Уроки горя
Толчок в бок вернул меня к реальности.
Спасибо соседу по парте – Ярик никогда не дает окончательно уйти в себя. На этот раз он выдернул меня из мира грез посреди учительского монолога. Пока я «отсутствовала», историчка успела переключиться со знаменитого Гарибальди на тему, никак не связанную с итальянским национально-освободительным движением.
- Это черта вашего поколения! – с упоением вещала она. – Вы лишены одного из главных умений в жизни, без которого считать себя настоящей личностью невозможно. Вы не способны чувствовать горе!
С задних парт послышались смешки. Заявление исторички вызвало совершенно ожидаемую реакцию.
- Да, не умеете! И никогда не научитесь. У вас вечно «все хорошо». Ничто не способно пробить ваш панцирь. А знаете почему? – Она обвела класс многозначительным взглядом. Выщипанные в ниточку брови взметнулись к середине лба. Губы растянулись в мрачной усмешке. – Потому что вы родились и выросли в мире без потрясений. Ваши родители не воевали, ваши сестры и братья не умирали от голода, а на прилавках в магазинах всегда было полно еды.
Она стояла вплотную к нашей с Яриком парте. Время от времени, в моменты наивысшего эмоционального накала, острый ноготь ее указательного пальца впивался в обложку моего учебника.
Ярик рядом таращился в одну точку. К его физиономии приклеилась скучающая усмешка.
Историчка не останавливалась. Она говорила о коконе тишины, который окутывает каждого из нас. О том, что через него не может просочиться ни одно сильное переживание или глубокая мысль. Она негодовала по поводу нашего наплевательского к этому факту отношения и нежелания что-либо менять.
Конец учительскому словоизвержению положила песня «Yesterday», служившая в нашей школе звонком. Острый коготь замер на полпути, так и не клюнув в очередной раз обложку учебника. Ярик быстро поднялся с места и, закинув рюкзак за спину, выскочил из класса.
- Убиться тазиком! – проговорил он, когда я поспешно выбежала следом. – Шоу уродов по средам на пятом уроке! Только в школе №2030! Приходите те, кому хочется покончить жизнь самоубийством с помощью инъекции дикой скуки. Смерть будет мучительной…
Меня кольнуло ощущение фальши. Ярик явно переигрывал. Будто хотел поскорее высмеять и забыть только что услышанное. Я поймала себя на остром желании вернуться в класс, завести глупый спор с самодовольной историчкой, поссориться насмерть и до конца триместра огребать по полной программе. Впрочем, нет. Я не стала бы спорить. Я бы соглашалась. По крупному счету, она ведь права.
Мы действительно не умеем чувствовать горе.
Например, вчера мой друг Влад, у которого три дня назад погиб отец, разбил свой телефон. Просто взял и швырнул дорогущий айфон в стену школьной столовой. Потом поднял его, поводил пальцем по расколотому экрану, проверяя сенсор, удовлетворенно улыбнулся и снова кинул. В пол.
На этот раз телефон разлетелся на куски. А Влад рассмеялся. Он смеялся долго, с удовольствием. Затем раздал всем желающим осколки, как сувениры на память, и ушел. Бросил только через плечо: «У меня все супер!»
Историчка права, он не умеет чувствовать горя.
- Эй, Светик! Ты меня слышишь? – Ритка помахала рукой перед моим носом.
- Она сегодня весь день такая. – Ярик смешно закатил глаза и картинно рухнул в кресло около кабинета географии.
Рита не стала обращать внимания на его шуточки.
- Смотри, я закончила, – она протянула мне мою тетрадь.
На внутренней стороне обложки простым карандашом была нарисована я. Только очень маленькая, лет пяти - в комбинезоне и панаме. Маленькая Я стояла под большим деревом где-то около реки. Меня обступал высоченный камыш. У ног пристроилась лохматая собачонка. Картинка вышла светлая и совершенно живая.
