Скамейка
Тихо, покойно короткими осенними деньками в деревушке, где старенькая скамья доживает свои лета под сенью могучей березы. Все будто бы замерло и ловит, впитывает в себя последнее тепло, даруемое великим светилом, в ожидании постепенно надвигающейся зимы. Кругом ни души. Не слышно ни людского говора, ни даже пения птиц в эту унылую пору, лишь иногда тихий ветерок обласкает толстые ветви этого сильного дерева или солнечный зайчик пробежит по ее листве, превращая каждый листочек в маленькую золотую монетку.
Сядешь на эту скамеечку порой и вспоминаешь старушку, так часто сидевшую на ней и гревшуюся в лучах солнца. Бывало, сидит она, погрузившись в свои воспоминания. То улыбнется, то утрет платочком слезы, которые так и текут у нее по худым щекам, прячась в извилинах морщинок. Иногда присядешь подле нее, а она и не заметит, только потом, как будто бы очнувшись ото сна, вздрогнет и ласково улыбнется. Уже давно время для нее остановилось, она перестала замечать всего, что твориться вокруг, стала жить своей болью, распирающей сердце, плачущее кровью от этих страданий. Лишь иногда поделиться она самым дорогим, что у нее есть – своей печальной историей. Расскажет немножко и опять вернется в свою далекую молодость, снова загадочно улыбнется. А ты сидишь рядом, и встает у тебя перед глазами ее рассказ.
Когда-то все было иначе в деревне… Жизнь кипела везде и всюду. На завалинке сидели старики и поминали ушедшее, маленькие ребятишки играли в чехарду, бегая шумной толпой, гоняли голубей, играли на дудочке, а все взрослые пахали в поле, уходя и возвращаясь затемно. Вечерами все собирались в сенях, пели песни, слушали старинные присказки. Так и жили да не тужили, радовались каждому отведенному Богом дню.
Весной 1924 появилась на свет Маруся - радость для родителей. Тогда же и посадил отец для нее молодую березку и смастерил скамейку напротив хаты.
Девочка росла, хорошела, а вместе с ней менялась и березка. В семь лет пошла девчушка в школу, научилась читать и писать, потихоньку помогала матери по хозяйству: доила и пасла корову, шила, вышивала, а в 16 положил глаз на русоволосую, румяную красавицу соседский парень – завидный деревенский жених. Скамейка тоже была при деле, каждый остановится подле нее: и баба с коромыслом, утомившаяся нести свой груз, и старичок присядет покурить да полюбоваться молодой красавицей-березкой, да и влюбленные часто встречали на ней рассвет.
В тот год все шло по своему обычаю, так же жили жители деревушки, подчиняясь природному циклу. Но всю эту сельскую идиллию разом прервала война. Сначала понеслись слухи, что где-то далече бои идут, вскоре разразились и над их головами первые раскаты грома: на фронт ушли все мужчины: сыновья, мужья, братья… От письма до письма жили женщины, пишут – значит, живы родимые, значит, есть надежда.
На фронте жили тем же – письмами - чувствами, улыбками, радостями и любовью, которые они впитали в себя. Только письма и спасали, согревали сердца утомленных, вымотанных солдат, лишь они прибавляли им сил, чтобы идти дальше, вдохновляли на новые победы.
Жизнь в деревне становилась все тяжелее. Пропали улыбки на лицах, не слышно было более смеха, только молитвы во спасение. Лица пожелтели и истощились, трудно было различить в них былую жизненность, лишь искорки надежды пробивались сквозь соленые слезы в глазах. Но люди жили, жили верой, верой в лучшее. Отдавали все – все для фронта, все для победы! Труд выматывал, но он же давал силы жить, силы верить. Они продолжали работать, не щадя сил. Пусть они не были на передовой, пусть не били супостата, а трудились в тылу. Но именно их труд свершал чудеса, помогал солдатам, кормил и одевал их.
Всё чаще почтальон, потупив глаза, приносил горестные письма. А бывало, боясь рассказать прискорбную весть, ускорял шаг и, стараясь не встретиться взглядом с женщинами, жившими в постоянном ожидании, проходил мимо.
