Произведения | Шестой детский литературный конкурс | Поэзия
Жизнь
Леденящий и депрессивный ливень орошал огороды.
Дядьки толпами стояли, гладя вставшую дыбом, бороду.
В лучшем из магазинов уже купили праздничный торт.
И сонный радостный отец был явно сыном горд.
Он рос, как и все: плакал и кричал неистово,
Как смолы в лёгких. Родители терпели, зубы стискивая.
Нелёгкое было время, работали даже в ночную смену.
Соседи включали песни, проходившие сквозь стену.
Сменяя обыденность серых, бессонных ночей.
Он слушал людей, и их монотонность речей.
По течению плыл, впрочем, как и все, в первые года.
Изучать азбуку, смотреть кассеты – не составляло труда.
После, школьные будни, борьба за место под солнцем.
Понимая также, что справедливость воздастся сторицей.
Тянуло к стихам, словно риелтора к беспроигрышной сделке.
Он взрывал овации зала, покамест, только мелкого.
Насчёт друзей, если честно, оксюморон получался.
И есть, и нет, эго гнило изнутри, из – за чего понемногу ломался.
Но он всегда чувствовал себя заточённой птицей.
Глядя из-за решётки собственных лживых амбиций.
Детство уйдёт и разрешения, увы, не спросит.
Как всегда некстати, нет неприятней гостя.
Писать от души, это как читать несмешной анекдот.
Сколько бы ты ни старался, все равно никто не поймёт.
Он мечтал, чтобы гастрольный график датами пестрил.
Он хотел объездить и повидать весь мир.
И он возлагал все свои надежды на перспективу,
Видя в удаче, схваченной за волосы - прерогативу.
И как это обычно бывает в подростковом возрасте – любовь.
Он хотел, чтобы у неё с ним родилась новая общая кровь.
Она была не игрушкой далеко, не марионеткой.
Он попадал ей искренними поцелуями, прямо в душу, чётко и метко.
Любовь слепа, это факт большинства зевак.
После подымешь белый флаг, и по - другому никак.
Он чувствовал, как увеличивалось при встрече с ней эмоций количество.
В те моменты, в его голове было экстремально мало электричества.
Она была красавицей, умницей и так далее.
Но как выяснилось, встречалась с двумя, словно по расписанию.
Звезда, ранее озаряющая дальнейший путь, угасла.
Память будто стёрла все моменты классные.
Бездна, вакуум, и не единого атома.
Наступая в лужи, словно в горячие кратеры.
Матами, и словами оскорбительными,
Посылая всех вокруг, увидевших оплошность, зрителей.
Стремительно отправляясь непонятно куда.
Расставание – увы, не пляски и не чехарда.
И петляя среди серых многоэтажных домов,
Умирая фибрами души за большую любовь.
Оказался в глухом омуте печали и тоски.
Ненависть била в грудь сильнее, чем грохот в виски.
Не в ладу со своими порывистыми эмоциями,
Он отгружал грубые слова близким людям порциями.
Стрелки пилили циферблат долго и мучительно.
Как это и бывает, в моментах для тебя значительных.
Дешёвые обертки: набор расписных рисунков – хохлома.
Пустое сердце, пустые мысли, пустые слова…
Она ушла, оставив лишь отголосок прошлого.
Теперь она казалась ему противной и тошной.
И нет ничего страшнее, чем череда, одна другой нелепей.
Тут выбор однозначный, либо «and», либо «happy».
Его переживания не передашь не Пушкиным, не Фетом:
Холодные дожди, холодные ветры, даже летом….
И за грехи придётся дорого платить.
Глаза к небу возведи и спроси – любой подтвердит.
И ему стало ясно в этой жизни только одно:
Что плохому танцору, видимо, танцевать не суждено.
Он хотел жить беззаботно, но он был жизни пленник.
И на все эти хотения уже давно навесили ценник.
Ещё совсем недавно, только мелом пачкал доску.
А теперь живёт один, похоже, уже взрослый.
Зарабатывал на жизнь тем, что болтал на радио,
Увеличивая валовую прибыль данного предприятия.
Превращая порывы души в большее, чем килогерцы.
Выбирал он темы плачевные, но близкие сердцу.
Зато домохозяйки плакали от лирики его стихов.
Жизнь - не сказка. Сказка – удел мечтаний слабаков.
Вспоминая жизни плаксивые и горькие моменты:
Сантименты. Рыдания, плач и снова сантименты.
