Отец мой, Съедин Юрий Андреевич, родился в селе Алексеевское на Ставропольщине.
Тихая речка-грязнушка вдоль села. Ковыльные островки и голубые васильки у дороги. Небольшой пруд, заросший камышом. Бескрайняя степь с маками. Босоногим мальчишкой бегал с ребятами на пруд ловить рыбу, катался на велосипеде, бегал к отцу в поле.
Окончив восьмилетку в местной школе, остался работать в колхозе. Ждал повестки из военкомата. Крепко запомнил слова деда: «Только тот мужик, Юрик, кто прошёл армейскую службу. Она всему научит. Сделает тебя настоящим человеком».
Прадед наш воевал на фронтах второй мировой войны, дед - Великой Отечественной. Поэтому вечерами за столом часто говорили о войне, армии, воинском долге. Я тогда ещё мало что понимал, но, видя серьёзные лица взрослых, внимательно вслушивался в каждое слово, подчас не понимая их значения.
Отец, пока ждал повестку, решил для себя, что как только появится возможность, попросится в Афганистан.
В 1986 году отца призвали в ряды Советской армии.
Сначала попал он в Грозный в «учебку». Там готовили к прохождению службы в Афганистане.
Как рассказывал потом отец, в «учебке» часто звучало это тревожное слово «Афган» из уст старших офицеров и «дедов».
В Грозном появилось много друзей.
Три месяца «учебки» пролетели незаметно. А потом отправили в Кабул. Всего несколько дней в заснеженном Свердловске: на Урале ещё не закончилась зима.
Стоящий под парами «борт» доставил отца в Ташкент.
В последнюю ночь перед вылетом снилась ему родная Алексеевка. Бежит он берегом безымянной речушки, размахивая богатым уловом, а вот стоит у кромки поля, вдыхая пряный аромат свежевспаханной земли…
А потом был тревожный рассвет, долгий перелёт в Кабул, затем Кундус. А там вокруг серые горы и рыжая пустыня, лишь в предгорье алыми пятнами цветут маки. Жара, на термометре +30.
Свой 19 год рождения встретил в Кундусе.


В первые дни пребывания в Афганистане в голове постоянно всплывали рисунки из школьного учебника истории Древней Руси. На них художники изображали людей и их быт шестивековой давности. Стоящие перед глазами пейзажи один в один повторяли картинки. Там, где вода, есть жизнь. Усталые быки, запряжённые в деревянную соху, пашут землю. Всё остальное безлюдная пустыня, редкие колючки и выносливые верблюды. А он ещё со школьных времён был уверен, что лучше гор могут быть только горы. В Афганистане пришлось забыть всю романтику. Горы стали коварными. Коварнее гор могут быть только они же:
Горы, горы, вечные отроги,
Раненой дороги круговерть.
Предлагает нам утёс пологий
В пригоршнях ущелья злую смерть
Там и буря воет, там и ветер
Разлохматит мох на валунах.
Крикну в темноту, и мне ответит
Вспышкой выстрела холодный страх.
Условия проживания были вполне сносными. Правда, климатические особенности давали о себе знать: продукты приходилось есть только консервированные. Даже картошку и ту привозили в банках. Были и другие трудности: тучи песка и постоянные вспышки болезней, к которым постепенно привыкли.
Коллектив подобрался что надо. Худшим наказанием считалось остаться в наряде, когда товарищи уходили на боевое задание.
В Афганистане правили не государственные люди, а племенные. Хитростью в племенные войны пытались втянуть и наши части.
Местные жители - мирные сельские пахари днём, а ночью- жестокие боевики. Верить нельзя было никому.
В минуты затишья командир говорил вроде бы о простых вещах: как держать оружие, чтобы пуля шла в цель, как прицеливаться, нажимать на спусковой крючок. Все это знали, но слушали внимательно: в бою промахиваться нельзя. Промахнёшься и второй раз, может быть, уже не выстрелишь. Не позволит противник.
Отец не любит говорить о войне. Помню, как однажды старший брат мой Андрей расшалился, отец вдруг строго сказал: «Андрюша, помолчи, сынок». Андрей удивился и сказал: «Пап, да ведь вы все молчите, я вам не мешаю». Отец посмотрел куда- то вдаль и произнёс: «Ты мешаешь слушать тишину».
Отец- водитель, и главной его задачей был подвоз продовольствия для наших войск, боеприпасов, солдат.
Кундус - главная стратегическая дорога. Рядом - караванные пути с территории Ирана и Пакистана. А это значит - поставки оружия и отряды «духов».
Бабушка часто рассказывала, как в первые дни после демобилизации просыпался отец в холодном поту. Громко кричал и вскакивал по ночам. Я однажды спросил его об этом. Отец нахмурился и произнёс: «Да, страшно было, но постепенно привык к тому, что смерть рядом ходит. Но самым сильным впечатлением навсегда остался первый бой.
…Представляешь, идёт колонна. Камень, вылетевший из толпы, врезался в лобовое стекло, разрисовав его узорчатой паутиной трещин. Взглянул на чудом уцелевшее зеркало - позади БТР. Солдатам, сидящим на броне, приходилось тяжелее: град камней сыпался со всех сторон. Выстрел из гранатомёта грохнул совершенно неожиданно. И горы, серые, мрачные горы, ударили горящим свинцом. Звон металла сливался с рокотом моторов, командами, выкриками. Танки горели, как спичечные коробки. Несколько машин полыхали вдали. Грохот со всех сторон. Небольшая площадка в считанные минуты оказалась перепаханной снарядами. Даже земля горела.
Один из солдат (это был Лёха А., с которым мы подружились ещё в Грозном) поднял голову, чтобы поправить съезжавшую каску, как рванул заряд метрах в двадцати. Лёха упал на четвереньки, да так и остался стоять, открыв рот и мотая головой. Перед глазами его стоял летящий снаряд.
- Ты что, жить надоело? - кричал командир
- Не дрейфь, Лёха! Первое боевое крещение, - подбадривали «старики».
Отправляясь в Афганистан, знал, что придётся трудно, но реальность оказалась гораздо страшнее:
Тяжело идти сквозь дым тумана,
Груз железом на плечах повис.
Призрак серый лестью и обманом
Хочет утянуть со склона вниз…

