Кончиками пальцев
В Марселе было холодно. Близость большой воды и пронзительный ветер давали о себе знать. Да и не сезон. Поздняя осень. Туман. Такой, знаете, промозглый, неприятный и очень плотный. Казалось, его можно почерпнуть ложкой, как сливочный пудинг. 3дание Нотр-дам-де-ла-Гард возвышалось над городом, как мираж.
Люди огромной бесформенной массой двигались по улицам, пестря разноцветными зонтами. Все спешили куда-то, таксисты громко переругивались, молоденькие девушки щеголяли короткими юбками, несмотря на жуткий ливень; кто-то читал на ходу прессу... Все были ужасно заняты. Вода бурными потоками неслась по тротуарам и, шипя и пузырясь, лилась водопадом в канализационные решетки. Облезший худой пес спал под навесом закрытого на обед магазина. Грязь свисала клочьями с его впалых боков, но это, пожалуй, было самое счастливое существо на этой улице: пёс спал, и ему снился хозяин, который любил его, ему снился чей-то заботливый взгляд и миска с домашней едой. Ему снилась семья. Как немного надо, чтобы радоваться жизни, даже засыпая на сыром тротуаре. Каждому надо быть нужным кому-то. Хотя бы иногда. Хотя бы раз в жизни, на минуточку. Хотя бы во сне…
…На углу Ла-Канбьер и Ган-Кур-а-Карусс работало небольшое кафе. Народу практически не было. Это кафе вообще почему-то не очень жаловали посетители. Сейчас модно ужинать в шикарных ресторанах, модных бистро с раздельным питанием или где-нибудь в клубном баре. Но не в таком месте, название которого даже никак не связано с модой или искусством: «Кончиками пальцев». Уж не знаю, почему такое странное название дал ему хозяин еще полтора века назад. Говорят, он был с причудами, но в целом очень добродушный и щедрый человек.
Так вот, в этот ненастный день за столиками сидела молодая девушка с блокнотом да пожилой мужчина в сером свитере и белой рубашке. Вот и все посетители. Хотя нет. 3а барной стойкой человек лет сорока. Он сидел уже около трех часов, задумчиво покручивая в пальцах бокал вина. Никто не осмелился спросить его об оплате счета или о том, сколько ещё он планирует здесь пробыть. Было между ним и этим бокалом какое-то странное откровение. Казалось, что они безмолвно беседуют. Казалось, что этому мужчине просто некому рассказать свою историю, кроме этого несчастного бокала вина в сомнительном марсельском кафе. А ведь у каждого из нас есть своя история, плохая ли, хорошая ли - неважно. Главное, что она есть. И наступает такое время, когда необходимо кому-то поведать историю жизни или поделиться движением души. И жаль, когда некуда больше пойти, кроме забытого всеми кафе…
…Дождь лил, как из ведра. Широкими полосами он ударял по окнам кафе, и из-за этого силуэты прохожих казались размытыми и ещё более серыми, чем на самом деле. Девушка за столиком заказала экспрессо. Официант принёс заказ и молча удалился. Лили (девушку звали Лили) осталась наедине с чашкой горячего напитка. Но вот она подняла голову и встретилась глазами с одиночеством пожилого мужчины в сером свитере и белой рубашке. «Я не одна», - подумала Лили и поняла, что может начать свой рассказ.
«Я родилась не здесь, я приехала из Англии с родителями, когда мне было восемь. Мы поселились в центре Парижа - папа работает в посольстве, наша семья всегда была более, чем обеспеченной. Новая школа, незнакомый язык.... я привыкла со временем к Франции, привыкла завтракать горячими булочками и видеть в окне силуэт Ла-Тур-Эфэль. Жаловаться не на что. Я никогда не знала, как это, когда нет денег на новые туфли, мне не приходилось устраиваться на работу, как мои сверстники, чтобы иметь карманные деньги - у меня всегда все было. Даже слишком много было всего. Гораздо больше, чем нужно. Но у меня не было главного… Папу я видела раз в неделю, маму... Маму я не видела никогда. Моя мама погибла при родах, как мне сказали. Папа запретил говорить о ней, никогда не показывал её фотографий. Сколько я себя помню, папа жил с мадам Ледюк, француженкой, очень красивой женщиной, даже в свои сорок два года она давала фору любой двадцатилетней. Мы друг друга не любили. У нас был с ней договор: она меня не трогает, я ей не мешаю тратить папины деньги.
