Шрам размером с монету
Жак был скромным десятилетним отличником с болотно-жёлтыми, переливчатыми, как у жабы, глазами. В школе он сидел за партой один, стараясь не привлекать к себе внимания и быть тихим. Потому, что всё внимание ограничивалось пинками и щелчками по носу. Дома, кстати, тоже.
Когда к нему за парту посадили Максимилиана, отъявленного хулигана и задиру, Жак подумал, что его отлупят. Он сдвинулся на самый краешек парты и тихонько подрагивая, прислонился к стулу, как к последнему спасению. Вместо этого, протерев очки, которые неким неподражаемым образом не мешали ему драться, Максимилиан улыбнулся и предложил пойти из школы вместе, обещая показать ему кое-что интересное.
«Кое-чем» оказалась спичка, воткнутая в зажигалку и полыхнувшая чуть ли не на полметра вверх. Хотя она опалила Жаку брови, он даже не вскрикнул. Потом взял у Максимилиана зажигалку вместе с догоревшей спичкой, вставил туда новый «заряд» и тряхнул её. Пламя взвилось высоко над его головой и почти сразу погасло. Максимилиан восхищённо ахнул и пожал ему руку.
Это пожатие стало началом их дружбы. Вскоре Жак стал хулиганом, ничуть не лучше своего приятеля, и теперь третировал тех, кто был лучше него, наслаждаясь своей неожиданно обнаруженной силой, как утопающий – глотком воздуха. Конечно, это отразилось и на учёбе, но он так быстро научился выкручиваться и врать, что родители почти никогда не узнавали о его проделках. А если и узнавали – они всё равно боялись ударить сына, который мог теперь ответить им тем же.
В среднюю школу он перешёл с трудом. Но это его не волновало. Теперь его ничто не могло взволновать.
Первого сентября в класс пришла новенькая – тонкая, рыжая, как огонь, девочка с мальчишеской стрижкой и большим букетом пушистых астр. Она села за последнюю парту, и Жак чуть не свернул шею, любуясь, как она играется и болтает, словно жеребёнок, своими длинными ногами в полосатых гольфах. Последним в класс вбежал запыхавшийся Франц – белобрысый выпендрёжник с кукольным лицом. Он, улыбаясь, подошёл прямо к последней парте, обмеряя новенькую взглядом. Астры тотчас были убраны с соседнего стула и он плюхнулся рядом, уставив в неё серо-бирюзовый муаровый взгляд.
Жак разочарованно отвернулся к Максимилиану, поливавшему грязью новоиспеченную парочку, краем уха прислушиваясь как Жюли – так звали новенькую – и Франц о чём-то оживлённо болтают. Кажется, о какой-то занудной книжке.
После уроков Жак и Максимилиан отправились к какой-то стене, на которой, по словам приятеля было «много новых слов». Франц и Жюли долго стояли у входа в школу, а потом вместе пошли домой – им оказалось по дороге. Светило солнце, и их волосы золотились так, что видно было, наверное, за милю. Жак тоскливо проследил за ними с другой стороны улицы, думая, что готов прочесть половину библиотеки, лишь бы оказаться сейчас не у чёртовой стенки с ругательствами, а рядом с Жюли.
В последующие дни он вместе с Максимилианом не давал этим двоим покоя, дразня и ввязываясь в драку при любой возможности. Жюли смотрела на него с презрением, но ему было всё равно. Он заставил себя думать, что ненавидит эту не в меру начитанную выскочку.
Жак часто вспоминал тот день. Это было за год или два до их знакомства с Максимилианом. На экскурсии по заводу он отбился от группы, и пытаясь вернуться назад, оказался в каком-то странном помещении, где ещё не был, и где вряд ли водили школьников. Посередине стоял здоровенный чан с какой-то странной жидкостью. Она воняла и тихонько булькала.
Он подошёл поближе, и заглянул вовнутрь, когда его что-то сбило с ног. Почти в тот же миг жидкость брызнула. Он отлетел к другому концу зала и больно ударился локтём. Высокий крепкий мужчина в спецовке аккуратно поднял его на ноги. У него оказались невероятно васильковые глаза и пышные пшеничные усы, в которые он мягко улыбнулся.