И тут я подумала о самой Рите. Она ведь такая же - бесчувственная. Ее отец жив и здоров, но видится с дочерью раз в месяц, а то и реже. Когда он приезжает, радость длится не долго. Они давно отвыкли друг от друга, и нормального теплого общения не получается. Ее мама в дни таких визитов кричит, нервничает. Она и так часто повышает голос, но когда рядом отец - особенно.
Иногда Рита достает альбом и начинает методично разрывать свои чудесные рисунки. На лице у нее улыбка. Рита уничтожает страницу за страницей и весело приговаривает: «Все хорошо. У меня всегда все хорошо. Я счастлива».
Она тоже не умеет чувствовать горе.
- Ну как тебе? – подруга поймала мой взгляд. Она ждала реакции.
- Волшебно! – Я улыбнулась самой теплой из своих улыбок.
- Ладно. Погнали на химию, - Ярик, кряхтя, выбрался из кресла. – Пора уже.
Входя в кабинет, я столкнулась с отличником Пашкой. Он галантно пропустил меня вперед, придерживая дверь. Я усмехнулась про себя. Паша это единственный восьмиклассник в нашей школе, которому придет в голову пропустить девушку вперед не ради впечатления, а из-за воспитания. Отец дипломат. Это обязывает.
Впрочем, вряд ли дипломатическое воспитание делает Пашку другим, не таким, как мы. Наверняка, историчка без лишних размышлений зачислила бы его в ряды «не чувствующих».
На прошлой неделе нам задали по литературе написать сочинение. Тема: «Как я проведу последний день своей жизни». Паша написал, что он прогуляет уроки, будет весь день играть на автоматах, кататься на аттракционах и есть сладкую вату, пока не слипнется все, что можно. За это сочинение Паша получил свою первую в жизни двойку. Учительница сказала, что он не понял задания. Просто она ведет у нас всего лишь с начала года и не знает про Пашкин порок сердца. Наш дипломат-отличник может умереть в любой момент. Каждый его день имеет хороший шанс стать последним. Но Пашка по этому поводу никаких эмоций не выражает. Наверное, тоже не умеет чувствовать горе.
Как и все мы. Но не потому что мы живем без потрясений или внутри у нас пусто, а потому что мы переполнены. Мы молчим и улыбаемся, и считаем, что так правильно. Правильно жить с вечной улыбкой на лице и задором в голосе. Мы участвуем в постоянном конкурсе, в котором важно, сколько у тебя друзей, сколько врагов, плачешь ты на публике или нет, талантлив или бездарен, и совершенно не важно, какие у тебя проблемы.
В нашем поколении почти нет печальных девочек эмо и мрачных мальчиков готов. Потому что если ты вздумаешь демонстрировать свои переживания, тебя в лучшем случае назовут позером, в худшем - сделают изгоем. Короче, как ни крути, а конкурс ты проиграешь.
«Улыбайся лицом, и твоя душа улыбнется в ответ», - это девиз нашего поколения. Поколения «лайк», поколения «все ок», поколения натянутых улыбок и отточенных сериалами и сетевыми баталиями шуток. Мы мастерски выдаем за счастье просмотры и сердечки. Настолько мастерски, что даже не можем заподозрить себя в обмане. Мы по этой части настоящие виртуозы!
Когда Beatles в последний раз за день отыграли свой хит, я с друзьями отправилась в Макдональдс. Сидя за его столиком, мы долго травили байки из летних лагерей, жевали остывшую картошку, кидались друг в друга кусочками льда и играли в «Правду или действие». В перерыве, пока одноклассники ходили поразмышлять о вечном, мой телефон оповестил меня о новом сообщении.
В онлайн-группе нашего класса вывесили домашнее задание. Я прокрутила ленту чуть выше. Парни как всегда скидывали глупые картинки, девчонки ссорились или обсуждали новых учителей. Я ненадолго задумалась, сидя с телефоном в руках. Потом зашла в профиль группы и изменила статус.
«У нас всегда все хорошо», - написала я.
Еще долго после этого телефон разрывался от мелодичных трелей. Они означали, что мои одноклассники один за другим жмут на кнопку «Мне нравится».