В проекте я должна была поступить в Сорбонну на дипломата-международника. Это был папин проект. Как и всё в доме. И он не забывал мне напоминать об этом. Нанял репетитора. Молодого, но очень успешного дипломата. Его звали Мишель. Репетиторства не получилось. 3ато была любовь. Он стал первым молодым человеком в моей жизни, я вспоминаю те дни, как такое сконцентрированное счастье. Все было в лучших традициях романтических фильмов: прогулки по ночам. долгие поцелуи на фоне Лувра, букеты, страсть, нежные слова… Слишком нежные. Не должно быть все слишком хорошо. Так не бывает. А если и бывает, то долю секунды. А потом всё заканчивается. Но человек продолжает поиски счастья и может искать его вечность. А ведь всё до боли просто: когда что – то теряешь и становится одиноко и страшно от потери, рядом должна быть семья, которую не заменишь ни миллионами карманных денег, ни престижной Сорбонной.
Папа догадался обо всем месяца через полтора. Вернее, не догадался, он просто застал нас у меня в комнате. Я помню презрительный взгляд, жар пощечины на щеке, слова, которыми он меня называл. Видите ли, в его планы не входила любовь дочери. А менять он ничего не собирался. Мишель уехал, папа позаботился, чтобы его отправили в Англию по работе. Бессрочно. Думаете, мы расстались? Нет, что вы. Мы созвонились, он сказал, что не может без меня, что хочет увезти. В Англию, навсегда. Встретиться договорились в Марселе. Я ушла из дома, приехала сюда. Мы должны были встретиться неделю назад. Сейчас у меня в кошельке десять франков. Мы должны были встретиться, но он не приехал. Я ждала его долго, приходила на вокзал каждый день. Но он не приехал, я думаю, поезд задержали. Знаете, есть такие поезда, которые всё время задерживают» Лили все смотрела в чашку с экспрессо. Сероватая жидкость начала остывать и покрываться пленкой. Оказывается, когда нужно поговорить, диалог с чашкой оказывается вполне сносным выходом ...
Мсье Ришар всем своим видом внушал спокойствие. Ему было около шестидесяти пяти, он курил сигару, время от времени поправлял очки и задумчиво смотрел в окно. Ливень шел уже с каким-то остервенением. Сплошная водяная стена, только неясные тени мелькают. О чем думал мсье Ришар? Нам он вряд ли расскажет всё то, о чем поведал своей сигаре.
«Я не буду рассказывать о своем детстве, в нем нет ничего примечательного. Я рос в прекрасной патриархальной семье, у меня была любящая мать, мы собирались вечерами около камина в нашем просторном и уютном доме. В двадцать лет я женился на Сюзане, она англичанка. Очаровательнейшее создание из всех, кого я видел. Эта такая любовь, настоящая, на всю жизнь. Я и сейчас её люблю ничуть не меньше, каждый день влюбляюсь всё сильнее. Я безумно счастливый человек, раз мне досталось такое сокровище. Скоро сорок пять лет, как мы поженились. У нас есть сын, и была дочь. Красавица-дочка, тоже Сюзана. Я настоял, чтобы она носила имя женщины всей моей жизни. Она росла на радость всем, беззаботная, красивая, добрая! Женихов было хоть отбавляй, но Сюзи выбрала того самого, единственного. Жак был из очень обеспеченной семьи, сын крупного международного дипломата. А Сюзи любила его просто потому, что он есть, денег ей было не надо. Они поженились, у них родилась дочка Лили. А через месяц Сюзи не стало. Было совершено нападение на посольство, она не спаслась, не успела... Жак увёз внучку, видеться нам с ней запретил. Где она сейчас? Наверное, она стала настоящей красавицей. Как Сюзана. Скоро закончится дождь, и я пойду домой. Моя Сюзана хотела испечь пироги с черникой, самые любимые». Сигара заканчивалась. Хорошо, что мы успели подслушать историю мсье Ришара до того, как она потухла в стеклянной пепельнице на обшарпанном столике.