Позже он начал песни записывать, покоряя зал.
И вроде бы всё то, чего он хотел, вот то, что искал.
Меняясь и заставляя меняться других, словно волны в морской глади.
Превращаясь из гипотенузы в вертикальный катет.
И кстати, всё это некстати, его жизнь словно отголосок любой другой, жалость.
Не самый лучший сюжет, но по жизни его кредо: «Из крайности в крайность».
Он нёс свои амбиции на пьедестал первого места,
Во всём и всегда, он был эгоистом, хотел быть известным.
Да, он мечтал об этом, а вы будто бы нет?
И эти мечты указывали на еле видный след.
Модные дискотеки, клубы и наркотики.
Всё это грустно, и всё это, увы, Русская готика.
Он делал всё и всегда с одной целью:
Рвать цепи, и тех, чей мех не по делу ценен.
Дарвин лгал: люди, скорее – потомки дикобразов.
Стараются уколоть посильнее оточенными фразами.
Обладая гипнотическим эффектом тридцать четвёртой буквы.
Застывая мгновенно, подняв повыше руки.
Но жизнь порой надоедает, увы, но так бывает.
И сколько каждому суждено отбыть – один Всевышний знает.
Он устал и выдохся, и по крайней мере.
Был проверенный способ, уйти хлопнув дверью.
Конкуренты довольны, всё готово к сенсации,
Но он не стал этого делать, жизнь будет продолжаться….
И все последующий года были похожи на предыдущие:
Кровать, сон, и наш герой не был уже выдающимся.
И он был не привык к такому, вообще.
Ему не нравилось данное положение вещей.
Но что поделать – о былом времени осталось только скорбить.
Но он продолжил свой род, хоть и не научился любить…
Он умер, как и родился – в дождливый пасмурный вечер.
И его место на кладбище было людьми худыми начерчено.
Всё это грустно. Плакали даже в конторах кассиры,
Об утрате человека с большой буквы. Скудно и плаксиво….
Глаза пора открыть, ведь кто – то, видно, «лезвием надрезал веко».
Не страшно? Когда то так сказал и про чуму средневековый лекарь….
Дядьки толпами стояли, гладя вставшую дыбом, бороду.
В лучшем из магазинов уже купили праздничный торт.
И сонный радостный отец был явно сыном горд.
Он рос, как и все: плакал и кричал неистово,
Как смолы в лёгких. Родители терпели, зубы стискивая.
Нелёгкое было время, работали даже в ночную смену.
Соседи включали песни, проходившие сквозь стену.
Сменяя обыденность серых, бессонных ночей.
Он слушал людей, и их монотонность речей.
По течению плыл, впрочем, как и все, в первые года.
Изучать азбуку, смотреть кассеты – не составляло труда.
После, школьные будни, борьба за место под солнцем.
Понимая также, что справедливость воздастся сторицей.
Тянуло к стихам, словно риелтора к беспроигрышной сделке.
Он взрывал овации зала, покамест, только мелкого.
Насчёт друзей, если честно, оксюморон получался.
И есть, и нет, эго гнило изнутри, из – за чего понемногу ломался.
Но он всегда чувствовал себя заточённой птицей.
Глядя из-за решётки собственных лживых амбиций.
Детство уйдёт и разрешения, увы, не спросит.
Как всегда некстати, нет неприятней гостя.
Писать от души, это как читать несмешной анекдот.
Сколько бы ты ни старался, все равно никто не поймёт.
Он мечтал, чтобы гастрольный график датами пестрил.
Он хотел объездить и повидать весь мир.
И он возлагал все свои надежды на перспективу,
Видя в удаче, схваченной за волосы - прерогативу.
И как это обычно бывает в подростковом возрасте – любовь.
Он хотел, чтобы у неё с ним родилась новая общая кровь.
Она была не игрушкой далеко, не марионеткой.
Он попадал ей искренними поцелуями, прямо в душу, чётко и метко.
Любовь слепа, это факт большинства зевак.
После подымешь белый флаг, и по - другому никак.
Он чувствовал, как увеличивалось при встрече с ней эмоций количество.
В те моменты, в его голове было экстремально мало электричества.
Она была красавицей, умницей и так далее.
Но как выяснилось, встречалась с двумя, словно по расписанию.
Звезда, ранее озаряющая дальнейший путь, угасла.
Память будто стёрла все моменты классные.
Бездна, вакуум, и не единого атома.
