Восхождение
Вы, каменные, неприступные обрывы
с белеющими шапками снегов!
Вокруг ни леса, ни одинокой ивы.
Ах, если б я помочь вам мог!
Нечем здесь ветру поживиться,
Лишь голые камни одни,
Солнце не переступит границы
Унылой, мрачной горы…
А. Ляшева
Снежные вершины горы выглядят особенно. В зимние дни они производят гнетущее впечатление. Белой массой снег оседает на зубцах скал, пробивается в чёрные провалы пещер, покрывает склоны гор, придавая им причудливый вид. Зато весной!
Светлый ясный весенний день спустился в долину на ещё не растаявшие снега и бросил свой свет на необозримые горные громады, объятые суровым настроением зимней спячки.
Однако видно уже, что зима отступает. Снег не лежит белым пластом, подавляющим глаз своей монотонностью. Он горит, искрится своими крохотными кристалликами и жадно ловит тёплые лучи восходящего солнца, как будто хочет поймать их в свои удивительные ловушки и оставить узниками на ночь. Кое-где уже видны тонкие хрустальные веточки сосулек. Весел и радостен весенний день, именно он один из лепестков чудесного цветка природы.
Есть в этом цветке ещё два сказочных лепестка: первый – зелёное лето. Вот снег исчезает, на его месте появляется травка. Медленно, осторожно, словно опасаясь грозной Зимы, она показывает свои светлые стебельки у подножий гор, в долинах и плоскогорьях. Даже голые скалы оживают, на три месяца сбрасывая с себя сонливость. Именно в это время в горы устремляются люди: весёлые альпинисты или просто любители погулять.
Сегодня был хмурый сентябрьский день. Он опустился на землю и смыл все радостные краски.
Я с детства любил горы. Они были моими молчаливыми товарищами в течение всей жизни. Именно в горах я искал убежище от жизненной суеты, там я любил подумать, с высоких горных вершин обозревая окрестности. И сейчас ненастный осенний день не мог остановить меня перед прогулкой. Снарядившись на рассвете, я отправился к скалистой гряде на востоке навстречу восходящему солнцу.
Я видел горы в разных обличьях: и суровые зимние, похожие на лики грозных викингов, и радостные летние, окутанные лёгкой дымкой. И лишь горы осенью привлекали меня и одновременно вызывали чувство смутной тревоги и благоговейного страха. Что-то именно в эту скучную пору привлекало меня в скалах. Я бродил по каменным лабиринтам пещер, угрожающих обвалом, восходил на вершины по одним только мне известным тайным тропкам.
Сегодня я решил покорить одну из тех тёмных скал, которые я любил. Я дал ей даже своё имя – Одиночка. Она стояла немного в стороне от гряды, о которой я говорил, и выделялась остро очерченной вершиной, устремлённой ввысь к небесам. Вершиной Одиночке служила сравнительно ровная площадка шириной десять метров. Попасть туда можно было только через сеть пещер, выходы из которых находились в метрах в восьмидесяти над землёй. Недавно, разведав ходы, я решил попытать счастья, но из-за плохой погоды отложил восхождение. Сегодня я решил попытаться вновь.
Отойдя от дома несколько километров и поднявшись на холм, я оглянулся. Моё село раскинулось в небольшой горной долине. Тёмные крыши домиков выглядывали из-за деревьев. Они казались лилипутами по сравнению с теми гигантами, что ждали меня впереди. Человек, даже покорив горы, остался всего лишь маленьким существом, умеющим строить только такие вот ненадёжные сооружения, а разрушать всё, что встретит на своём пути.
Я зашагал к тёмным силуэтам, спокойно ждавшим меня впереди, к силуэтам, которые я покорю или, быть может, с которых сорвусь. Я шёл неторопливо. Природа мудра, все её создания гармоничны, человек же просто нерадивое дитё, которое, в конце концов, вырастет и осознает свои ошибки. Начал накрапывать мелкий дождик. Под ногами у меня заскрипели камешки.
Вот оно – подножие Одиночки. Подниматься по пологому склону мне пришлось всего лишь метров двадцать. Дальше было ущелье. Я положил руки на ближайший выступ, почувствовал опору и, перекинув туда всё тело, шумно выдохнул. Началась тяжёлая работа. Я карабкался по склону, взбирался на каменные площадки, отдыхал там, где это было возможно. Чем выше я поднимался, тем труднее было дышать. Но я всё равно упорно лез по уступам к пещерам. Пару раз я чуть не сорвался.
Метров за тридцать до них я оказался возле расщелины. Моё положение осложнилось. Я должен был пересечь эту местность, чтобы попасть к каменным глыбам, находившимся в дальнем конце, где расщелина постепенно сужалась, образовывая колодец. Я осторожно попробовал ногой камень и начал медленно пробираться по краю пропасти. В некоторых местах приходилось прижиматься к стене, приникать к ней, чтобы не упасть. Я сильно рисковал. Наконец я смог подобраться к нескольким глыбам камня у пологой стены. По ним я взобрался прямо до входа в пещеру.
