Синдром Y.
Реанимация. Палата интенсивной терапии. Больной.
На оконной раме в моей комнате маленькие трещинки, местами краска отшелушивается, и во время уборки неуклюжая санитарка уносит её на мокрой тряпке. Я часто смотрю в окно, потому что больше смотреть не на что. Вид из него не ахти – глухая стена из потемневшего кирпича. На стене висит огромный плакат - свидетельство прежней жизни. Над ним здорово потрудились ветер, дождь и снег, но можно ещё разобрать остатки надписи: «...ализация – счастье нации!». Слово «счастье» кто-то пытался вымарать. Поверх него, немного наискосок, написано корявым почерком «предательство». Мне часто кажется, что я никогда не узнаю, кто и кого предал. От этого - ощущение, что завтра проверка и я к ней не готов. Это чувство не покидает меня уже давно. Я не знаю, давно ли я здесь. Я не помню цвет своих глаз, цвет волос. В палате нет зеркала. Я не помню своего лица. Интересно, а я до болезни был красивым? Может я был рыжим, как солнце в тёплые майские дни? Щеголял веснушками, ярко светился и озорно смеялся? Каким я был? Я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Рот и глотку саднит от трубки, через которую аппарат со свистом закачивает в меня воздух. Меня кормят через капельницу, питательный раствор попадает прямо в кровь. И медсестра каждый день ругается, что у ребёнка вены как у старика. Не могу пошевелить головой, в ней сразу взрывается боль, и цветные сполохи отгораживают меня от всего мира. Вообще-то, у меня нет ничего, что не болит. Наверное, я попал в аварию. Мне остаётся только смотреть в окно, пытаясь вспомнить, что значит надпись на плакате.
Офис компании «Радуга». Менеджер (говорит по телефону).
- Всё. Это случилось. Легко закрывать глаза, когда проблема возможна. Совсем другое дело, когда она настойчиво стучит тебе в дверь.
- Я не паникую. Я констатирую факты.
- Конечно, небезосновательно! Анализ спроса показал, что понижение цены конкурентами на свою продукцию сделало производство «Радуги в стакане» нерентабельным.
- Но содержание компонента Y и так на пределе допустимой нормы!
- Я не могу на это пойти! Да! И это несмотря на то что в прошлый раз повышение содержания компонента привело к увеличению продаж.
- Я хорошо помню скандал, учинённый нам департаментом воспроизводства населения.
- Сомневаюсь, что наши дела пойдут на поправку. Почему? Потому что у меня телефон разрывается от возмущённых звонков. Курьер охапками носит рекламации. Наша продукция опасна для людей!
- Я знаю, что мы платим самое большое количество налогов. И то, что государство само легализовало…
- Вы считаете, используя компонент Y, мы не делаем ничего противозаконного? Я так не думаю! У людей появляется зависимость от напитка, синдром отмены…
- Способствует продажам? А совесть, босс? Вы иногда спускаетесь со своих небес на грешную землю? Когда вы это сделаете, то сходите на кладбище!
- Зачем? Скоро некому будет продавать то, что мы производим!
- Я смею! Потому что ещё читаю газеты!!! И потому что больше не работаю на вас!!!
Городская больница. Ординаторская. Дежурный врач.
Снова синдром Y. Сегодня уже тридцать восьмой случай. И так каждый день. А ведь мы ещё на стадии обсуждения были против легализации. Но наши доводы ни к каким результатам не привели. Ни статьи в газетах, ни телевидение, ни-че-го… Мы же не смыслим в экономике! Господам чиновникам всего милее денежный эквивалент. Сколько они, интересно, получили от компаний в свой карман за право использовать лёгкие наркотики для производственных целей? Сколько компании заплатили за право убивать нас? Легализация породила поколение Y. Было у нас поколение пепси, теперь – Y. Следующего не будет. Спасибо правительству за легализацию наркотиков! Какая гадость! Но ведь в какой симпатичной обёртке подавалась: «Выведем доходы наркобаронов из тени!», «Легализация позволит контролировать потоки наркотиков и денежных средств!», «В больших количествах – яд, в малых – лекарство!». Даже сейчас, когда мы ежедневно публикуем списки больных в газетах, они не хотят признать, что неправы. У правительства атрофировалась способность анализировать свои действия, какой-то бюрократический кретинизм.
Реанимация. Палата интенсивной терапии.
Получилось поспать. Голова уже меньше болит. Сестра сказала, что как только начну сам дышать, меня переведут в общую палату. Скорей бы уже. А память может и вернётся. По крайней мере, так говорит мой доктор. Колоритный мужик. Только руки всё время в карманах держит. Здоровые такие кулаки! И зубы сжимает, как будто злится на меня. Что-то сестра не идёт. Так хочется пить. Губы пересохли. Но пить не дадут. Вот выпишут меня, сразу зайду в бар: «Гарсон! Мне – «Радугу в стакане»». Нет. Возьму сразу два коктейля и буду медленно тянуть через соломинку и ни о чём не думать. Кайф!

Баранов Даниил, 16 лет, Уссурийск

Рейтинг: 4