Не обошло стороной горе и семью Маши: сначала пришла одна похоронка, погиб отец, затем последовала вторая…так и осталась Маня в девках, не успели сыграть свадьбу они с Иваном, не пощадила его злодейка-судьба…
Остались они впятером: мать, Мария, трое ее братьев и полугодовалая Варя. Тяжело им пришлось, особенно, когда не стало их единственной кормилицы коровы. Ели все, что оставалось: гнилую капусту, мерзлую картошку вместе с кожурой, для Варечки собирали заячью кисличку. Нажевывали в тряпочку для Вари, чтобы та сосала и продолжала жить, чтобы теплился огонек в ее крохотном сердечке. Если же приходили партизаны то отдавали им последнее, а сами ложились спать голодные и мечтали, чтобы во сне им приснился кусочек хлеба. Маша приняла решение идти на фронт и, получив благословение, ушла.
Началась оккупация немцами. Кто мог, тот эвакуировался, большинству же деваться было некуда. Остались в деревне и Марусины родные. « Где родились, там и помрем, да и куда мне с детишками…» - говорила мать.
Не пощадили немцы деревни. Выжгли все попавшееся на глаза: и дворы с запертой скотиной, и дома. Расстреляли и спрятавшихся в стогах сена ребятишек, и немощных стариков, и бессильных, безнадежно больных, неспособных уйти от беды.
Заслышав свист пуль, жители деревушки ринулись по узкоколейке в лес. Кругом стреляли. На шпалах был иней, было скользко. Начинало смеркаться. Все устали, а шальные пули так и проносились над головами, едва не задевая беглецов. В лесу обнаружили старый дом, именно он стал их убежищем и последним пристанищем. Изо всех углов слышались стоны. Эта ночь стала для них последней…
Светало, последние звездочки тухли, уступая место могучему дневному светилу, когда заслышался немецкий говор. Потом стал ощутим запах гари, дышать становилось все тяжелее, помещение наполнялось удушливым дымом, истошным криком и плачем, рушились конструкции…Когда солнце поднялось на небосвод, оглашая начало нового дня, всё было объято пламенем…
А что же Маша? Пройдя курсы медсестер, была отправлена на Ленинградский фронт. Прошла войну до дня Победы. С боевыми друзьями участвовала в прорыве блокады Ленинграда, освобождала прибалтийские республики, участвовала в штурме немецкой крепости Кенигсберг, где была ранена, но вскоре снова вернулась в полк освобождать Польшу, форсировать Вислу и брать Берлин. Работала и в тылу, в госпитале, и на передовой, где ей, хрупкой девчонке, приходилось перетаскивать десятки раненых солдат
Было страшно… открытые раны с прилипшей к ним окровавленной одеждой; кровь, безостановочно сочившаяся из ран; стоны одних и потеря сознания от боли других...Приходилось работать Марусе и в тяжелейшем нейрохирургическом отделении – с раненными в голову, шею, лицо, подопечные в бреду срывали повязки, вскакивали с кроватей, кричали, командовали, бранились…Но была среди этой войны, среди этих людских страданий одна радость: когда в критический момент сквозь гром снарядов нарастает могучее боевое "Ура"!
Военное поколение…Как рано оно повзрослело, познало цену жизни и боль утраты! Как много пережило и выдержало! Эти тяжелые годы оставили свой след всюду, искалечила судьбы, разом уничтожило былые планы и надежды. Война окончилась, и люди, уже потерявшие веру в победу, не могли понять, сон это или явь. Привыкшие жить в страхе, и спать под грохот канонады, они и звуков салюта испугались.