В чёрном провале входа я с трудом развернулся, посмотрел назад на далёкое солнце и деревья, горько усмехнулся про себя и прыгнул. Всё, что я делал, казалось мне немного смешным и одновременно страшным. Я ощущал, что нахожусь в запретном заповедном месте, где вскоре узнаю некую тайну, скрытую в этих молчаливых стенах. Мои ноги почувствовали опору, и я смог двигаться быстрее. Был уже полдень, а я должен был успеть до заката вернуться в долину.
Сначала под ногами гулко звучал камень. Потом он сменился песком, который наносило сюда долгие годы. Я оказался в пещере, где было разветвление. Песок здесь под естественным светом, проникавшим через трещины в каменном своде, приобретал золотистый оттенок, а стены же, наоборот, казались более сумрачными. Я выбрал правый проход и стал круто подниматься вверх. Дальше последовал целый лабиринт ходов и туннелей. И вот я на вершине!
В лицо мне хлынул поток свежего ветра. Я едва не упал от неожиданности, а когда пришёл в себя, стал оглядывать окрестности. Необозримое ранее открылось мне. Лесок за горами стыдливо показывал свои голые стволы. Лишь ели и сосны, угрюмые и молчаливые, стояли посреди других деревьев, неизменные, вечнозелёные. Моё село блестело крышами возле леса. Но больше всего внимания привлекали горы. Они стояли во всём своём великолепии и в извечной суровости. Острые вершины в темнеющем небе устремлены высоко вверх, словно в желании узнать неизведанное. С вершины Одиночки я видел не тёмную массу силуэтов, а всё чётко и ясно. Вот дальше к северу обрыв открывает свою чёрную пасть, справа на небольших скалах свили себе гнездо орлы – птицы-цари. Прямо впереди течёт, круто спускаясь с вершин, горная речушка. И это всё, гармонируя друг с другом, создавало то целое великолепие, которое мы привыкли называть горами.
Я улыбнулся. Я достиг всего, что хотел. Я почувствовал необыкновенное единение с Природой. Мне надо было уходить, но я хотел остаться и прыгнуть, чтобы, подхваченным ветром, лететь над землёй и любоваться её красотой. Я вдруг понял, что для меня горы навсегда останутся символом далёкой мечты, мерцающей среди тьмы, как Полярная звезда, указывающая мне мой путь.
с белеющими шапками снегов!
Вокруг ни леса, ни одинокой ивы.
Ах, если б я помочь вам мог!
Нечем здесь ветру поживиться,
Лишь голые камни одни,
Солнце не переступит границы
Унылой, мрачной горы…
А. Ляшева
Снежные вершины горы выглядят особенно. В зимние дни они производят гнетущее впечатление. Белой массой снег оседает на зубцах скал, пробивается в чёрные провалы пещер, покрывает склоны гор, придавая им причудливый вид. Зато весной!
Светлый ясный весенний день спустился в долину на ещё не растаявшие снега и бросил свой свет на необозримые горные громады, объятые суровым настроением зимней спячки.
Однако видно уже, что зима отступает. Снег не лежит белым пластом, подавляющим глаз своей монотонностью. Он горит, искрится своими крохотными кристалликами и жадно ловит тёплые лучи восходящего солнца, как будто хочет поймать их в свои удивительные ловушки и оставить узниками на ночь. Кое-где уже видны тонкие хрустальные веточки сосулек. Весел и радостен весенний день, именно он один из лепестков чудесного цветка природы.
Есть в этом цветке ещё два сказочных лепестка: первый – зелёное лето. Вот снег исчезает, на его месте появляется травка. Медленно, осторожно, словно опасаясь грозной Зимы, она показывает свои светлые стебельки у подножий гор, в долинах и плоскогорьях. Даже голые скалы оживают, на три месяца сбрасывая с себя сонливость. Именно в это время в горы устремляются люди: весёлые альпинисты или просто любители погулять.
Сегодня был хмурый сентябрьский день. Он опустился на землю и смыл все радостные краски.
Я с детства любил горы. Они были моими молчаливыми товарищами в течение всей жизни. Именно в горах я искал убежище от жизненной суеты, там я любил подумать, с высоких горных вершин обозревая окрестности. И сейчас ненастный осенний день не мог остановить меня перед прогулкой. Снарядившись на рассвете, я отправился к скалистой гряде на востоке навстречу восходящему солнцу.
Я видел горы в разных обличьях: и суровые зимние, похожие на лики грозных викингов, и радостные летние, окутанные лёгкой дымкой. И лишь горы осенью привлекали меня и одновременно вызывали чувство смутной тревоги и благоговейного страха. Что-то именно в эту скучную пору привлекало меня в скалах. Я бродил по каменным лабиринтам пещер, угрожающих обвалом, восходил на вершины по одним только мне известным тайным тропкам.
