Остров Борнгольм. Окончание
Позже, стоя на палубе корабля, влекомого течением и силами ветра, задувающего в паруса, я неоднократно вспоминал ту историю. Она привносила в мою нехитрую пищу и питье горечь, и я был уверен, что это не от морской болезни. Несколько раз я просыпался ночью, когда над моей каютой грустно скрипели снасти и волны бились в просмолённые борта корабля и лежал, созерцая темные очертания моих книг, компасов, астролябий и чемоданов, стопок писчей бумаги и географических карт. Я вспоминал ту девушку, ее изможденные белые руки, испуганный томимый горестью взгляд, умерший на ее губах вопрос во время моего единственного с ней свидания. (Лила. Ее имя Лила). В памяти моей крепко засели морщины на челе отца ее, седые волосы его и вкрадчивый голос. Мне снилась наша с ней встреча, моя единственная ночевка в замке ее предков, ее возлюбленный, увиденный с борта корабля у устья далекой Темзы. Еще снились замшелые гранитные валуны у берегов Борнгольма. Гораздо чаще - только белая суровая пена стальных вод, сухая безжизненная трава и замшелые валуны.
А пока пусть догорает огонь в камине. Мне очень нравится треск смолы на сосновых поленьях, а вам? Что вы! Я вовсе не собирался обрывать повествование. Ну ладно. Просите, чтобы я рассказал вам историю, которую поведал мне старик в том замке на затерянном острове? Хорошо. Девушка, томящаяся в заточении – Лила - его дочь. А молодой возлюбленный, страдающий на берегах Темзы - сын его. Они воспылали друг к другу тайной, запретной любовью. Они как могли, пытались не выдавать себя – за трапезой она смирно смотрела в свою тарелку, а он позволял себе коснуться ее руки, только передавая ей столовый прибор. Она хранила в серебреном медальоне локон его волос. Их встречи в беседке ли, или в анфиладах комнат замка, продуваемых северным ветром, были легки и веселы, как и подобает встречам брата и сестры. Высокие, пригожие, они были молоды и веселы в своем сокрытом от других счастье, отец же, глядя на них, умилялся сердцем и вспоминал жену свою покойную, в которую пошли оба ребенка. Они позволяли себе познать любовные тайны только в небольшой пещерке у грота, где о гранит разбивались пенные волны и всегда были пучки засохших морских водорослей, где всегда был слышен шум моря. Когда они выбирались из пещерки, нужно было пройти небольшой участок пути по полосе прибоя, волны всегда мочили подол платья Лилы, поэтому брат брал ее на руки. Они корили себя, как истинные христиане, презирали свою плоть и свое естество, особенно Лила. Оставаясь наедине со своими мыслями, она долго ходила по своей комнате в замке, вертя в руках то одну, то другую вещь, изводя себя тревогой, коря себя за запретную любовь.
Но, к несчастью, прознал про их любовь отец. Он пришел в неистовство, проклинал влюбленных прахом предков их, прахом матери, лежащей в семейной усыпальнице. Потом выгнал юношу вон. Тот слишком испугался, чтобы вернуться за Лилой и отплыл на первом же торговом корабле в Англию. Страшен его грех, страшнее же то, что он бросил возлюбленную сестру свою. Отец, хоть сердце его обливалось кровью, бросил неверную дочь свою под замок, в пещеру, где она никогда не видела больше ни солнечно света, ни лица возлюбленного своего. Только все двадцать четыре часа в сутки слышала она такой ненавистный, такой обожаемый ею отдаленный шум моря.
Я не знаю, что с ней сталось, но почему-то я почти уверен, что он умерла молодой, истаяла в подземелье от своего горя и тоски.
Я закончил свой рассказ и, допивая горячий грог, вспоминал сегодняшний сон, который и сподвиг меня рассказать всю эту историю. В этом сне я видел Лилу.
Там была глубокая осень. Взморье. Пахло морем, но его не было видно. Над пейзажем простиралось облачное низко надвинутое на дальние холмы хмурое небо. Вдалеке темнела полоска косматого зеленого леса, бурая трава, пустой холодный воздух, мелкий кустарник с облетевшими листьями. Там и сям были разбросаны замшелые валуны, памятные мне еще по моему пребыванию на острове Борнгольм, подобные головам стародавних великанов, погребённых по шею в скудную почву. Я видел силуэт девушки, молодой женщины с русыми волосами. Она вставала на колени перед каждым замшелым камнем и поливала его изножье морской водой, принесенной в котелке. На девушке было синее платье, выцветшее до бледно голубого оттенка, подол мокрый. Длинные темно-русые волосы заплетены в косу. Камень быстро темнеет, бурый кипучий лишайник становится оранжевым, струйки воды стекают вниз, мимо слабых высохших стеблей травы. Она поднимается с колен и подходит к следующему валуну, выливает на него остатки жидкости. Потом она уходит с равнины, но через несколько минут возвращается с котелком, полным воды. Поливает еще два валуна, снова уходит и снова возвращается. Над головой стремительно проносятся в белом мутном небе облака.