Человек за барной стойкой не сводил взгляда с бокала. Вино уже стало теплым от его рук. Мужчина (ведь вам, в сущности, неважно, как его зовут, правда?) разглядывал потемневшими серыми глазами, как плавают пылинки в вине. Он так-то не пьёт, просто надломилось в душе нечто… А плакать он разучился. Его разговор с бокалом не был разговором. Это был монолог уставшего человека. Смертельно уставшего.
«Даже не знаю, с чего начать, столько накопилось всего.... я давно не говорил. Я приехал в Марсель пару месяцев назад, спасаясь от совершенно обезумевшей женщины. Мы с ней встречались пару раз, ну, вы понимаете, о чем я... А она вдруг начала клясться мне в любви, требовать, чтобы я на ней немедленно женился, кричать, что хочет от меня детей ... Бред! Довольно забавная была бы ситуация, если бы это не со мной происходило. Убедить её не получилось, пришлось спасаться бегством. Марсель - странный город... Здесь море пахнет рыбой, и люди какие-то... тоже морские. Они непонятые, вечно спешащие. И часто молчат. А если и открывают рот, то чтобы укусить... Натурально, рыбы! Какую чушь я несу ... я никчемный человек. Я - ничто. Уже двадцать лет прошло с тех пор, а я все не успокоюсь никак. Вы не поймете, вы не знали Сюзи. Все думали, что она любит этого Жака, но это неправда! Она только меня любила, а замуж вышла за него, потому что он ей угрожал ... Подонок ... Какая женщина! Совершенство в чистом виде! Я не просто любил, я ею дышал, я находил в ней силы для каждого следующего вздоха! А потом она умерла. Глупая случайность, унесшая жизнь ангела... У любви нет прошедшего времени. Есть глупцы, которые считают, что любить можно столько, сколько успеешь... Глупцы! Они не любили и не полюбят никогда. Любовь бывает одна, это не простуда, которая лечится временем. Любовь либо есть, либо нет. Я люблю Сюзи сейчас так же, как двадцать лет назад. Что есть смерть рядом с любовью? Смерть - просто темнота. Я не боюсь темноты. Я тоже хочу умереть, наверное… я хочу обнять ее, услышать голос, почувствовать запах... У Сюзи родилась дочка. Лили. Эта наша дочь, не Жака. Я бы все отдал, чтобы найти ее! Я бы жил ради нее... Здорово, когда есть человек, ради которого хочется жить. Ради которого хочется дышать. Это и есть любовь. Вам когда-нибудь надоест дышать? Нет? Вот и любить не надоедает»
Вино все так же медленно покачивалось в бокале, зажатом между пальцами.
Дождь закончился. Посетители кафе со странным названием «Кончиками пальцев» расплатились и вышли на улицу. Они молчали все время, пока сидели внутри, но что-то их объединяло. На духовном, самом высоком уровне. А дождь опять застучал, но уже с удвоенной силой. Люди не захотели возвращаться в кафе - слишком многое оно знает про их жизнь. Зонт был только у мсье Ришара. И он вдруг взял и почему-то пригласил под зонт и Лили, и «человека за барной стойкой». И они пошли втроем куда-то. А худой пес под навесом лежал и улыбался. У него не было своей истории. У него было больше. Он знал о том, о чем мы с вами узнаем гораздо позже, а может, и не узнаем никогда. Кто знает. И, возможно, зонт мсье Ришара тоже когда – нибудь поведает нам историю семьи, которую он объединил промозглым осенним днём.