Сегодня я решил покорить одну из тех тёмных скал, которые я любил. Я дал ей даже своё имя – Одиночка. Она стояла немного в стороне от гряды, о которой я говорил, и выделялась остро очерченной вершиной, устремлённой ввысь к небесам. Вершиной Одиночке служила сравнительно ровная площадка шириной десять метров. Попасть туда можно было только через сеть пещер, выходы из которых находились в метрах в восьмидесяти над землёй. Недавно, разведав ходы, я решил попытать счастья, но из-за плохой погоды отложил восхождение. Сегодня я решил попытаться вновь.
Отойдя от дома несколько километров и поднявшись на холм, я оглянулся. Моё село раскинулось в небольшой горной долине. Тёмные крыши домиков выглядывали из-за деревьев. Они казались лилипутами по сравнению с теми гигантами, что ждали меня впереди. Человек, даже покорив горы, остался всего лишь маленьким существом, умеющим строить только такие вот ненадёжные сооружения, а разрушать всё, что встретит на своём пути.
Я зашагал к тёмным силуэтам, спокойно ждавшим меня впереди, к силуэтам, которые я покорю или, быть может, с которых сорвусь. Я шёл неторопливо. Природа мудра, все её создания гармоничны, человек же просто нерадивое дитё, которое, в конце концов, вырастет и осознает свои ошибки. Начал накрапывать мелкий дождик. Под ногами у меня заскрипели камешки.
Вот оно – подножие Одиночки. Подниматься по пологому склону мне пришлось всего лишь метров двадцать. Дальше было ущелье. Я положил руки на ближайший выступ, почувствовал опору и, перекинув туда всё тело, шумно выдохнул. Началась тяжёлая работа. Я карабкался по склону, взбирался на каменные площадки, отдыхал там, где это было возможно. Чем выше я поднимался, тем труднее было дышать. Но я всё равно упорно лез по уступам к пещерам. Пару раз я чуть не сорвался.
Метров за тридцать до них я оказался возле расщелины. Моё положение осложнилось. Я должен был пересечь эту местность, чтобы попасть к каменным глыбам, находившимся в дальнем конце, где расщелина постепенно сужалась, образовывая колодец. Я осторожно попробовал ногой камень и начал медленно пробираться по краю пропасти. В некоторых местах приходилось прижиматься к стене, приникать к ней, чтобы не упасть. Я сильно рисковал. Наконец я смог подобраться к нескольким глыбам камня у пологой стены. По ним я взобрался прямо до входа в пещеру.
В чёрном провале входа я с трудом развернулся, посмотрел назад на далёкое солнце и деревья, горько усмехнулся про себя и прыгнул. Всё, что я делал, казалось мне немного смешным и одновременно страшным. Я ощущал, что нахожусь в запретном заповедном месте, где вскоре узнаю некую тайну, скрытую в этих молчаливых стенах. Мои ноги почувствовали опору, и я смог двигаться быстрее. Был уже полдень, а я должен был успеть до заката вернуться в долину.
Сначала под ногами гулко звучал камень. Потом он сменился песком, который наносило сюда долгие годы. Я оказался в пещере, где было разветвление. Песок здесь под естественным светом, проникавшим через трещины в каменном своде, приобретал золотистый оттенок, а стены же, наоборот, казались более сумрачными. Я выбрал правый проход и стал круто подниматься вверх. Дальше последовал целый лабиринт ходов и туннелей. И вот я на вершине!
В лицо мне хлынул поток свежего ветра. Я едва не упал от неожиданности, а когда пришёл в себя, стал оглядывать окрестности. Необозримое ранее открылось мне. Лесок за горами стыдливо показывал свои голые стволы. Лишь ели и сосны, угрюмые и молчаливые, стояли посреди других деревьев, неизменные, вечнозелёные. Моё село блестело крышами возле леса. Но больше всего внимания привлекали горы. Они стояли во всём своём великолепии и в извечной суровости. Острые вершины в темнеющем небе устремлены высоко вверх, словно в желании узнать неизведанное. С вершины Одиночки я видел не тёмную массу силуэтов, а всё чётко и ясно. Вот дальше к северу обрыв открывает свою чёрную пасть, справа на небольших скалах свили себе гнездо орлы – птицы-цари. Прямо впереди течёт, круто спускаясь с вершин, горная речушка. И это всё, гармонируя друг с другом, создавало то целое великолепие, которое мы привыкли называть горами.
Я улыбнулся. Я достиг всего, что хотел. Я почувствовал необыкновенное единение с Природой. Мне надо было уходить, но я хотел остаться и прыгнуть, чтобы, подхваченным ветром, лететь над землёй и любоваться её красотой. Я вдруг понял, что для меня горы навсегда останутся символом далёкой мечты, мерцающей среди тьмы, как Полярная звезда, указывающая мне мой путь.
Аделина Ляшева, 14 лет, с. Визинга
Рейтинг: 12
Комментарии ВКонтакте
Комментарии
Добавить сообщение
Связаться с фондом
Вход
Помощь проекту
Сделать пожертвование через систeму элeктронных пeрeводов Яndex Деньги на кошeлёк: 41001771973652 |