Три гвоздики.
Горизонта,той тонкой грани между морем и небом ,не было.Прозрачно-акварельная Балтика,растушеванная кистью,плавно перетекала в небо.Безоблачное,лазоревое небо.
И Солнце.Яркое и по-весеннему белое.
Солнце светило Женьке,а он светил своей детски-простой улыбкой людям.И люди,эти всегда серьёзные взрослые люди,отвечали Женьке тоже улыбкой.Искренней и светлой.Как сегодняшний день.
В левой руке Женька крепко сжимал теплую мамину руку.В правой - три гвоздики.Они были красные,густого красного цвета.Бахромчатые края лепестков приятно щекотали Женьке нос,когда он,почему-то тайком от мамы,вдыхал их насыщенный и, казалось,тоже красный запах.
Цветы Женька нес прадеду.Своего прадеда,в честь которого Женька и получил свое имя,он не помнил,да и не знал.Видел только на фотографии.
С фотокарточки мальчику радостно, но немного смущенно улыбался молодой,чуть курносый парень.Он сидел,как сидят не привыкшие фотографироваться люди, на краешке стула,напряжённо выпрямив спину и положив крепкие,короткопалые руки на колени.Сидел и улыбался,радостно, но смущенно.
Эта фотография с искусно обрезанными узорчатыми краями извлекалась из деревянной шкатулки только в редких случаях.Шкатулка и все вещи,которые в ней лежали , имели какой-то особый,не выветривающийся с годами запах.Пахло кожей,табаком,пряной пылью и порохом.И чуть-чуть, быть может,солью.Морской солью.Пахло морем.
Вместе с фотографией в шкатулке лежали два ордена,обернутых слоем ваты, кусочек золотистого янтаря и письмо - тонкий,желто-коричневый хрустящий треугольник со стройными рядами выцветших лиловых букв.
<<...Здравствуйте,родные.Здравствуй,Вера.
Выдалась свободная минута,пишу вам письмо.Пишу письмо вам с янтарного побережья самой Балтики.
Вчера полк гвардейской стрелковой дивизии: три наших стрелковых батальона и два других подразделения прибыли на балтийское побережье.Из,нас,стрелков,будут формировать морской десант.Выбирали тех,кто физически здоров,вынослив и,конечно,умеет плавать.Добровольцев было много.за все время дезертировал лишь один человек,да и тот потом вернулся потом в свою часть.
Взглянув на новоявленных десантников,многие из нас впервые в жизни вступили на корабли,командир корпуса генерал-лейтенант Завадовский усмехнулся.Начались учения.
Когда катера пошлина высадку к берегу,команду <<прыгать в воду>> выполнили не все.Я прыгнул , оказавшись по шею в воде.Построив нас на берегу, командир корпуса произнес :<<С такой высадкой вас перебьют как цыплят,Повторить!>>
Экипаж катеров построили отдельно от нас.Мы потом спросили моряков:<<Что вам говорил Завадовский?>>.Они ответили: <<Сказал выбрасывать вас за борт, если не будите прыгать>>.
Второй раз пехота наша высадилась дружно,стреляя по мишеням боевыми патронами.После купания в ледяной вешней воде командир корпуса разрешил нам обогреться и обсушить одежду у разведенных в лесу костров.
А ночью разыгралась буря.Волны били со страшным грохотом,казалось будто берег обстреливают из пушек.Моряки говорят , что сильные волны вымывают янтарь на берег.Завтра с Витькой пойдем собирать.Обязательно привезу тебе,Вера,самый красивый...>>
***
<<...Обязательно привезу тебе,Вера,самый красивый.
Пусть мама бережет здоровье.Я люблю её,передай ей.И тебя люблю.
Женя>>
Женя со стуком опустил перо в полупустую,почти высохшую чернильницу.Чтобы подписать письмо своим коротким именем,ему пришлось три раза обмакнуть перо,вдобавок на букве <<е>> ручка запнулась, и теперь на том месте расплылась сине-лиловая клякса.
Конечно,никакого янтаря они с Витькой собирать не пойдут.Это только,чтобы успокоить Веру.Их поздравлению под страхом смерти запрещено совершать какие-либо вылазки на берег до запланированного времени.И все тренировочные учения у них проходили под прикрытием ночи.
