ОН
Каждый год он приезжает сюда, на берег реки… Течёт река… Беспристрастный свидетель истории. Молчаливый свидетель. Течёт река мимо братской могилы, на которой не так давно установлен обелиск. Он смотрит на воду и молчит. Долго. Потом, тяжело переставляя костыли, идёт к обелиску.
- Здорово, бойцы. Ну, вот и я. Пока ещё здесь, но скоро свидимся. Недолго осталось.
Ему «повезло»: военная служба не бросала его по городам и весям. Ему досталась негромкая судьба солдата, и Бог хранил его… Призывался, воевал и был комиссован он дома, на Кубани. Семнадцатилетним пацаном, в составе 30-й Иркутской дивизии отступал по своей станице Саратовской. Как сейчас помнит тот день, когда, отстреливаясь, сдавали они врагу его родную улицу Будённого , на которой живёт вот уже долгие годы. А тот бой принял именно здесь, в урочище реки Псекупс у Поднавислы.
Тот бой в октябре 42-ого всё время всплывает в его памяти. Фрагментами. Все эти годы он никак не может сложиться в единую картину. Бой шёл под горой Хребтовой. Это был последний рубеж отступления. Дальше фашисты не прошли. Он остановил их, он и его ребята, лежащие в этой братской могиле. Тогда внезапная болезнь заставила его задержаться здесь, Иркутская дивизия ушла за перевал, а он был приписан к 76-ой морской пехотной дивизии связным под командованием капитана первого ранга Апанасония. В тот памятный день прибыл командующий 56-ой армией Гречко. И он стоял в карауле при штабе командующего. Караул выставлялся только на 2 часа из соображений секретности. Поэтому, сменившись, он должен был доставить в части пакеты с заданием. Но немцы бомбили «ковром», и, добираясь к месту назначения, он был ранен в ногу. 4 часа он пытался выполнить задание, истекая кровью. Его нашли позже и переправили в санчасть, которая и стояла в Поднависле.
4 дня прошли для него в невыносимых муках, потому что медики не могли даже подойти к раненым из-за непрерывной бомбёжки. Рана загноилась. И как потом сказали врачи, от гангрены его спасло только то, что в ней завелись черви. Оказывается, именно черви, жирные, белые, не дали инфекции распространиться дальше. А потом был госпиталь в причерноморской станице Дефановке. Его сняли с операционного стола, и в ту же секунду в этот самый стол угодил снаряд. Бог хранил его… Может быть, для этих долгих минут молчания у могилы однополчан? Для того, чтобы помнил? А разве он забудет!
Это лучшие годы – его юность. Ноябрь 1942-ого года. После госпиталя его направили в Туапсе. Море, огромное, холодное и…какое-то равнодушное. Он опускал ладони в воду и пробовал её на вкус. Это был вкус крови. Такой знакомый и неприятный. Сюда, к этим берегам, и рвались фашисты. Бомбежке не было конца и краю. Бомбили так, что казалось, ни единой живой души здесь остаться просто не должно. Тут он ещё раз ощутил, что это значит: «и не встать под огнём». Он встал. И…снова ранение. На этот раз последнее, потому что очень тяжёлое и серьёзное, сделавшее его, восемнадцатилетнего мальчишку, инвалидом на всю его оставшуюся долгую жизнь. Девять месяцев он провёл в военном госпитале. Правая нога стала короче левой, намного короче, и его комиссовали. За год, с небольшим, до Победы в декабре 44-ого. После пяти месяцев службы, после пяти месяцев войны. Он не совершил великих подвигов – не бросался на амбразуру и под танки со связкой гранат, не погибал в плену и не водружал знамени над рейхстагом. Он просто не успел. И хранит в своей раненой ноге память о той войне – пятьдесят шесть осколков от снаряда. Они уйдут вместе с ним.
А тогда… Жизнь продолжалась, как и должно быть. Бог хранил его… Он встретил свою единственную на всю жизнь любовь. Единственную, потому что в 20 лет он уже знал: жизнь, такая хрупкая и короткая. Ничего не должно быть временным, нужно навсегда. Свадьба тоже была негромкая, но под самый Новый год, и в 44-ый он вступил молодым мужем. Уже 65 лет, без нескольких недель, они вместе. Выросло трое детей. Родилось пятеро внуков и шестеро правнуков. Бог хранит его. И Родина тоже помнит о нём. Он награждён медалью «За освобождение Кубани», медалью «Георгий Жуков», медалью «За Победу над Германией», орденом Отечественной войны 2 степени, Почётным Знаком «Фронтовик 41-45». Всю свою послевоенную жизнь он работал. Добросовестно и честно, как воевал, несмотря на свою прогрессирующую инвалидность. Он не одинок и не забыт, только немного обидно…
…За то, что обещанный президентом каждому живому ветерану и инвалиду автомобиль ему не положен, потому что его нога короче не на 8 см, а всего на 7,5; что местные власти долгие годы не могут найти средств, чтобы повесить на улице, по которой он шёл солдатом, единственный светильник; что каждый год в день освобождения города он получает близнецы-магнитофоны китайского производства, а положенные ему две пары ортопедической обуви ему смогут выдать только тогда, когда у государства появятся на это средства, если он, конечно, доживёт. Немного обидно…, но Бог хранит его. И он каждый год приезжает сюда и…молчит, глядя на воду. Он – последний живой защитник родного города, его житель – Богомазов Пётр Ильич.