Люди огромной бесформенной массой двигались по улицам, пестря разноцветными зонтами. Все спешили куда-то, таксисты громко переругивались, молоденькие девушки щеголяли короткими юбками, несмотря на жуткий ливень; кто-то читал на ходу прессу... Все были ужасно заняты. Вода бурными потоками неслась по тротуарам и, шипя и пузырясь, лилась водопадом в канализационные решетки. Облезший худой пес спал под навесом закрытого на обед магазина. Грязь свисала клочьями с его впалых боков, но это, пожалуй, было самое счастливое существо на этой улице: пёс спал, и ему снился хозяин, который любил его, ему снился чей-то заботливый взгляд и миска с домашней едой. Ему снилась семья. Как немного надо, чтобы радоваться жизни, даже засыпая на сыром тротуаре. Каждому надо быть нужным кому-то. Хотя бы иногда. Хотя бы раз в жизни, на минуточку. Хотя бы во сне…
…На углу Ла-Канбьер и Ган-Кур-а-Карусс работало небольшое кафе. Народу практически не было. Это кафе вообще почему-то не очень жаловали посетители. Сейчас модно ужинать в шикарных ресторанах, модных бистро с раздельным питанием или где-нибудь в клубном баре. Но не в таком месте, название которого даже никак не связано с модой или искусством: «Кончиками пальцев». Уж не знаю, почему такое странное название дал ему хозяин еще полтора века назад. Говорят, он был с причудами, но в целом очень добродушный и щедрый человек.
Так вот, в этот ненастный день за столиками сидела молодая девушка с блокнотом да пожилой мужчина в сером свитере и белой рубашке. Вот и все посетители. Хотя нет. 3а барной стойкой человек лет сорока. Он сидел уже около трех часов, задумчиво покручивая в пальцах бокал вина. Никто не осмелился спросить его об оплате счета или о том, сколько ещё он планирует здесь пробыть. Было между ним и этим бокалом какое-то странное откровение. Казалось, что они безмолвно беседуют. Казалось, что этому мужчине просто некому рассказать свою историю, кроме этого несчастного бокала вина в сомнительном марсельском кафе. А ведь у каждого из нас есть своя история, плохая ли, хорошая ли - неважно. Главное, что она есть. И наступает такое время, когда необходимо кому-то поведать историю жизни или поделиться движением души. И жаль, когда некуда больше пойти, кроме забытого всеми кафе…
…Дождь лил, как из ведра. Широкими полосами он ударял по окнам кафе, и из-за этого силуэты прохожих казались размытыми и ещё более серыми, чем на самом деле. Девушка за столиком заказала экспрессо. Официант принёс заказ и молча удалился. Лили (девушку звали Лили) осталась наедине с чашкой горячего напитка. Но вот она подняла голову и встретилась глазами с одиночеством пожилого мужчины в сером свитере и белой рубашке. «Я не одна», - подумала Лили и поняла, что может начать свой рассказ.
«Я родилась не здесь, я приехала из Англии с родителями, когда мне было восемь. Мы поселились в центре Парижа - папа работает в посольстве, наша семья всегда была более, чем обеспеченной. Новая школа, незнакомый язык.... я привыкла со временем к Франции, привыкла завтракать горячими булочками и видеть в окне силуэт Ла-Тур-Эфэль. Жаловаться не на что. Я никогда не знала, как это, когда нет денег на новые туфли, мне не приходилось устраиваться на работу, как мои сверстники, чтобы иметь карманные деньги - у меня всегда все было. Даже слишком много было всего. Гораздо больше, чем нужно. Но у меня не было главного… Папу я видела раз в неделю, маму... Маму я не видела никогда. Моя мама погибла при родах, как мне сказали. Папа запретил говорить о ней, никогда не показывал её фотографий. Сколько я себя помню, папа жил с мадам Ледюк, француженкой, очень красивой женщиной, даже в свои сорок два года она давала фору любой двадцатилетней. Мы друг друга не любили. У нас был с ней договор: она меня не трогает, я ей не мешаю тратить папины деньги.