Вскоре вся высота была усеяна гильзами, гранатами, осколками мин и снарядов. И в двух шагах - погибшие товарищи. «Деды» рвались в бой. Перед нашим командиром встал выбор: вступить немедленно в бой с риском потерять оставшихся людей, или отойти, сохранив их молодые жизни. Командир выбрал второе. А я, «молодой», думал, что струсил командир, но он оказался прав. Через два дня отряд «духов» нами был блокирован и уничтожен, из наших никто не пострадал.
Однажды пришлось оставить подорванные машины и подняться на хребет. Гребень этого безымянного хребта был сплошь усеян обломками скал. Едва прошли по этому гребню, как попали под плотный град пуль. Он вырывался откуда- то из – за вершины. Ветер, сильный и грозный, дул с рёвом, неистово бил в лицо. Многим из нас, кто впервые был в горах, стало не по себе. Кто- то крикнул:
- Скорее в укрытие!
Все бросились под огромную скалу, нависавшую козырьком над только что оставленной тропой. Казалось, горы ревели от разрядов пуль и снарядов. Было совершенно чёрно и мрачно вокруг. И каждый, наверно, подумал, что вряд ли удастся выбраться из этого пекла живым. Выбрались не все:
Не забудьте ребят,
Не забудьте ребят,
что вкусили свинца без предела,
Их счастливые души
прошли сквозь Златые Врата.
Помнить этих солдат-
наше самое главное дело,
Наша память о них –
перед хаосом тёмным черта.


Вот так и служил, зная, что от тебя часто зависит исход боя, так как ты везёшь боеприпасы. Умелые руки перебирают нутро машины, чистят, смазывают, заменяют. Уже завтра утром, а, может, и через несколько минут, рыча «стальными сердцами», плюясь на подъёмах жирным солярным дымом, машины выйдут на выполнение очередного задания.
Но, пожалуй, самым сильным, крепким и бесстрашным, что может быть на войне, была воинская дружба. Чувство товарищества, взаимовыручки в горах являются основополагающим для коллектива. Забываешь о страхе, если чувствуешь, что твою спину прикрывает товарищ, если уверен в том, что тебя, раненого, не бросят на поле боя, рискуя собственной жизнью, вынесут из-под огня:
Как финал симфонии печальной –
Взрыва неожиданный раскат.
На носилках, в переход тот дальний,
Понял я, что значит слово «брат».
Сколько лет прошло, а я всё помню до мелочей. Отчасти не забыть помогают выцветшие чёрно- белые фотографии. На них запечатлены сослуживцы. Вот на снимке БТР. Задача - совместно с местными жителями выбить боевиков из кишлака.
А чаще горы снятся. И даже теперь во сне, как в те далёкие годы, вижу их из кабины. Камень, песок, камень, песок:
Низкий лес зовёт в свою утробу,
Волчьей стаей щерится утёс.
Горы, горы, в вас я чуял злобу,
Как убийцу чует верный пёс.
Было трудно и страшно, но сам себе говорил: «Ведь кто-то должен… Разве в суровые годы Великой Отечественной войны солдаты поступали не так же? Своей службой докажу, что и на меня можно полностью положиться.
Хочу, чтоб над родной страной всегда было мирное голубое небо, чтобы спокойно спали дети, чтобы люди, близкие, дорогие мне люди, радовались жизни. Хочу беречь и охранять покой моих соотечественников.
Стране нужны преданные люди, чтоб она жила и процветала.
Я горячо люблю свою Родину и готов её защищать, готов отстаивать её интересы.
Афганистан научил меня любить Родину, гордиться ею, придал крепости духу.
Время выбрало нас, и мы должны оправдать доверие Родины. Не жалею, что попал в Афганистан. Говорю искренне. И в первую очередь потому, что именно здесь получил возможность испытать себя, проверить, на что я способен.
Служба в армии - настоящая мужская работа. Здесь у меня появилось много друзей. Настоящих. Дружба в армии крепче, честнее, бескорыстнее».
Вот о чём рассказал мне отец. Он никогда не говорит о войне, но видно время настало: скоро и мне будет восемнадцать.
Слушал я отца и думал: «Как похожи судьбы мужчин рода Съединых. Они все были солдатами.
Каждый год в День победы отец достаёт их ящика пожелтевшую от времени бумагу: «Почётная грамота Воину- интернационалисту». А на самом дне ящика в небольшой коробочке – медали: «Воину- интернационалисту от благодарного афганского народа», «70 лет Вооружённых Сил СССР».

Александр Съедин, 16 лет, Благодарный

Рейтинг: 1