А <<запланированное>> время сегодня.Сегодня ночью на берег высадятся их десантные батальоны.По решению офицеров- один батальон на торпедных катерах и два батальона - на катерных Фрише-Нерунг.И штурм маленького городка-крепости Пиллау - штурм последнего оплота фашизма на земле Восточной Пруссии.Женя волновался. Приятный, чуть обжигающий холодок иногда током пробегал по коже. То ли от вечерне-прозрачного сумрака, медленно и мягко спускавшегося на море, то ли от ожидания предстоящего боя. Женя волновался, но не боялся.
Вчера в штабе у них появился широкоплечий, с веселой улыбкой, командир десанта гвардии полковник Белый. На вопрос доводилось ли ему, командиру гвардии, прежде участвовать в десантах, полковник откровенно признался, что нет.
- То есть, вообще-то, с преодолением водных преград дело приходилось иметь не раз. Сколько рек и речек, разных- и узеньких и широких - форсировали, по сюда, в Восточную Пруссию, дошел, не сочтешь, но по большой части все на "подручных средствах", а вот так, на катерах, да по морю - не доводилось ни разу, - повествовал Белый, посасывая коротенькую папироску,- Но, я полагаю, что как-нибудь выдюжим.
Судя по гвардейскому значку и нескольким рядам орденских планок, украшавшим грудь полковника, он действительно мог все выдюжить. Но как Жене рядом с такими людьми бояться?
Сладкий Женькин полусон кто-то прервал наглым толчком в бок. Растрепанный, рыжеволосый радист механик Слава огоньком носился по каюте, переворачивая ящики, мешки, коробки.
- Ты подумай, на всем судне ни у кого нет ни кусочка олова. В рации отошел контакт. Нужно припаять. Иначе останемся без связи. Ну хотя бы маленькую бляшечку...пуговичку...
Не молвив не слова, Женя торопливо расстегнул ворот застиранной гимнастерки. Провел рукой по шее, нащупав тонкий шнурок. Дернул. Шнурок больно впился в кожу. Дернул еще раз.
- Вот... держи ... оловянный..., - на вытянутой, чуть дрожащей Жениной ладони лежал, поблескивая в неярком свете лампы, крестик.
- Комсомолец! - ухмыльнулся Слава, но сразу посерьезнел,- спасибо. Выручил, друг! Пойдем на полубак, там Шура поет...
Шура. Александра Серебровская. Со всем еще юная, с золотисто-пепельными волосами. Санинструктор. После окончания биологического факультета Московского государственного университета Александра мечтала стать ученым- селекционером. Но началась война, эта проклятая война, и она добровольцем ушла на фронт, работала в военных госпиталях. После многочисленных просьб ее направили в морскую пехоту Балтийского флота.
***
<<...Обязательно привезу тебе, Вера, самый красивый.
Пусть мама бережет здоровье. Я люблю ее, передай ей. И тебя люблю. Женя>>
От этих слов из письма у маленького Женьки всегда щипало в глазах и подкатывал к горлу комок. Женя бежал к маме на кухню, где шипели и скворчали на плите сковороды, оттаскивал маму от плиты и обнимал, закрываясь лицом в мягкие мамины руки.
Мама здесь, рядом, но комок к горлу все равно подкатывал.
Подкатывал. Как и от той песни, которую пела иногда мама. Пела тихо, глядя не на Женьку, а куда-то в даль:
Бьется в тесной печурке огонь...
На поленьях смола, как слеза
До тебя мне дойти нелегко....
***
До тебя мне дойти нелегко
А до смерти четыре шага...
Шура допела песню, и, не глядя ни на кого, вышла из каюты. Звеняще затих в воздухе последний звук аккордеона.
В комнате повисла, словно смешавшись с полусумраком вечера, тишина. Все молчали. Белобрысый Витька казалось, плакал, упершись лбом в запотевшее от собственного дыхания, стекло.
А там далеко, где-то около горизонта, солнце, окруженное розоватой дымкой, тонуло в море. Прямо в море, окрашивая пенные барашки разыгравшихся волн. Вскоре солнце исчезло, оставив вместо себя красно-лиловые отблески на тучах и тонкие полоски закатного света.
***
На песке алым огоньком горели три гвоздики. Подкатившаяся к ним волна, замерла, словно задумавшись. Бережно накрыла цветы. А затем, отхлынула в море, унеся их с собой.
И Солнце.Яркое и по-весеннему белое.