Наступая в лужи, словно в горячие кратеры.
Матами, и словами оскорбительными,
Посылая всех вокруг, увидевших оплошность, зрителей.
Стремительно отправляясь непонятно куда.
Расставание – увы, не пляски и не чехарда.
И петляя среди серых многоэтажных домов,
Умирая фибрами души за большую любовь.
Оказался в глухом омуте печали и тоски.
Ненависть била в грудь сильнее, чем грохот в виски.
Не в ладу со своими порывистыми эмоциями,
Он отгружал грубые слова близким людям порциями.
Стрелки пилили циферблат долго и мучительно.
Как это и бывает, в моментах для тебя значительных.
Дешёвые обертки: набор расписных рисунков – хохлома.
Пустое сердце, пустые мысли, пустые слова…
Она ушла, оставив лишь отголосок прошлого.
Теперь она казалась ему противной и тошной.
И нет ничего страшнее, чем череда, одна другой нелепей.
Тут выбор однозначный, либо «and», либо «happy».
Его переживания не передашь не Пушкиным, не Фетом:
Холодные дожди, холодные ветры, даже летом….
И за грехи придётся дорого платить.
Глаза к небу возведи и спроси – любой подтвердит.
И ему стало ясно в этой жизни только одно:
Что плохому танцору, видимо, танцевать не суждено.
Он хотел жить беззаботно, но он был жизни пленник.
И на все эти хотения уже давно навесили ценник.
Ещё совсем недавно, только мелом пачкал доску.
А теперь живёт один, похоже, уже взрослый.
Зарабатывал на жизнь тем, что болтал на радио,
Увеличивая валовую прибыль данного предприятия.
Превращая порывы души в большее, чем килогерцы.
Выбирал он темы плачевные, но близкие сердцу.
Зато домохозяйки плакали от лирики его стихов.
Жизнь - не сказка. Сказка – удел мечтаний слабаков.
Вспоминая жизни плаксивые и горькие моменты:
Сантименты. Рыдания, плач и снова сантименты.
Позже он начал песни записывать, покоряя зал.
И вроде бы всё то, чего он хотел, вот то, что искал.
Меняясь и заставляя меняться других, словно волны в морской глади.
Превращаясь из гипотенузы в вертикальный катет.
И кстати, всё это некстати, его жизнь словно отголосок любой другой, жалость.
Не самый лучший сюжет, но по жизни его кредо: «Из крайности в крайность».
Он нёс свои амбиции на пьедестал первого места,
Во всём и всегда, он был эгоистом, хотел быть известным.
Да, он мечтал об этом, а вы будто бы нет?
И эти мечты указывали на еле видный след.
Модные дискотеки, клубы и наркотики.
Всё это грустно, и всё это, увы, Русская готика.
Он делал всё и всегда с одной целью:
Рвать цепи, и тех, чей мех не по делу ценен.
Дарвин лгал: люди, скорее – потомки дикобразов.
Стараются уколоть посильнее оточенными фразами.
Обладая гипнотическим эффектом тридцать четвёртой буквы.
Застывая мгновенно, подняв повыше руки.
Но жизнь порой надоедает, увы, но так бывает.
И сколько каждому суждено отбыть – один Всевышний знает.
Он устал и выдохся, и по крайней мере.
Был проверенный способ, уйти хлопнув дверью.
Конкуренты довольны, всё готово к сенсации,
Но он не стал этого делать, жизнь будет продолжаться….
И все последующий года были похожи на предыдущие:
Кровать, сон, и наш герой не был уже выдающимся.
И он был не привык к такому, вообще.
Ему не нравилось данное положение вещей.
Но что поделать – о былом времени осталось только скорбить.
Но он продолжил свой род, хоть и не научился любить…
Он умер, как и родился – в дождливый пасмурный вечер.
И его место на кладбище было людьми худыми начерчено.
Всё это грустно. Плакали даже в конторах кассиры,
Об утрате человека с большой буквы. Скудно и плаксиво….
Глаза пора открыть, ведь кто – то, видно, «лезвием надрезал веко».
Не страшно? Когда то так сказал и про чуму средневековый лекарь….
Вадим Борзунов, 16 лет, Барнаул
Рейтинг: 0
Комментарии ВКонтакте
Комментарии
Добавить сообщение
Связаться с фондом
Вход
Помощь проекту
Сделать пожертвование через систeму элeктронных пeрeводов Яndex Деньги на кошeлёк: 41001771973652 |