Тысяча триста сорок восьмой.
Для них – роковая дата.
События все развернулись зимой:
Беда, мирового охвата…

Венеция. Шумы и крики людей.
Далекой Ге᾽нуи купцы.
Топот и дикое ржанье коней.
И подати просят слепцы.

Все это в прошлом, что же теперь?
Страхом и злом одержимых
Сотни людей, а размер их потерь:
Жизнь их родных и любимых.

Похоронной команды раздался крик,
Отплывающей от уступов,
Смерти дух кровожаден, силен и велик:
Собирает по тысяче трупов.

Здесь, в Венеции, в это время,
На истоптанной Riva Del Vin,
Нёс тяжелое, страшное бремя,
Врач, по жизни идущий один.

Длинный плащ был заправлен под маской,
Трость в руке и поммандер на шее,
Он с чесночной висящей связкой,
Обходил всех как можно быстрее.

Пусть твердят все, что нет уж надежд,
Он дал слово, и слово он держит.
И надень ты хоть сотни одежд,
Смерть, конечно, победу одержит.

Им теперь каждый день - испытание,
Кара божья, считают они,
Цель игры лишь одна - выживание,
И условия тоже одни.

«Быстрее, дальше и надолго» -
Лекарства лучше просто нет.
Бесчеловечным, гнусным, подлым -
Таким он видит сей совет.

Часть 1.

Осмотр проходит успешно.
Луиджа совсем не больна.
Живет с нею дочка безгрешно,
Марией зовется она.

Мария добра и прекрасна,
Отважна, красива, умна,
И день освещала ненастный
Очей ее голубизна.

Она помогала бездомным,
Кормила больных, стариков.
Каким бы их взгляд не был томным,
Могла распознать добряков.

Франческо, так доктора звали,
Теперь проверяет ее...
Глаза были словно из стали,
Как только коснулся нее.

Он это предвидел, и тут же
Свой взгляд на лицо перевел,
И словно покой среди стужи,
И гнев из души вдруг ушел:

Внутри словно мгла пролетела,
И бешено сердце стучит,
И как она только посмела
Красивой такою быть...

И с каждым движеньем, дыханьем,
Он голову больше терял,
Его покидало сознанье,
Он ей уже все доверял.

Она испугалась ужасно,
Что мог этот взгляд означать?
Что жизнь ее будет несчастна?
Что скоро уже умирать?

Минута прошла, он очнулся,
И голову вниз опустил,
И с ужасом вдруг содрогнулся…
Как бог это все допустил?

Появление конгломератов
Говорило само за себя,
Однозначность таких результатов
Он не скажет, так сильно любя.

Он неспешно поднялся с колен,
Посмотрел ее маме в глаза:
Сколько ждет их теперь перемен,
Как горька ее будет слеза…

Но за маской не видно эмоций,
Мама знать ничего не могла.
Красота этих хрупких пропорций
Убивала, как в сердце игла.

Он сказал, что Мария здорова:
Правду сам не хотел принимать,
Но как только он вышел из дома,
Начал медленно осознавать…

Надо было вернуться, признаться,
(хоть и знал: эта новость убьет)
За леченье немедленно взяться,
А не справится – сам умрет.

И, вернувшись, позвал ее мать.
Как бы много в нем не было сил,
Чтобы правду ей всю рассказать,
Он у бога еще их просил.

Часть 2.

Вихрь слез, но бесшумных, нахлынул,
Не могла устоять на ногах,
Он к ней хиленький стульчик подвинул,
И почувствовал слабость в руках.

Слабость та означала одно:
Он ведь знал, что спасти невозможно,
Но вся прежняя жизнь его - дно
А теперь будто счастье, пусть ложно.

- Умоляю, ты должен молчать!
- Вы поймите, но я ведь обязан…
Мать Марии была ей под стать:
Он одним ее взглядом был связан.

Страшный выбор, и выбор его:
Жизнь одной или целой сотни.
Но исход ведь зависит всего,
От того, что от сердца он отнял.

Он всю жизнь поступал по уму,
Выбирал только то, что нужно,
Но теперь, побеждая чуму,
Все нутро стало вдруг безоружно.

Ведь все мысли окутал туман,
И портрет перед взором являлся,
Он не знал, был ли это обман...
Он рассудка как будто лишался.

Эти люди, он мог их спасти?
А ответ был всегда очевиден,
И ему от него не уйти:
Он последствия все предвидел.

Сделать выбор теперь было просто,
Остается ему лишь молчать,
Помогать, разрезая наросты,
Вместе с ней каждый раз умирать.

И Франческо сказал ее маме:
- Я готов понести этот грех.
Но ведь знал, при такой-то ране,
Всё равно для него нет помех:

Всё равно он получит свое.
Пусть хоть каплю, хоть долю счастья,
Он сказал про нее бы "мое",
Ведь была его лучшей частью.

Часть 3.

Город в ужасе, паника, страх,
И в агонии бьются крысы,
Суть попыток спасения - крах,
Бесконечен всех ужасов список.

Жизнь Марии была коротка,
Да и жить ей осталось немного,
Пусть смиренна была и кротка,
Что ж... Так было угодно богу.

У постели Франческо сидел,
Смерти вызов как будто бросая,
Он давно постарел, поседел,
Но в душе словно ласточек стая.

Души их наконец прикоснулись,
И она не могла ожидать,
Но внезапные чувства проснулись,
От которых хотелось летать.

Это все было ей незнакомо,
И хотелось от чувств убежать,
Но не сбыться теперь таковому,
Ведь могла она только лежать.