Солнце светило Женьке,а он светил своей детски-простой улыбкой людям.И люди,эти всегда серьёзные взрослые люди,отвечали Женьке тоже улыбкой.Искренней и светлой.Как сегодняшний день.
В левой руке Женька крепко сжимал теплую мамину руку.В правой - три гвоздики.Они были красные,густого красного цвета.Бахромчатые края лепестков приятно щекотали Женьке нос,когда он,почему-то тайком от мамы,вдыхал их насыщенный и, казалось,тоже красный запах.
Цветы Женька нес прадеду.Своего прадеда,в честь которого Женька и получил свое имя,он не помнил,да и не знал.Видел только на фотографии.
С фотокарточки мальчику радостно, но немного смущенно улыбался молодой,чуть курносый парень.Он сидел,как сидят не привыкшие фотографироваться люди, на краешке стула,напряжённо выпрямив спину и положив крепкие,короткопалые руки на колени.Сидел и улыбался,радостно, но смущенно.
Эта фотография с искусно обрезанными узорчатыми краями извлекалась из деревянной шкатулки только в редких случаях.Шкатулка и все вещи,которые в ней лежали , имели какой-то особый,не выветривающийся с годами запах.Пахло кожей,табаком,пряной пылью и порохом.И чуть-чуть, быть может,солью.Морской солью.Пахло морем.
Вместе с фотографией в шкатулке лежали два ордена,обернутых слоем ваты, кусочек золотистого янтаря и письмо - тонкий,желто-коричневый хрустящий треугольник со стройными рядами выцветших лиловых букв.
<<...Здравствуйте,родные.Здравствуй,Вера.
Выдалась свободная минута,пишу вам письмо.Пишу письмо вам с янтарного побережья самой Балтики.
Вчера полк гвардейской стрелковой дивизии: три наших стрелковых батальона и два других подразделения прибыли на балтийское побережье.Из,нас,стрелков,будут формировать морской десант.Выбирали тех,кто физически здоров,вынослив и,конечно,умеет плавать.Добровольцев было много.за все время дезертировал лишь один человек,да и тот потом вернулся потом в свою часть.
Взглянув на новоявленных десантников,многие из нас впервые в жизни вступили на корабли,командир корпуса генерал-лейтенант Завадовский усмехнулся.Начались учения.
Когда катера пошлина высадку к берегу,команду <<прыгать в воду>> выполнили не все.Я прыгнул , оказавшись по шею в воде.Построив нас на берегу, командир корпуса произнес :<<С такой высадкой вас перебьют как цыплят,Повторить!>>
Экипаж катеров построили отдельно от нас.Мы потом спросили моряков:<<Что вам говорил Завадовский?>>.Они ответили: <<Сказал выбрасывать вас за борт, если не будите прыгать>>.
Второй раз пехота наша высадилась дружно,стреляя по мишеням боевыми патронами.После купания в ледяной вешней воде командир корпуса разрешил нам обогреться и обсушить одежду у разведенных в лесу костров.
А ночью разыгралась буря.Волны били со страшным грохотом,казалось будто берег обстреливают из пушек.Моряки говорят , что сильные волны вымывают янтарь на берег.Завтра с Витькой пойдем собирать.Обязательно привезу тебе,Вера,самый красивый...>>
***
<<...Обязательно привезу тебе,Вера,самый красивый.
Пусть мама бережет здоровье.Я люблю её,передай ей.И тебя люблю.
Женя>>
Женя со стуком опустил перо в полупустую,почти высохшую чернильницу.Чтобы подписать письмо своим коротким именем,ему пришлось три раза обмакнуть перо,вдобавок на букве <<е>> ручка запнулась, и теперь на том месте расплылась сине-лиловая клякса.
Конечно,никакого янтаря они с Витькой собирать не пойдут.Это только,чтобы успокоить Веру.Их поздравлению под страхом смерти запрещено совершать какие-либо вылазки на берег до запланированного времени.И все тренировочные учения у них проходили под прикрытием ночи.
А <<запланированное>> время сегодня.Сегодня ночью на берег высадятся их десантные батальоны.По решению офицеров- один батальон на торпедных катерах и два батальона - на катерных Фрише-Нерунг.И штурм маленького городка-крепости Пиллау - штурм последнего оплота фашизма на земле Восточной Пруссии.Женя волновался. Приятный, чуть обжигающий холодок иногда током пробегал по коже. То ли от вечерне-прозрачного сумрака, медленно и мягко спускавшегося на море, то ли от ожидания предстоящего боя. Женя волновался, но не боялся.
