папироску рядом клали, чтоб закусил, значит. Кузька, видя уважительное к нему отношение, мужиков тоже почти не обижал, разве что того, кто, разливая горячительное, не заметит рогатого собутыльника. Увидев, что его обделяют, козел отходил на несколько шагов, затем срывался с места, несся на мужика и с разбегу под пятую точку рогами прикладывался. Тот взлетал от удара и, пролетев пару метров, плюхался на пузо, проехав еще немного по инерции. Пока незадачливый наливака собирал свои руки-ноги в кучу и отборно матерился, козел, не мигая, смотрел на него, а мужики ржали да подначивали, мол, получил под зад? Поделом! «Зажимать» не будешь. Надо, мол, по сторонам смотреть, да вовремя тему просекать, когда Кузьма к компании направляется, тогда цел будешь…
Так за лето окончательно спился козел. Бывало, хлебнет самогонки да ходит винтами по селу, потом свалится в придорожную канаву и храпит на всю улицу. А как проспится да вылезет на дорогу – смотреть страшно: шерсть клоками свалялась, глаза красные, мутные. Идет, еле-еле передвигая копыта, постанывает, как человек, с похмелья мучаясь. Бабы головами качают: «Вот ироды! Чего, паразиты, из животного сотворили? Чисто ж алкаш! - и обреченно махали рукой ему вслед. - Пропал козел…»
Как-то в конце ноября играли свадьбу. Ночи уже были холодные, но заморозков особых еще не было. Гуляла вся деревня, самогон лился рекой. Кузьма, конечно же, вертелся тут же. Угостили его на славу. Еле переступая заплетающимися копытами, козел пошел прочь, но, сделав несколько шагов, потерял равновесие и упал в лужу, да так и заснул в ней. А ночью первый настоящий мороз ударил…
Мужики выдолбили в мерзлой земле яму и похоронили Кузьму, как полагается: насыпали земляной холм, камень большой приперли, сверху поставили да белой краской вывели на нем эпитафию: «Незабвенному брату Кузьме. Земля тебе пухом». Поминки справили честь по чести. Жены возмущались: «Сдурели, алкаши? По козлу убиваетесь!» Но те только рукой махали, мол, где вам, дурам, понять наше мужицкое пьющее братство, да опрокидывали стопку за стопкой, не чокаясь, за упокой…
Когда Степана не стало, недостатка в еде у Кузьмы не было. В любой двор заходи – накормят. Хуже было, что никто теперь добровольно не брал козла в собутыльники, самогону ему не наливал, да «Примы» на закусь не протягивал. Вот и стал бегать Кузька по деревне, зорко высматривая маленькими глазками: авось кто-то кому-то наливает? Подойдет тогда к нему козел, а тот поймет, как душа у животного «сугреву» требует, да и «остограммит». Но по причине холодной зимы мужики на улице не пили, так что возвращался Кузьма к себе в старый, покосившийся от времени сарай и дрожал от холода.
Всему рано или поздно приходит конец. Вот и зима закончилась, а как потеплело, так и вылезли местные алкаши на свет Божий, чтобы, так сказать, на свежем воздухе «на грудь принять». Вот тут-то понял Кузьма, что дождался своего часа. С тех пор, едва мужики возьмут «посуду» да начнут «соображать», тут же является козел, словно десятым нюхом чуя, где именно пьют, останавливается рядом и терпеливо ждет своей доли. Обычно замечали его сразу и, зная, зачем пожаловал, наливали немного в какую-нибудь консервную банку или плошку да «Примы» папироску рядом клали, чтоб закусил, значит. Кузька, видя уважительное к нему отношение, мужиков тоже почти не обижал, разве что того, кто, разливая горячительное, не заметит рогатого собутыльника. Увидев, что его обделяют, козел отходил на несколько шагов, затем срывался с места, несся на мужика и с разбегу под пятую точку рогами прикладывался. Тот взлетал от удара и, пролетев пару метров, плюхался на пузо, проехав еще немного по инерции. Пока незадачливый наливака собирал свои руки-ноги в кучу и отборно матерился, козел, не мигая, смотрел на него, а мужики ржали да подначивали, мол, получил под зад? Поделом! «Зажимать» не будешь. Надо, мол, по сторонам смотреть, да вовремя тему просекать, когда Кузьма к компании направляется, тогда цел будешь…
Так за лето окончательно спился козел. Бывало, хлебнет самогонки да ходит винтами по селу, потом свалится в придорожную канаву и храпит на всю улицу. А как проспится да вылезет на дорогу – смотреть страшно: шерсть клоками свалялась, глаза красные, мутные. Идет, еле-еле передвигая копыта, постанывает, как человек, с похмелья мучаясь. Бабы головами качают: «Вот ироды! Чего, паразиты, из животного сотворили? Чисто ж алкаш! - и обреченно махали рукой ему вслед. - Пропал козел…»
Как-то в конце ноября играли свадьбу. Ночи уже были холодные, но заморозков особых еще не было. Гуляла вся деревня, самогон лился рекой. Кузьма, конечно же, вертелся тут же. Угостили его на славу. Еле переступая заплетающимися копытами, козел пошел прочь, но, сделав несколько шагов, потерял равновесие и упал в лужу, да так и заснул в ней. А ночью первый настоящий мороз ударил…
Мужики выдолбили в мерзлой земле яму и похоронили Кузьму, как полагается: насыпали земляной холм, камень большой приперли, сверху поставили да белой краской вывели на нем эпитафию: «Незабвенному брату Кузьме. Земля тебе пухом». Поминки справили честь по чести. Жены возмущались: «Сдурели, алкаши? По козлу убиваетесь!» Но те только рукой махали, мол, где вам, дурам, понять наше мужицкое пьющее братство, да опрокидывали стопку за стопкой, не чокаясь, за упокой…
Плотникова Софья, 16 лет, Белгород
Рейтинг: 0
Комментарии ВКонтакте
Комментарии
Добавить сообщение
Связаться с фондом
Вход
Помощь проекту
Сделать пожертвование через систeму элeктронных пeрeводов Яndex Деньги на кошeлёк: 41001771973652 |