Спасибо соседу по парте – Ярик никогда не дает окончательно уйти в себя. На этот раз он выдернул меня из мира грез посреди учительского монолога. Пока я «отсутствовала», историчка успела переключиться со знаменитого Гарибальди на тему, никак не связанную с итальянским национально-освободительным движением.
- Это черта вашего поколения! – с упоением вещала она. – Вы лишены одного из главных умений в жизни, без которого считать себя настоящей личностью невозможно. Вы не способны чувствовать горе!
С задних парт послышались смешки. Заявление исторички вызвало совершенно ожидаемую реакцию.
- Да, не умеете! И никогда не научитесь. У вас вечно «все хорошо». Ничто не способно пробить ваш панцирь. А знаете почему? – Она обвела класс многозначительным взглядом. Выщипанные в ниточку брови взметнулись к середине лба. Губы растянулись в мрачной усмешке. – Потому что вы родились и выросли в мире без потрясений. Ваши родители не воевали, ваши сестры и братья не умирали от голода, а на прилавках в магазинах всегда было полно еды.
Она стояла вплотную к нашей с Яриком парте. Время от времени, в моменты наивысшего эмоционального накала, острый ноготь ее указательного пальца впивался в обложку моего учебника.
Ярик рядом таращился в одну точку. К его физиономии приклеилась скучающая усмешка.
Историчка не останавливалась. Она говорила о коконе тишины, который окутывает каждого из нас. О том, что через него не может просочиться ни одно сильное переживание или глубокая мысль. Она негодовала по поводу нашего наплевательского к этому факту отношения и нежелания что-либо менять.
Конец учительскому словоизвержению положила песня «Yesterday», служившая в нашей школе звонком. Острый коготь замер на полпути, так и не клюнув в очередной раз обложку учебника. Ярик быстро поднялся с места и, закинув рюкзак за спину, выскочил из класса.
- Убиться тазиком! – проговорил он, когда я поспешно выбежала следом. – Шоу уродов по средам на пятом уроке! Только в школе №2030! Приходите те, кому хочется покончить жизнь самоубийством с помощью инъекции дикой скуки. Смерть будет мучительной…
Меня кольнуло ощущение фальши. Ярик явно переигрывал. Будто хотел поскорее высмеять и забыть только что услышанное. Я поймала себя на остром желании вернуться в класс, завести глупый спор с самодовольной историчкой, поссориться насмерть и до конца триместра огребать по полной программе. Впрочем, нет. Я не стала бы спорить. Я бы соглашалась. По крупному счету, она ведь права.
Мы действительно не умеем чувствовать горе.
Например, вчера мой друг Влад, у которого три дня назад погиб отец, разбил свой телефон. Просто взял и швырнул дорогущий айфон в стену школьной столовой. Потом поднял его, поводил пальцем по расколотому экрану, проверяя сенсор, удовлетворенно улыбнулся и снова кинул. В пол.
На этот раз телефон разлетелся на куски. А Влад рассмеялся. Он смеялся долго, с удовольствием. Затем раздал всем желающим осколки, как сувениры на память, и ушел. Бросил только через плечо: «У меня все супер!»
Историчка права, он не умеет чувствовать горя.
- Эй, Светик! Ты меня слышишь? – Ритка помахала рукой перед моим носом.
- Она сегодня весь день такая. – Ярик смешно закатил глаза и картинно рухнул в кресло около кабинета географии.
Рита не стала обращать внимания на его шуточки.
- Смотри, я закончила, – она протянула мне мою тетрадь.
На внутренней стороне обложки простым карандашом была нарисована я. Только очень маленькая, лет пяти - в комбинезоне и панаме. Маленькая Я стояла под большим деревом где-то около реки. Меня обступал высоченный камыш. У ног пристроилась лохматая собачонка. Картинка вышла светлая и совершенно живая.
И тут я подумала о самой Рите. Она ведь такая же - бесчувственная. Ее отец жив и здоров, но видится с дочерью раз в месяц, а то и реже. Когда он приезжает, радость длится не долго. Они давно отвыкли друг от друга, и нормального теплого общения не получается. Ее мама в дни таких визитов кричит, нервничает. Она и так часто повышает голос, но когда рядом отец - особенно.
