Театр
Мне так стыдно, я путаюсь в днях. Но точно помню, что сегодня иду на спектакль. Этот день отмечен у меня на запястье красным маркером.
Дует ветер, сморщенные пальцы в спешке застёгивают грубые пуговицы пальто, а ноги в слишком свободных туфлях перескакивают через ступеньку. Я толкаю тяжёлую дверь и сую контролёру билет. Грудь тяжело вздымается, а щёки пылают морозным румянцем. Боюсь опоздать.
Но набирая побольше воздуха, я захожу в зал ровно по часам.
Сцена тёмная, только по стенам ползают тени от света, на неё давит пыльный занавес.
Колени дрожат и просят сесть на одно из кресел. А я слушаюсь. С грохотом, с шумом сажусь.
Знаешь? От такого можно оглохнуть.
Актёры медлят и не выходят. Задержка. А я знаю, смеюсь через плотно сжатые губы и молчу.
Сегодня здесь будет один актёр.
Закрываю глаза.
Хочу только услышать несколько шершавых шагов.
Подошвы стёрты, и меня будит тяжёлый вздох, который разносится по пустому залу так громко.
Сегодня ты читаешь стихи. Рифмованные строчки; я не особо вникаю в смысл.
Проникновенно слушаю голос, срывающийся на шёпот ночных трав.
Мягкий и тусклый, точно вытертый бархат.
А ты говоришь что-то о любви, о, мой единственный актёр.
Поэт, декламатор.
Не смотришь на меня совсем, боюсь, даже не подозреваешь о моём присутствии. Безбожном и неправильном.
Слишком… слишком дерзко с моей стороны?
Но мои колени, более не гнущиеся, позволяют встать, и я присоединяюсь к тебе.
Складываю слова совсем о другом и даже не повернусь в твою сторону, будь покоен.
Я говорю о горьком кофе, который бодрит меня холодным утром.
А ты – о переслащенном чае.
Пальцы сжимают надорванный билет. Контролёр постарался на славу.
Я боюсь, что кто-то войдёт. Ворвётся в сознание, разрушит наш порывистый монолог, с которого я скатываюсь, будто с горы.
Медленно закрываю дверь и прижимаюсь к ней. Неотрывно смотрю на тебя.
Мой осенний этюд. Не хватило краски, чтобы дорисовать тебя для меня. Не суть.
Последние бемольные ноты сумрачного голоса застывают возле хрустальной люстры.
Ресницы отбрасывают тени на мои щёки.
Подошвы шаркают по сцене. Удаляются.
В моём зале гаснет свет, а занавес прижимает сцену к полу.
Спектакль, проецируемый через сердце мне в голову, заморожен.
Кислородную маску мне к лицу.
Надо.
Дует ветер, сморщенные пальцы в спешке застёгивают грубые пуговицы пальто, а ноги в слишком свободных туфлях перескакивают через ступеньку. Я толкаю тяжёлую дверь и сую контролёру билет. Грудь тяжело вздымается, а щёки пылают морозным румянцем. Боюсь опоздать.
Но набирая побольше воздуха, я захожу в зал ровно по часам.
Сцена тёмная, только по стенам ползают тени от света, на неё давит пыльный занавес.
Колени дрожат и просят сесть на одно из кресел. А я слушаюсь. С грохотом, с шумом сажусь.
Знаешь? От такого можно оглохнуть.
Актёры медлят и не выходят. Задержка. А я знаю, смеюсь через плотно сжатые губы и молчу.
Сегодня здесь будет один актёр.
Закрываю глаза.
Хочу только услышать несколько шершавых шагов.
Подошвы стёрты, и меня будит тяжёлый вздох, который разносится по пустому залу так громко.
Сегодня ты читаешь стихи. Рифмованные строчки; я не особо вникаю в смысл.
Проникновенно слушаю голос, срывающийся на шёпот ночных трав.
Мягкий и тусклый, точно вытертый бархат.
А ты говоришь что-то о любви, о, мой единственный актёр.
Поэт, декламатор.
Не смотришь на меня совсем, боюсь, даже не подозреваешь о моём присутствии. Безбожном и неправильном.
Слишком… слишком дерзко с моей стороны?
Но мои колени, более не гнущиеся, позволяют встать, и я присоединяюсь к тебе.
Складываю слова совсем о другом и даже не повернусь в твою сторону, будь покоен.
Я говорю о горьком кофе, который бодрит меня холодным утром.
А ты – о переслащенном чае.
Пальцы сжимают надорванный билет. Контролёр постарался на славу.
Я боюсь, что кто-то войдёт. Ворвётся в сознание, разрушит наш порывистый монолог, с которого я скатываюсь, будто с горы.
Медленно закрываю дверь и прижимаюсь к ней. Неотрывно смотрю на тебя.
Мой осенний этюд. Не хватило краски, чтобы дорисовать тебя для меня. Не суть.
Последние бемольные ноты сумрачного голоса застывают возле хрустальной люстры.
Ресницы отбрасывают тени на мои щёки.
Подошвы шаркают по сцене. Удаляются.
В моём зале гаснет свет, а занавес прижимает сцену к полу.
Спектакль, проецируемый через сердце мне в голову, заморожен.
Кислородную маску мне к лицу.
Надо.
Екатерина Берёзко, 17 лет, Москва
Рейтинг: 0
Комментарии ВКонтакте
Комментарии
Добавить сообщение
Связаться с фондом
Вход
Помощь проекту
Сделать пожертвование через систeму элeктронных пeрeводов Яndex Деньги на кошeлёк: 41001771973652 |