Вий
Бурсаки заспешили домой,
Был июнь, очень поздно смеркалось.
Только вечер спустился, на них
Навалилась такая усталость!
Ночь настала, деревни все нет,
И дорога куда-то девалась.
Но почудился парубкам свет,
То избушка вдали показалась.
Постучали, открыла им дверь
Старушонка в тулупе нагольном.
Попросились они на ночлег,
Та пустила (с лицом недовольным).
Положила всех в разных местах.
Кто в коморке, кто в хате остался,
А Хому повела за собой ¬–
Ему хлев овечий достался.
Лег философ на сено, глядит,
Отворяется дверь, и старушка,
Наклонившись, подходит к нему,
А глаза-то горят, как у кошки!
Испугался Хома, но бежать
Его ноги никак не хотели.
Бабка села на шею ему,
И они в темноте полетели.
Заклинания начал читать
Брут от ведьм и от прочих злых духов,
И спокойнее стало ему,
Вдруг ослабила хватку старуха.
Опустились на землю они,
Поднял палку философ с дороги.
Начал ею колдунью он бить,
Перестали держать ее ноги.
Тут, вздохнув: «Больше я не могу», –
Превратилась в красавицу бабка
И упала без чувств, а Хома
Припустился бежать без оглядки.
В семинарии только узнал,
Что погибла колдунья, и должен
Отпевать он три ночи подряд
Ее злую и грешную душу.
Рассказали ему и о том,
Что была она сотника дочка.
Перед смертью просила отца,
Чтоб читал по ней Брут, да и точка.
Привезли Хому к сотнику в дом,
Показали, где церковь, где тело.
Посоветовал кто-то ему
Круг чертить, защищающий, мелом.
Встал бурсак к алтарю, тишина,
Только свечи дрожат, замирают,
И глядят на него образа.
Пан философ читать начинает.
В этот миг открывает глаза
И, поднявшись из гроба, подходит
Ведьма к кругу, где спрятался Брут,
Но не видит его, не находит.
Ночь вторая страшнее была,
Но Хома отчитал, помолился.
И седой, словно древний старик,
Утром он на крыльце появился.
Наступила последняя ночь,
Ведьма, полная гнева и злобы,
Просит слуг своих Вия позвать,
Те приводят его прямо к гробу.
Вий, тяжелые веки подняв,
Показал, где бурсак затаился.
Дикий хохот, философа крик
Далеко в хутора разносился.
И нашли Хому мертвым с утра;
Гроб разбитый, погашены свечи.
Вместо панночки бабка лежит,
Все уснуло. И сон этот вечнен.
Был июнь, очень поздно смеркалось.
Только вечер спустился, на них
Навалилась такая усталость!
Ночь настала, деревни все нет,
И дорога куда-то девалась.
Но почудился парубкам свет,
То избушка вдали показалась.
Постучали, открыла им дверь
Старушонка в тулупе нагольном.
Попросились они на ночлег,
Та пустила (с лицом недовольным).
Положила всех в разных местах.
Кто в коморке, кто в хате остался,
А Хому повела за собой ¬–
Ему хлев овечий достался.
Лег философ на сено, глядит,
Отворяется дверь, и старушка,
Наклонившись, подходит к нему,
А глаза-то горят, как у кошки!
Испугался Хома, но бежать
Его ноги никак не хотели.
Бабка села на шею ему,
И они в темноте полетели.
Заклинания начал читать
Брут от ведьм и от прочих злых духов,
И спокойнее стало ему,
Вдруг ослабила хватку старуха.
Опустились на землю они,
Поднял палку философ с дороги.
Начал ею колдунью он бить,
Перестали держать ее ноги.
Тут, вздохнув: «Больше я не могу», –
Превратилась в красавицу бабка
И упала без чувств, а Хома
Припустился бежать без оглядки.
В семинарии только узнал,
Что погибла колдунья, и должен
Отпевать он три ночи подряд
Ее злую и грешную душу.
Рассказали ему и о том,
Что была она сотника дочка.
Перед смертью просила отца,
Чтоб читал по ней Брут, да и точка.
Привезли Хому к сотнику в дом,
Показали, где церковь, где тело.
Посоветовал кто-то ему
Круг чертить, защищающий, мелом.
Встал бурсак к алтарю, тишина,
Только свечи дрожат, замирают,
И глядят на него образа.
Пан философ читать начинает.
В этот миг открывает глаза
И, поднявшись из гроба, подходит
Ведьма к кругу, где спрятался Брут,
Но не видит его, не находит.
Ночь вторая страшнее была,
Но Хома отчитал, помолился.
И седой, словно древний старик,
Утром он на крыльце появился.
Наступила последняя ночь,
Ведьма, полная гнева и злобы,
Просит слуг своих Вия позвать,
Те приводят его прямо к гробу.
Вий, тяжелые веки подняв,
Показал, где бурсак затаился.
Дикий хохот, философа крик
Далеко в хутора разносился.
И нашли Хому мертвым с утра;
Гроб разбитый, погашены свечи.
Вместо панночки бабка лежит,
Все уснуло. И сон этот вечнен.
Анна Килина, 16 лет, Набережные Челны
Рейтинг: 1
Комментарии ВКонтакте
Комментарии
Добавить сообщение
Связаться с фондом
Вход
Помощь проекту
Сделать пожертвование через систeму элeктронных пeрeводов Яndex Деньги на кошeлёк: 41001771973652 |