- Ты, наверное, с экскурсии?
Жак кивнул.
- В этом котле кислота. Вот что будет, если туда заглянуть, - он ткнул пальцем в толстой перчатке в свою щёку рядом с аккуратным круглым шрамом размером с мелкую монетку. – Понял?
Новый кивок.
- А твои одноклассники в соседнем зале. Иди-ка к ним, пока не вляпался в новую неприятность.
Приближался день рождения Жюли, а это значило, что Максимилиан готовит ей просто грандиозную пакость. Жаку он ничего не говорил, желая, видимо, устроить сюрприз.
На перемене Франц куда-то торопливо убежал. Утром он пришёл без подарка, и Жюли на него слегка дулась. Обедать она не пошла. Коридор на третьем этаже, в котором она стояла, уткнувшись в толстую книжку, был совершенно пуст.
Тут-то и настал черёд Максимилиана. Он ветром пронёсся по коридору, по дороге схватив сумку Жюли, лежащую рядом с ней на полу. Она даже не сразу заметила пропажу.
Максимилиан вальяжно приблизился к ней и швырнул сумку обратно. Жюли уставилась на него, не понимая, в чём же суть нового издевательства, если сумку ей всё же вернули. Максимилиан прошествовал поближе к другому концу коридора, там где была дверь на лестницу, за которой прятался Жак.
- Посмотри, что у меня есть! – он взмахнул в воздухе чем-то крошечным.
Жюли вскрикнула. В этом слабом звуке было больше отчаянья, чем в криках тысячи животных, ведомых на убой.
- Видишь, мой расчёт оказался верным. Всё-таки тебе очень дорог портрет твоего милого папочки, раз ты всё время таскаешь его с собой.
- Отдай! Отдай сейчас же!
- Он погиб совсем недавно, не так ли? Говорят, напился и врезался в дерево.
- Не смей! – голос Жюли надорвался. По её лицу текли слёзы.
- Ты так и будешь ныть, или постараешься его вернуть? Давай, поиграем в догонялки, и как знать… - он не успел ещё договорить, как она бросилась на него, неловко отталкиваясь от пола тонкими ногами. Он ловко вывернулся и спиной вперёд толкнул её на окно, пробив её худосочным телом оба стекла, швырнул на пол крошечную рамку и быстро сбежал вниз по лестнице, даже не пытаясь увлечь за собой Жака. Жюли почти полностью вывалилась из окна, внутри были только ноги. Она отчаянно пыталась удержаться, хватаясь руками за острые края разбитого стекла.
Жак подбежал к ней, и сильно дёрнул за щиколотки, втаскивая её вовнутрь. Жюли упала прямо на деревянный пол, усыпанный осколками стекла, потом села и посмотрела на него с ненавистью.
- Что же ты так поздно спохватился? Подумал, что если я разобьюсь насмерть, тебе сильно достанется, так?
Жак замер, покрасневший, и уставился на доски пола, густо заляпанные кровью. Конечно, это была неправда. Но он только что по-настоящему понял, как к нему относится Жюли. И то, что он сам в этом виноват. Теперь уже ничего не исправишь.
Жюли поднялась и зажала пальцами правой руки левый локоть. По порванному рукаву растекалась кровь.
Жак уже этого не видел. Не видел он, и как Франц подбежал к ним, и уронив коробочку, обвязанную лентой, на пол, спешно перевязал локоть Жюли носовым платком. Не почувствовал его удара. Не заметил, как Франц и Жюли ушли по лестнице вниз, в кабинет медсестры.
Жак смотрел вниз, на разбитую рамку. Сквозь кружево трещин он разглядел знакомое лицо. Хотя портрет и был чёрно-белым, он всё равно узнал эту пышную пшенично-золотую копну волос, разрез васильковых глаз, ласковую, в усы, улыбку. С портрета на него смотрел мужчина со шрамом от кислоты размером с мелкую монетку.