Он почувствовал этот испуг,
Но в ответ лишь слегка улыбнулся,
Ведь испуг не бывает так "вдруг",
И сердца их в итоге сомкнутся.

Мария уже понимала:
Она лишь обуза, зараза,
И ночью так горько рыдала...
«Уж лучше б убиться мне сразу!»

Но каждая доля секунды
Теперь ей была так важна,
И блеском немой карборунды
В душе откликалась мечта.

Мучения были ужасны,
Пронзала до пят ее боль,
Но так ли мучения напрасны?
Наградой ведь стала любовь.

Они говорили часами.
Уже не прорвется слеза.
Порой забывали сами:
Под маской ведь скрыты глаза.

Но счастье не может быть вечно,
Он должен других обходить,
И в эти часы он, конечно,
Мечтал с нею одною быть.

Бывали минуты сознания,
Он вдруг всей душой понимал,
Что, может быть, это свидание
Последнее, он ощущал:

С потерей не сможет смириться,
Он ею живет, а потом
Она только сможет присниться,
А он только выть под крестом...

Часть 4.

День за днем состояние Марии
Ухудшалось, спасала любовь,
Проявлялись симптомы такие,
От которых кипела уж кровь.

Луиджа в коморке сопела,
Молилась усердно и точно,
"Она ведь пожить не успела,
Зачем ей на небо так срочно?"

Беспамятство, также бессонница,
Вскипела на ней бы и ртуть,
Как будто бы римская конница
Больной истоптала всю грудь.

Но то, чего доктор боялся,
К несчастью, в итоге пришло,
Недуг с каждым днем развивался,
Апаранса значение росло:

От нее заразиться нетрудно,
И теперь нужно что-то решать...
Сесть вдвоем в небольшое судно
И на остров чумных уезжать.

Он уже не боялся и смерти,
Что теперь ему жизнь без нее?
Пусть за это съедят его черти,
Не отпустит от сердца свое.

Франческо сказал ее маме,
Каково положение дел,
И, мол, пусть выбирают сами,
Сколько мертвых хотят они тел.

Пусть жестоко звучали слова,
Но он помнит свое назначение,
Хоть и ходит плохая молва,
Цель Франческо - людское спасение.

Часть 5. 1 минута

Она потеряла рассудок,
А он ее крепко сжимал,
"До конца, до последнего буду"
Так он ей и себе обещал.

И плывя на чумной Лазаретто,
Ветер лодку тихонько качал...
Он забыл, то зима или лето,
Сам сознание будто терял.

Не смолкали на острове крики,
Будь то утро, иль будь то ночь,
Где-то там, под кустом ежевики
Хоронил старый поп свою дочь,

Ну а рядом, с огромной телеги,
По одиннадцать трупов в одну,
(никаких уже нет привилегий),
В яме их трамбовали ко дну.

Она не могла уже думать,
Но сердце ее так стучало,
А он все пытался придумать
Любви их другое начало.

Франческо не слышал других,
Не чувствовал, даже не видел,
Но тысячи страшно больных
Умирали, вплотную сидя.

Ну а если б чума не настала?
Он бы встретил Марию тогда?
И она бы женой ему стала?
И летели бы в счастье года...?

Но думать об этом нет смысла.
Суровая, жесткая правда,
Что в воздухе смерть повисла,
И страх их, конечно, оправдан.

Пока его мысли кружили,
Как рой вдруг отпущенных пчел,
В ней силы, пусть скудные, жили,
Но час уж последний пришел…

Часть 6, заключительная. 2-ая минута

Последний вдох, последний трепет,
Он это видел и теперь,
Все превратилось в детский лепет,
И в нем проснулся страшный зверь.

Он маску снял и наклонился,
Чтобы к устам ее припасть,
Из сердца в это время лился
И гнев и радостная сласть.

То был последний поцелуй,
Он был прекрасен, нежен, сладок,
Но словно миллионы струй
Чумы оставили осадок.

Франческо на коленях был,
В его руках лежит Мария.
Он всей душой ее любил,
Чума любовь их не убила...

Он понимал, что заразился,
И очень скоро он умрет,
В душе покой теперь хранился:
Ее на небе он найдет…

Прошло с тех пор немало лет,
Но стены до сих пор хранят
Любви обещанный обет.
Любого строки поразят.

Писал он чем-то очень острым,
Но тонким почерк его был,
И весь тот необъятный остров
Лишь этими словами жил.
(3:20) – 58 на
«Мы с тобой никогда не узнаем
Каково это: вместе быть.
Мы с тобой высоко улетаем,
Будем в вечности тихо плыть.

Я так долго искал тебя, слышишь,
Выбирал я не те все пути.
Поднимался все выше и выше,
Все мечтая тебя вдруг найти.

Я встречал миллионы преград,
И не раз удалось сомневаться:
Для чего я терплю этот град,
Для кого же так нужно стараться?

Но когда уже пройдет тот путь,
Я от счастья готов даже плакать,
Ночью больше мне глаз не сомкнуть,
Из души испарилась вся слякоть.

Если знал бы все это сначала,
Что в конце повстречаю тебя,
То хоть тысячи раз я стал бы
Все терпеть, пусть себя губя.

Бога я лишь молю об одном,
Чтобы быть ты со мною могла,
Чтобы чувства мои все огнем
Пронеслись и в тебе, словно мгла.

Я хочу тебя видеть и слышать,
Я хочу просто рядом стоять,
И пока ты неслышно так дышишь
Этот воздух в себя весь вдыхать.»

Виктория Каширских, 16 лет, Москва

Рейтинг: 229