- Здорово, бойцы. Ну, вот и я. Пока ещё здесь, но скоро свидимся. Недолго осталось.
Ему «повезло»: военная служба не бросала его по городам и весям. Ему досталась негромкая судьба солдата, и Бог хранил его… Призывался, воевал и был комиссован он дома, на Кубани. Семнадцатилетним пацаном, в составе 30-й Иркутской дивизии отступал по своей станице Саратовской. Как сейчас помнит тот день, когда, отстреливаясь, сдавали они врагу его родную улицу Будённого , на которой живёт вот уже долгие годы. А тот бой принял именно здесь, в урочище реки Псекупс у Поднавислы.
Тот бой в октябре 42-ого всё время всплывает в его памяти. Фрагментами. Все эти годы он никак не может сложиться в единую картину. Бой шёл под горой Хребтовой. Это был последний рубеж отступления. Дальше фашисты не прошли. Он остановил их, он и его ребята, лежащие в этой братской могиле. Тогда внезапная болезнь заставила его задержаться здесь, Иркутская дивизия ушла за перевал, а он был приписан к 76-ой морской пехотной дивизии связным под командованием капитана первого ранга Апанасония. В тот памятный день прибыл командующий 56-ой армией Гречко. И он стоял в карауле при штабе командующего. Караул выставлялся только на 2 часа из соображений секретности. Поэтому, сменившись, он должен был доставить в части пакеты с заданием. Но немцы бомбили «ковром», и, добираясь к месту назначения, он был ранен в ногу. 4 часа он пытался выполнить задание, истекая кровью. Его нашли позже и переправили в санчасть, которая и стояла в Поднависле.
4 дня прошли для него в невыносимых муках, потому что медики не могли даже подойти к раненым из-за непрерывной бомбёжки. Рана загноилась. И как потом сказали врачи, от гангрены его спасло только то, что в ней завелись черви. Оказывается, именно черви, жирные, белые, не дали инфекции распространиться дальше. А потом был госпиталь в причерноморской станице Дефановке. Его сняли с операционного стола, и в ту же секунду в этот самый стол угодил снаряд. Бог хранил его… Может быть, для этих долгих минут молчания у могилы однополчан? Для того, чтобы помнил? А разве он забудет!
Это лучшие годы – его юность. Ноябрь 1942-ого года. После госпиталя его направили в Туапсе. Море, огромное, холодное и…какое-то равнодушное. Он опускал ладони в воду и пробовал её на вкус. Это был вкус крови. Такой знакомый и неприятный. Сюда, к этим берегам, и рвались фашисты. Бомбежке не было конца и краю. Бомбили так, что казалось, ни единой живой души здесь остаться просто не должно. Тут он ещё раз ощутил, что это значит: «и не встать под огнём». Он встал. И…снова ранение. На этот раз последнее, потому что очень тяжёлое и серьёзное, сделавшее его, восемнадцатилетнего мальчишку, инвалидом на всю его оставшуюся долгую жизнь. Девять месяцев он провёл в военном госпитале. Правая нога стала короче левой, намного короче, и его комиссовали. За год, с небольшим, до Победы в декабре 44-ого. После пяти месяцев службы, после пяти месяцев войны. Он не совершил великих подвигов – не бросался на амбразуру и под танки со связкой гранат, не погибал в плену и не водружал знамени над рейхстагом. Он просто не успел. И хранит в своей раненой ноге память о той войне – пятьдесят шесть осколков от снаряда. Они уйдут вместе с ним.
А тогда… Жизнь продолжалась, как и должно быть. Бог хранил его… Он встретил свою единственную на всю жизнь любовь. Единственную, потому что в 20 лет он уже знал: жизнь, такая хрупкая и короткая. Ничего не должно быть временным, нужно навсегда. Свадьба тоже была негромкая, но под самый Новый год, и в 44-ый он вступил молодым мужем. Уже 65 лет, без нескольких недель, они вместе. Выросло трое детей. Родилось пятеро внуков и шестеро правнуков. Бог хранит его. И Родина тоже помнит о нём. Он награждён медалью «За освобождение Кубани», медалью «Георгий Жуков», медалью «За Победу над Германией», орденом Отечественной войны 2 степени, Почётным Знаком «Фронтовик 41-45». Всю свою послевоенную жизнь он работал. Добросовестно и честно, как воевал, несмотря на свою прогрессирующую инвалидность. Он не одинок и не забыт, только немного обидно…
…За то, что обещанный президентом каждому живому ветерану и инвалиду автомобиль ему не положен, потому что его нога короче не на 8 см, а всего на 7,5; что местные власти долгие годы не могут найти средств, чтобы повесить на улице, по которой он шёл солдатом, единственный светильник; что каждый год в день освобождения города он получает близнецы-магнитофоны китайского производства, а положенные ему две пары ортопедической обуви ему смогут выдать только тогда, когда у государства появятся на это средства, если он, конечно, доживёт. Немного обидно…, но Бог хранит его. И он каждый год приезжает сюда и…молчит, глядя на воду. Он – последний живой защитник родного города, его житель – Богомазов Пётр Ильич.
Гостеева Татьяна, 17 лет, Горячий Ключ
Рейтинг: 0
Комментарии ВКонтакте
Комментарии
Добавить сообщение
Связаться с фондом
Вход
Помощь проекту
Сделать пожертвование через систeму элeктронных пeрeводов Яndex Деньги на кошeлёк: 41001771973652 |