Когда к нему за парту посадили Максимилиана, отъявленного хулигана и задиру, Жак подумал, что его отлупят. Он сдвинулся на самый краешек парты и тихонько подрагивая, прислонился к стулу, как к последнему спасению. Вместо этого, протерев очки, которые неким неподражаемым образом не мешали ему драться, Максимилиан улыбнулся и предложил пойти из школы вместе, обещая показать ему кое-что интересное.
«Кое-чем» оказалась спичка, воткнутая в зажигалку и полыхнувшая чуть ли не на полметра вверх. Хотя она опалила Жаку брови, он даже не вскрикнул. Потом взял у Максимилиана зажигалку вместе с догоревшей спичкой, вставил туда новый «заряд» и тряхнул её. Пламя взвилось высоко над его головой и почти сразу погасло. Максимилиан восхищённо ахнул и пожал ему руку.
Это пожатие стало началом их дружбы. Вскоре Жак стал хулиганом, ничуть не лучше своего приятеля, и теперь третировал тех, кто был лучше него, наслаждаясь своей неожиданно обнаруженной силой, как утопающий – глотком воздуха. Конечно, это отразилось и на учёбе, но он так быстро научился выкручиваться и врать, что родители почти никогда не узнавали о его проделках. А если и узнавали – они всё равно боялись ударить сына, который мог теперь ответить им тем же.
В среднюю школу он перешёл с трудом. Но это его не волновало. Теперь его ничто не могло взволновать.
Первого сентября в класс пришла новенькая – тонкая, рыжая, как огонь, девочка с мальчишеской стрижкой и большим букетом пушистых астр. Она села за последнюю парту, и Жак чуть не свернул шею, любуясь, как она играется и болтает, словно жеребёнок, своими длинными ногами в полосатых гольфах. Последним в класс вбежал запыхавшийся Франц – белобрысый выпендрёжник с кукольным лицом. Он, улыбаясь, подошёл прямо к последней парте, обмеряя новенькую взглядом. Астры тотчас были убраны с соседнего стула и он плюхнулся рядом, уставив в неё серо-бирюзовый муаровый взгляд.
Жак разочарованно отвернулся к Максимилиану, поливавшему грязью новоиспеченную парочку, краем уха прислушиваясь как Жюли – так звали новенькую – и Франц о чём-то оживлённо болтают. Кажется, о какой-то занудной книжке.
После уроков Жак и Максимилиан отправились к какой-то стене, на которой, по словам приятеля было «много новых слов». Франц и Жюли долго стояли у входа в школу, а потом вместе пошли домой – им оказалось по дороге. Светило солнце, и их волосы золотились так, что видно было, наверное, за милю. Жак тоскливо проследил за ними с другой стороны улицы, думая, что готов прочесть половину библиотеки, лишь бы оказаться сейчас не у чёртовой стенки с ругательствами, а рядом с Жюли.
В последующие дни он вместе с Максимилианом не давал этим двоим покоя, дразня и ввязываясь в драку при любой возможности. Жюли смотрела на него с презрением, но ему было всё равно. Он заставил себя думать, что ненавидит эту не в меру начитанную выскочку.
Жак часто вспоминал тот день. Это было за год или два до их знакомства с Максимилианом. На экскурсии по заводу он отбился от группы, и пытаясь вернуться назад, оказался в каком-то странном помещении, где ещё не был, и где вряд ли водили школьников. Посередине стоял здоровенный чан с какой-то странной жидкостью. Она воняла и тихонько булькала.
Он подошёл поближе, и заглянул вовнутрь, когда его что-то сбило с ног. Почти в тот же миг жидкость брызнула. Он отлетел к другому концу зала и больно ударился локтём. Высокий крепкий мужчина в спецовке аккуратно поднял его на ноги. У него оказались невероятно васильковые глаза и пышные пшеничные усы, в которые он мягко улыбнулся.
- Ты, наверное, с экскурсии?
Жак кивнул.
- В этом котле кислота. Вот что будет, если туда заглянуть, - он ткнул пальцем в толстой перчатке в свою щёку рядом с аккуратным круглым шрамом размером с мелкую монетку. – Понял?