После Великой Победы вернулась на родные просторы Марья, но не поверила своим глазам: всё вокруг было разграблено и сожжено, лишь береза, возмужавшая, сильная, чудом уцелевшая, продолжала расти рядом с пепелищем, а под ней лавочка…
Хорошо в деревне осенью, где растет могучая береза и стоит старая скамья с облупившейся краской. Много помнит она. Помнит день, когда ее смастерили, помнит березу – свою вечную соратницу, помнит старых деревенских жителей, и бабу с коромыслом, и детишек, сидевших на ней и игравших на дудочке, и ту влюбленную парочку, нацарапавшую на ней «Иван + Марья», помнит она и фронтовые подвиги, и не менее значимые подвиги тружеников тыла…
Сядешь на эту скамеечку порой и вспоминаешь старушку, так часто сидевшую на ней и гревшуюся в лучах солнца. Бывало, сидит она, погрузившись в свои воспоминания. То улыбнется, то утрет платочком слезы, которые так и текут у нее по худым щекам, прячась в извилинах морщинок. Иногда присядешь подле нее, а она и не заметит, только потом, как будто бы очнувшись ото сна, вздрогнет и ласково улыбнется. Уже давно время для нее остановилось, она перестала замечать всего, что твориться вокруг, стала жить своей болью, распирающей сердце, плачущее кровью от этих страданий. Лишь иногда поделиться она самым дорогим, что у нее есть – своей печальной историей. Расскажет немножко и опять вернется в свою далекую молодость, снова загадочно улыбнется. А ты сидишь рядом, и встает у тебя перед глазами ее рассказ.
Когда-то все было иначе в деревне… Жизнь кипела везде и всюду. На завалинке сидели старики и поминали ушедшее, маленькие ребятишки играли в чехарду, бегая шумной толпой, гоняли голубей, играли на дудочке, а все взрослые пахали в поле, уходя и возвращаясь затемно. Вечерами все собирались в сенях, пели песни, слушали старинные присказки. Так и жили да не тужили, радовались каждому отведенному Богом дню.
Весной 1924 появилась на свет Маруся - радость для родителей. Тогда же и посадил отец для нее молодую березку и смастерил скамейку напротив хаты.
Девочка росла, хорошела, а вместе с ней менялась и березка. В семь лет пошла девчушка в школу, научилась читать и писать, потихоньку помогала матери по хозяйству: доила и пасла корову, шила, вышивала, а в 16 положил глаз на русоволосую, румяную красавицу соседский парень – завидный деревенский жених. Скамейка тоже была при деле, каждый остановится подле нее: и баба с коромыслом, утомившаяся нести свой груз, и старичок присядет покурить да полюбоваться молодой красавицей-березкой, да и влюбленные часто встречали на ней рассвет.
В тот год все шло по своему обычаю, так же жили жители деревушки, подчиняясь природному циклу. Но всю эту сельскую идиллию разом прервала война. Сначала понеслись слухи, что где-то далече бои идут, вскоре разразились и над их головами первые раскаты грома: на фронт ушли все мужчины: сыновья, мужья, братья… От письма до письма жили женщины, пишут – значит, живы родимые, значит, есть надежда.
На фронте жили тем же – письмами - чувствами, улыбками, радостями и любовью, которые они впитали в себя. Только письма и спасали, согревали сердца утомленных, вымотанных солдат, лишь они прибавляли им сил, чтобы идти дальше, вдохновляли на новые победы.
Жизнь в деревне становилась все тяжелее. Пропали улыбки на лицах, не слышно было более смеха, только молитвы во спасение. Лица пожелтели и истощились, трудно было различить в них былую жизненность, лишь искорки надежды пробивались сквозь соленые слезы в глазах. Но люди жили, жили верой, верой в лучшее. Отдавали все – все для фронта, все для победы! Труд выматывал, но он же давал силы жить, силы верить. Они продолжали работать, не щадя сил. Пусть они не были на передовой, пусть не били супостата, а трудились в тылу. Но именно их труд свершал чудеса, помогал солдатам, кормил и одевал их.
Всё чаще почтальон, потупив глаза, приносил горестные письма. А бывало, боясь рассказать прискорбную весть, ускорял шаг и, стараясь не встретиться взглядом с женщинами, жившими в постоянном ожидании, проходил мимо.
Не обошло стороной горе и семью Маши: сначала пришла одна похоронка, погиб отец, затем последовала вторая…так и осталась Маня в девках, не успели сыграть свадьбу они с Иваном, не пощадила его злодейка-судьба…
Остались они впятером: мать, Мария, трое ее братьев и полугодовалая Варя. Тяжело им пришлось, особенно, когда не стало их единственной кормилицы коровы. Ели все, что оставалось: гнилую капусту, мерзлую картошку вместе с кожурой, для Варечки собирали заячью кисличку. Нажевывали в тряпочку для Вари, чтобы та сосала и продолжала жить, чтобы теплился огонек в ее крохотном сердечке. Если же приходили партизаны то отдавали им последнее, а сами ложились спать голодные и мечтали, чтобы во сне им приснился кусочек хлеба. Маша приняла решение идти на фронт и, получив благословение, ушла.