Вчера в штабе у них появился широкоплечий, с веселой улыбкой, командир десанта гвардии полковник Белый. На вопрос доводилось ли ему, командиру гвардии, прежде участвовать в десантах, полковник откровенно признался, что нет.
- То есть, вообще-то, с преодолением водных преград дело приходилось иметь не раз. Сколько рек и речек, разных- и узеньких и широких - форсировали, по сюда, в Восточную Пруссию, дошел, не сочтешь, но по большой части все на "подручных средствах", а вот так, на катерах, да по морю - не доводилось ни разу, - повествовал Белый, посасывая коротенькую папироску,- Но, я полагаю, что как-нибудь выдюжим.
Судя по гвардейскому значку и нескольким рядам орденских планок, украшавшим грудь полковника, он действительно мог все выдюжить. Но как Жене рядом с такими людьми бояться?
Сладкий Женькин полусон кто-то прервал наглым толчком в бок. Растрепанный, рыжеволосый радист механик Слава огоньком носился по каюте, переворачивая ящики, мешки, коробки.
- Ты подумай, на всем судне ни у кого нет ни кусочка олова. В рации отошел контакт. Нужно припаять. Иначе останемся без связи. Ну хотя бы маленькую бляшечку...пуговичку...
Не молвив не слова, Женя торопливо расстегнул ворот застиранной гимнастерки. Провел рукой по шее, нащупав тонкий шнурок. Дернул. Шнурок больно впился в кожу. Дернул еще раз.
- Вот... держи ... оловянный..., - на вытянутой, чуть дрожащей Жениной ладони лежал, поблескивая в неярком свете лампы, крестик.
- Комсомолец! - ухмыльнулся Слава, но сразу посерьезнел,- спасибо. Выручил, друг! Пойдем на полубак, там Шура поет...
Шура. Александра Серебровская. Со всем еще юная, с золотисто-пепельными волосами. Санинструктор. После окончания биологического факультета Московского государственного университета Александра мечтала стать ученым- селекционером. Но началась война, эта проклятая война, и она добровольцем ушла на фронт, работала в военных госпиталях. После многочисленных просьб ее направили в морскую пехоту Балтийского флота.
***
<<...Обязательно привезу тебе, Вера, самый красивый.
Пусть мама бережет здоровье. Я люблю ее, передай ей. И тебя люблю. Женя>>
От этих слов из письма у маленького Женьки всегда щипало в глазах и подкатывал к горлу комок. Женя бежал к маме на кухню, где шипели и скворчали на плите сковороды, оттаскивал маму от плиты и обнимал, закрываясь лицом в мягкие мамины руки.
Мама здесь, рядом, но комок к горлу все равно подкатывал.
Подкатывал. Как и от той песни, которую пела иногда мама. Пела тихо, глядя не на Женьку, а куда-то в даль:
Бьется в тесной печурке огонь...
На поленьях смола, как слеза
До тебя мне дойти нелегко....
***
До тебя мне дойти нелегко
А до смерти четыре шага...
Шура допела песню, и, не глядя ни на кого, вышла из каюты. Звеняще затих в воздухе последний звук аккордеона.
В комнате повисла, словно смешавшись с полусумраком вечера, тишина. Все молчали. Белобрысый Витька казалось, плакал, упершись лбом в запотевшее от собственного дыхания, стекло.
А там далеко, где-то около горизонта, солнце, окруженное розоватой дымкой, тонуло в море. Прямо в море, окрашивая пенные барашки разыгравшихся волн. Вскоре солнце исчезло, оставив вместо себя красно-лиловые отблески на тучах и тонкие полоски закатного света.
***
На песке алым огоньком горели три гвоздики. Подкатившаяся к ним волна, замерла, словно задумавшись. Бережно накрыла цветы. А затем, отхлынула в море, унеся их с собой.
Антон Куликов, 16 лет, Калининград
Рейтинг: 0
Комментарии ВКонтакте
Комментарии
Добавить сообщение
Связаться с фондом
Вход
Помощь проекту
Сделать пожертвование через систeму элeктронных пeрeводов Яndex Деньги на кошeлёк: 41001771973652 |