В проекте я должна была поступить в Сорбонну на дипломата-международника. Это был папин проект. Как и всё в доме. И он не забывал мне напоминать об этом. Нанял репетитора. Молодого, но очень успешного дипломата. Его звали Мишель. Репетиторства не получилось. 3ато была любовь. Он стал первым молодым человеком в моей жизни, я вспоминаю те дни, как такое сконцентрированное счастье. Все было в лучших традициях романтических фильмов: прогулки по ночам. долгие поцелуи на фоне Лувра, букеты, страсть, нежные слова… Слишком нежные. Не должно быть все слишком хорошо. Так не бывает. А если и бывает, то долю секунды. А потом всё заканчивается. Но человек продолжает поиски счастья и может искать его вечность. А ведь всё до боли просто: когда что – то теряешь и становится одиноко и страшно от потери, рядом должна быть семья, которую не заменишь ни миллионами карманных денег, ни престижной Сорбонной.
Папа догадался обо всем месяца через полтора. Вернее, не догадался, он просто застал нас у меня в комнате. Я помню презрительный взгляд, жар пощечины на щеке, слова, которыми он меня называл. Видите ли, в его планы не входила любовь дочери. А менять он ничего не собирался. Мишель уехал, папа позаботился, чтобы его отправили в Англию по работе. Бессрочно. Думаете, мы расстались? Нет, что вы. Мы созвонились, он сказал, что не может без меня, что хочет увезти. В Англию, навсегда. Встретиться договорились в Марселе. Я ушла из дома, приехала сюда. Мы должны были встретиться неделю назад. Сейчас у меня в кошельке десять франков. Мы должны были встретиться, но он не приехал. Я ждала его долго, приходила на вокзал каждый день. Но он не приехал, я думаю, поезд задержали. Знаете, есть такие поезда, которые всё время задерживают» Лили все смотрела в чашку с экспрессо. Сероватая жидкость начала остывать и покрываться пленкой. Оказывается, когда нужно поговорить, диалог с чашкой оказывается вполне сносным выходом ...
Мсье Ришар всем своим видом внушал спокойствие. Ему было около шестидесяти пяти, он курил сигару, время от времени поправлял очки и задумчиво смотрел в окно. Ливень шел уже с каким-то остервенением. Сплошная водяная стена, только неясные тени мелькают. О чем думал мсье Ришар? Нам он вряд ли расскажет всё то, о чем поведал своей сигаре.
«Я не буду рассказывать о своем детстве, в нем нет ничего примечательного. Я рос в прекрасной патриархальной семье, у меня была любящая мать, мы собирались вечерами около камина в нашем просторном и уютном доме. В двадцать лет я женился на Сюзане, она англичанка. Очаровательнейшее создание из всех, кого я видел. Эта такая любовь, настоящая, на всю жизнь. Я и сейчас её люблю ничуть не меньше, каждый день влюбляюсь всё сильнее. Я безумно счастливый человек, раз мне досталось такое сокровище. Скоро сорок пять лет, как мы поженились. У нас есть сын, и была дочь. Красавица-дочка, тоже Сюзана. Я настоял, чтобы она носила имя женщины всей моей жизни. Она росла на радость всем, беззаботная, красивая, добрая! Женихов было хоть отбавляй, но Сюзи выбрала того самого, единственного. Жак был из очень обеспеченной семьи, сын крупного международного дипломата. А Сюзи любила его просто потому, что он есть, денег ей было не надо. Они поженились, у них родилась дочка Лили. А через месяц Сюзи не стало. Было совершено нападение на посольство, она не спаслась, не успела... Жак увёз внучку, видеться нам с ней запретил. Где она сейчас? Наверное, она стала настоящей красавицей. Как Сюзана. Скоро закончится дождь, и я пойду домой. Моя Сюзана хотела испечь пироги с черникой, самые любимые». Сигара заканчивалась. Хорошо, что мы успели подслушать историю мсье Ришара до того, как она потухла в стеклянной пепельнице на обшарпанном столике.