21.12.17
А пока пусть догорает огонь в камине. Мне очень нравится треск смолы на сосновых поленьях, а вам? Что вы! Я вовсе не собирался обрывать повествование. Ну ладно. Просите, чтобы я рассказал вам историю, которую поведал мне старик в том замке на затерянном острове? Хорошо. Девушка, томящаяся в заточении – Лила - его дочь. А молодой возлюбленный, страдающий на берегах Темзы - сын его. Они воспылали друг к другу тайной, запретной любовью. Они как могли, пытались не выдавать себя – за трапезой она смирно смотрела в свою тарелку, а он позволял себе коснуться ее руки, только передавая ей столовый прибор. Она хранила в серебреном медальоне локон его волос. Их встречи в беседке ли, или в анфиладах комнат замка, продуваемых северным ветром, были легки и веселы, как и подобает встречам брата и сестры. Высокие, пригожие, они были молоды и веселы в своем сокрытом от других счастье, отец же, глядя на них, умилялся сердцем и вспоминал жену свою покойную, в которую пошли оба ребенка. Они позволяли себе познать любовные тайны только в небольшой пещерке у грота, где о гранит разбивались пенные волны и всегда были пучки засохших морских водорослей, где всегда был слышен шум моря. Когда они выбирались из пещерки, нужно было пройти небольшой участок пути по полосе прибоя, волны всегда мочили подол платья Лилы, поэтому брат брал ее на руки. Они корили себя, как истинные христиане, презирали свою плоть и свое естество, особенно Лила. Оставаясь наедине со своими мыслями, она долго ходила по своей комнате в замке, вертя в руках то одну, то другую вещь, изводя себя тревогой, коря себя за запретную любовь.
Но, к несчастью, прознал про их любовь отец. Он пришел в неистовство, проклинал влюбленных прахом предков их, прахом матери, лежащей в семейной усыпальнице. Потом выгнал юношу вон. Тот слишком испугался, чтобы вернуться за Лилой и отплыл на первом же торговом корабле в Англию. Страшен его грех, страшнее же то, что он бросил возлюбленную сестру свою. Отец, хоть сердце его обливалось кровью, бросил неверную дочь свою под замок, в пещеру, где она никогда не видела больше ни солнечно света, ни лица возлюбленного своего. Только все двадцать четыре часа в сутки слышала она такой ненавистный, такой обожаемый ею отдаленный шум моря.
Я не знаю, что с ней сталось, но почему-то я почти уверен, что он умерла молодой, истаяла в подземелье от своего горя и тоски.
Я закончил свой рассказ и, допивая горячий грог, вспоминал сегодняшний сон, который и сподвиг меня рассказать всю эту историю. В этом сне я видел Лилу.
Там была глубокая осень. Взморье. Пахло морем, но его не было видно. Над пейзажем простиралось облачное низко надвинутое на дальние холмы хмурое небо. Вдалеке темнела полоска косматого зеленого леса, бурая трава, пустой холодный воздух, мелкий кустарник с облетевшими листьями. Там и сям были разбросаны замшелые валуны, памятные мне еще по моему пребыванию на острове Борнгольм, подобные головам стародавних великанов, погребённых по шею в скудную почву. Я видел силуэт девушки, молодой женщины с русыми волосами. Она вставала на колени перед каждым замшелым камнем и поливала его изножье морской водой, принесенной в котелке. На девушке было синее платье, выцветшее до бледно голубого оттенка, подол мокрый. Длинные темно-русые волосы заплетены в косу. Камень быстро темнеет, бурый кипучий лишайник становится оранжевым, струйки воды стекают вниз, мимо слабых высохших стеблей травы. Она поднимается с колен и подходит к следующему валуну, выливает на него остатки жидкости. Потом она уходит с равнины, но через несколько минут возвращается с котелком, полным воды. Поливает еще два валуна, снова уходит и снова возвращается. Над головой стремительно проносятся в белом мутном небе облака.
21.12.17
Дина Бурсакова, 17 лет, Новосибисрк
Рейтинг: 2
Комментарии ВКонтакте
Комментарии
Добавить сообщение
Связаться с фондом
Вход
Помощь проекту
Сделать пожертвование через систeму элeктронных пeрeводов Яndex Деньги на кошeлёк: 41001771973652 |