Иногда Рита достает альбом и начинает методично разрывать свои чудесные рисунки. На лице у нее улыбка. Рита уничтожает страницу за страницей и весело приговаривает: «Все хорошо. У меня всегда все хорошо. Я счастлива».
Она тоже не умеет чувствовать горе.
- Ну как тебе? – подруга поймала мой взгляд. Она ждала реакции.
- Волшебно! – Я улыбнулась самой теплой из своих улыбок.
- Ладно. Погнали на химию, - Ярик, кряхтя, выбрался из кресла. – Пора уже.
Входя в кабинет, я столкнулась с отличником Пашкой. Он галантно пропустил меня вперед, придерживая дверь. Я усмехнулась про себя. Паша это единственный восьмиклассник в нашей школе, которому придет в голову пропустить девушку вперед не ради впечатления, а из-за воспитания. Отец дипломат. Это обязывает.
Впрочем, вряд ли дипломатическое воспитание делает Пашку другим, не таким, как мы. Наверняка, историчка без лишних размышлений зачислила бы его в ряды «не чувствующих».
На прошлой неделе нам задали по литературе написать сочинение. Тема: «Как я проведу последний день своей жизни». Паша написал, что он прогуляет уроки, будет весь день играть на автоматах, кататься на аттракционах и есть сладкую вату, пока не слипнется все, что можно. За это сочинение Паша получил свою первую в жизни двойку. Учительница сказала, что он не понял задания. Просто она ведет у нас всего лишь с начала года и не знает про Пашкин порок сердца. Наш дипломат-отличник может умереть в любой момент. Каждый его день имеет хороший шанс стать последним. Но Пашка по этому поводу никаких эмоций не выражает. Наверное, тоже не умеет чувствовать горе.
Как и все мы. Но не потому что мы живем без потрясений или внутри у нас пусто, а потому что мы переполнены. Мы молчим и улыбаемся, и считаем, что так правильно. Правильно жить с вечной улыбкой на лице и задором в голосе. Мы участвуем в постоянном конкурсе, в котором важно, сколько у тебя друзей, сколько врагов, плачешь ты на публике или нет, талантлив или бездарен, и совершенно не важно, какие у тебя проблемы.
В нашем поколении почти нет печальных девочек эмо и мрачных мальчиков готов. Потому что если ты вздумаешь демонстрировать свои переживания, тебя в лучшем случае назовут позером, в худшем - сделают изгоем. Короче, как ни крути, а конкурс ты проиграешь.
«Улыбайся лицом, и твоя душа улыбнется в ответ», - это девиз нашего поколения. Поколения «лайк», поколения «все ок», поколения натянутых улыбок и отточенных сериалами и сетевыми баталиями шуток. Мы мастерски выдаем за счастье просмотры и сердечки. Настолько мастерски, что даже не можем заподозрить себя в обмане. Мы по этой части настоящие виртуозы!
Когда Beatles в последний раз за день отыграли свой хит, я с друзьями отправилась в Макдональдс. Сидя за его столиком, мы долго травили байки из летних лагерей, жевали остывшую картошку, кидались друг в друга кусочками льда и играли в «Правду или действие». В перерыве, пока одноклассники ходили поразмышлять о вечном, мой телефон оповестил меня о новом сообщении.
В онлайн-группе нашего класса вывесили домашнее задание. Я прокрутила ленту чуть выше. Парни как всегда скидывали глупые картинки, девчонки ссорились или обсуждали новых учителей. Я ненадолго задумалась, сидя с телефоном в руках. Потом зашла в профиль группы и изменила статус.
«У нас всегда все хорошо», - написала я.
Еще долго после этого телефон разрывался от мелодичных трелей. Они означали, что мои одноклассники один за другим жмут на кнопку «Мне нравится».
Стася Романова, 14 лет, Москва
Рейтинг: 1
Комментарии ВКонтакте
Комментарии
Добавить сообщение
Связаться с фондом
Вход
Помощь проекту
Сделать пожертвование через систeму элeктронных пeрeводов Яndex Деньги на кошeлёк: 41001771973652 |