Человек за барной стойкой не сводил взгляда с бокала. Вино уже стало теплым от его рук. Мужчина (ведь вам, в сущности, неважно, как его зовут, правда?) разглядывал потемневшими серыми глазами, как плавают пылинки в вине. Он так-то не пьёт, просто надломилось в душе нечто… А плакать он разучился. Его разговор с бокалом не был разговором. Это был монолог уставшего человека. Смертельно уставшего.
«Даже не знаю, с чего начать, столько накопилось всего.... я давно не говорил. Я приехал в Марсель пару месяцев назад, спасаясь от совершенно обезумевшей женщины. Мы с ней встречались пару раз, ну, вы понимаете, о чем я... А она вдруг начала клясться мне в любви, требовать, чтобы я на ней немедленно женился, кричать, что хочет от меня детей ... Бред! Довольно забавная была бы ситуация, если бы это не со мной происходило. Убедить её не получилось, пришлось спасаться бегством. Марсель - странный город... Здесь море пахнет рыбой, и люди какие-то... тоже морские. Они непонятые, вечно спешащие. И часто молчат. А если и открывают рот, то чтобы укусить... Натурально, рыбы! Какую чушь я несу ... я никчемный человек. Я - ничто. Уже двадцать лет прошло с тех пор, а я все не успокоюсь никак. Вы не поймете, вы не знали Сюзи. Все думали, что она любит этого Жака, но это неправда! Она только меня любила, а замуж вышла за него, потому что он ей угрожал ... Подонок ... Какая женщина! Совершенство в чистом виде! Я не просто любил, я ею дышал, я находил в ней силы для каждого следующего вздоха! А потом она умерла. Глупая случайность, унесшая жизнь ангела... У любви нет прошедшего времени. Есть глупцы, которые считают, что любить можно столько, сколько успеешь... Глупцы! Они не любили и не полюбят никогда. Любовь бывает одна, это не простуда, которая лечится временем. Любовь либо есть, либо нет. Я люблю Сюзи сейчас так же, как двадцать лет назад. Что есть смерть рядом с любовью? Смерть - просто темнота. Я не боюсь темноты. Я тоже хочу умереть, наверное… я хочу обнять ее, услышать голос, почувствовать запах... У Сюзи родилась дочка. Лили. Эта наша дочь, не Жака. Я бы все отдал, чтобы найти ее! Я бы жил ради нее... Здорово, когда есть человек, ради которого хочется жить. Ради которого хочется дышать. Это и есть любовь. Вам когда-нибудь надоест дышать? Нет? Вот и любить не надоедает»
Вино все так же медленно покачивалось в бокале, зажатом между пальцами.
Дождь закончился. Посетители кафе со странным названием «Кончиками пальцев» расплатились и вышли на улицу. Они молчали все время, пока сидели внутри, но что-то их объединяло. На духовном, самом высоком уровне. А дождь опять застучал, но уже с удвоенной силой. Люди не захотели возвращаться в кафе - слишком многое оно знает про их жизнь. Зонт был только у мсье Ришара. И он вдруг взял и почему-то пригласил под зонт и Лили, и «человека за барной стойкой». И они пошли втроем куда-то. А худой пес под навесом лежал и улыбался. У него не было своей истории. У него было больше. Он знал о том, о чем мы с вами узнаем гораздо позже, а может, и не узнаем никогда. Кто знает. И, возможно, зонт мсье Ришара тоже когда – нибудь поведает нам историю семьи, которую он объединил промозглым осенним днём.
Полетаева Анастасия, 17 лет, Тольятти
Рейтинг: 0
Комментарии ВКонтакте
Комментарии
Добавить сообщение
Связаться с фондом
Вход
Помощь проекту
Сделать пожертвование через систeму элeктронных пeрeводов Яndex Деньги на кошeлёк: 41001771973652 |