Началась оккупация немцами. Кто мог, тот эвакуировался, большинству же деваться было некуда. Остались в деревне и Марусины родные. « Где родились, там и помрем, да и куда мне с детишками…» - говорила мать.
Не пощадили немцы деревни. Выжгли все попавшееся на глаза: и дворы с запертой скотиной, и дома. Расстреляли и спрятавшихся в стогах сена ребятишек, и немощных стариков, и бессильных, безнадежно больных, неспособных уйти от беды.
Заслышав свист пуль, жители деревушки ринулись по узкоколейке в лес. Кругом стреляли. На шпалах был иней, было скользко. Начинало смеркаться. Все устали, а шальные пули так и проносились над головами, едва не задевая беглецов. В лесу обнаружили старый дом, именно он стал их убежищем и последним пристанищем. Изо всех углов слышались стоны. Эта ночь стала для них последней…
Светало, последние звездочки тухли, уступая место могучему дневному светилу, когда заслышался немецкий говор. Потом стал ощутим запах гари, дышать становилось все тяжелее, помещение наполнялось удушливым дымом, истошным криком и плачем, рушились конструкции…Когда солнце поднялось на небосвод, оглашая начало нового дня, всё было объято пламенем…
А что же Маша? Пройдя курсы медсестер, была отправлена на Ленинградский фронт. Прошла войну до дня Победы. С боевыми друзьями участвовала в прорыве блокады Ленинграда, освобождала прибалтийские республики, участвовала в штурме немецкой крепости Кенигсберг, где была ранена, но вскоре снова вернулась в полк освобождать Польшу, форсировать Вислу и брать Берлин. Работала и в тылу, в госпитале, и на передовой, где ей, хрупкой девчонке, приходилось перетаскивать десятки раненых солдат
Было страшно… открытые раны с прилипшей к ним окровавленной одеждой; кровь, безостановочно сочившаяся из ран; стоны одних и потеря сознания от боли других...Приходилось работать Марусе и в тяжелейшем нейрохирургическом отделении – с раненными в голову, шею, лицо, подопечные в бреду срывали повязки, вскакивали с кроватей, кричали, командовали, бранились…Но была среди этой войны, среди этих людских страданий одна радость: когда в критический момент сквозь гром снарядов нарастает могучее боевое "Ура"!
Военное поколение…Как рано оно повзрослело, познало цену жизни и боль утраты! Как много пережило и выдержало! Эти тяжелые годы оставили свой след всюду, искалечила судьбы, разом уничтожило былые планы и надежды. Война окончилась, и люди, уже потерявшие веру в победу, не могли понять, сон это или явь. Привыкшие жить в страхе, и спать под грохот канонады, они и звуков салюта испугались.
После Великой Победы вернулась на родные просторы Марья, но не поверила своим глазам: всё вокруг было разграблено и сожжено, лишь береза, возмужавшая, сильная, чудом уцелевшая, продолжала расти рядом с пепелищем, а под ней лавочка…
Хорошо в деревне осенью, где растет могучая береза и стоит старая скамья с облупившейся краской. Много помнит она. Помнит день, когда ее смастерили, помнит березу – свою вечную соратницу, помнит старых деревенских жителей, и бабу с коромыслом, и детишек, сидевших на ней и игравших на дудочке, и ту влюбленную парочку, нацарапавшую на ней «Иван + Марья», помнит она и фронтовые подвиги, и не менее значимые подвиги тружеников тыла…
Крупенко Дарья, 15 лет, Лабинск
Рейтинг: 0
Комментарии ВКонтакте
Комментарии
Добавить сообщение
Связаться с фондом
Вход
Помощь проекту
Сделать пожертвование через систeму элeктронных пeрeводов Яndex Деньги на кошeлёк: 41001771973652 |