Новый кивок.
- А твои одноклассники в соседнем зале. Иди-ка к ним, пока не вляпался в новую неприятность.
Приближался день рождения Жюли, а это значило, что Максимилиан готовит ей просто грандиозную пакость. Жаку он ничего не говорил, желая, видимо, устроить сюрприз.
На перемене Франц куда-то торопливо убежал. Утром он пришёл без подарка, и Жюли на него слегка дулась. Обедать она не пошла. Коридор на третьем этаже, в котором она стояла, уткнувшись в толстую книжку, был совершенно пуст.
Тут-то и настал черёд Максимилиана. Он ветром пронёсся по коридору, по дороге схватив сумку Жюли, лежащую рядом с ней на полу. Она даже не сразу заметила пропажу.
Максимилиан вальяжно приблизился к ней и швырнул сумку обратно. Жюли уставилась на него, не понимая, в чём же суть нового издевательства, если сумку ей всё же вернули. Максимилиан прошествовал поближе к другому концу коридора, там где была дверь на лестницу, за которой прятался Жак.
- Посмотри, что у меня есть! – он взмахнул в воздухе чем-то крошечным.
Жюли вскрикнула. В этом слабом звуке было больше отчаянья, чем в криках тысячи животных, ведомых на убой.
- Видишь, мой расчёт оказался верным. Всё-таки тебе очень дорог портрет твоего милого папочки, раз ты всё время таскаешь его с собой.
- Отдай! Отдай сейчас же!
- Он погиб совсем недавно, не так ли? Говорят, напился и врезался в дерево.
- Не смей! – голос Жюли надорвался. По её лицу текли слёзы.
- Ты так и будешь ныть, или постараешься его вернуть? Давай, поиграем в догонялки, и как знать… - он не успел ещё договорить, как она бросилась на него, неловко отталкиваясь от пола тонкими ногами. Он ловко вывернулся и спиной вперёд толкнул её на окно, пробив её худосочным телом оба стекла, швырнул на пол крошечную рамку и быстро сбежал вниз по лестнице, даже не пытаясь увлечь за собой Жака. Жюли почти полностью вывалилась из окна, внутри были только ноги. Она отчаянно пыталась удержаться, хватаясь руками за острые края разбитого стекла.
Жак подбежал к ней, и сильно дёрнул за щиколотки, втаскивая её вовнутрь. Жюли упала прямо на деревянный пол, усыпанный осколками стекла, потом села и посмотрела на него с ненавистью.
- Что же ты так поздно спохватился? Подумал, что если я разобьюсь насмерть, тебе сильно достанется, так?
Жак замер, покрасневший, и уставился на доски пола, густо заляпанные кровью. Конечно, это была неправда. Но он только что по-настоящему понял, как к нему относится Жюли. И то, что он сам в этом виноват. Теперь уже ничего не исправишь.
Жюли поднялась и зажала пальцами правой руки левый локоть. По порванному рукаву растекалась кровь.
Жак уже этого не видел. Не видел он, и как Франц подбежал к ним, и уронив коробочку, обвязанную лентой, на пол, спешно перевязал локоть Жюли носовым платком. Не почувствовал его удара. Не заметил, как Франц и Жюли ушли по лестнице вниз, в кабинет медсестры.
Жак смотрел вниз, на разбитую рамку. Сквозь кружево трещин он разглядел знакомое лицо. Хотя портрет и был чёрно-белым, он всё равно узнал эту пышную пшенично-золотую копну волос, разрез васильковых глаз, ласковую, в усы, улыбку. С портрета на него смотрел мужчина со шрамом от кислоты размером с мелкую монетку.
Яковлева Ксения, 17 лет, Санкт-Петербург
Рейтинг: 0
Комментарии ВКонтакте
Комментарии
Добавить сообщение
Связаться с фондом
Вход
Помощь проекту
Сделать пожертвование через систeму элeктронных пeрeводов Яndex Деньги на кошeлёк: 41001771973652 |