ОЛИМПИАДА-80
Пограничник пробежал глазами страничку паспорта.
ФИО: Май Максим Алексеевич (ну прямо идеальное сочетание, фамилия была бы хоть какая-нибудь забавная)
Дата рождения: 15 мая 1966 (Интересно, фамилия звучит как месяц рождения. Сорок четыре, и ни одной морщинки, ботексом что-ли накачался.)
Место рождения: Кардифф. (Далеко, однако, заехали. Из дальних краев, значит, наверно, сынок иностранной шишки. И сейчас летим обратно на родину.)
Проживание: Москва. (Интересно, зачем ему было здесь тухнуть?)
-Возьмите ваш паспорт, – пограничник протянул ему паспорт. – Цель визита?
-Увидеть отца.
-Простите?
-Я его никогда не видел, – на его лбу и вокруг рта прорезались морщины.
Максим закинул сумку в багажное отделение и устроился в кресло около иллюминатора.
Всю жизнь он гнался за отцом, но так и не успевал догнать. С чего все это началось? С Олимпиады. Тогда ему было четырнадцать лет. Самый такой возраст, когда хочется увидеть что-то новое. Конечно же, мальчишки не могли усидеть в детдоме, сбегали оттуда, разгуливали по улицам и, услышав чужую речь, кричали вслед иностранцам: «Мир, дружба, жвачка». А те смеялись и давали детям значки и жвачки. С Олимпиадой появился совершенно другой мир, где в магазинах лежали продукты. В детдоме кормили плохо - слипшаяся перловка, синее пюре, поэтому теперь каждый раз сбегая, мальчишки подолгу стояли около прилавков (ничего другого им не оставалось, денег не было). Но Максим не чувствовал свободы, когда сбегал с друзьями. Было весело, но ему хотелось одному побродить по отреставрированным к Олимпиаде улочкам. Ночью, пока ребята спали, он выбрался через окно, спустился по пожарной лестнице и помчался прочь от детдома. Ночь оказалась холодной, и чтобы не замерзнуть мальчику пришлось быстро идти в неизвестном направлении. Максим устал бродить и сел на лавочку рядом с каким-то магазином, в надежде, что тот скоро откроется. И, правда, скоро зазвенел колокольчик, и кто-то перевернул вывеску – «Открыто». Щеки и нос обволок теплый воздух с запахом корицы. На прилавках ждали своего покупателя заварные пирожные, только что испеченные булочки, посыпанные сахарной пудрой, вафли.
-Вам что, молодой человек? – за прилавком появилась румяная улыбающаяся женщина. Темные веселые кудряшки спадали на ее белый фартук.
-А? Я… ничего. Спасибо. Я просто смотрю. - Максим отшатнулся от прилавка. Она внимательно посмотрела на мальчишку в грязной оборванной куртке, с взъерошенными волосами и улыбнулась.
-Не стесняйся. Выбирай что хочешь.
-У меня нет денег. – Максим отступил от прилавка.
-Ничего страшного, – она подмигнула ему. – Вот возьми заварные.
-Нет. У меня нет денег.
-Не беспокойся, я заплачу. Бери, пока я не передумала. Садись, – женщина указала на столик и принесла чашку с чаем и пирожное. – Ты откуда же в такую рань здесь взялся?
-Ну… мама с папой на работе, а я вот…
-А если, правда? – она внимательно посмотрела на него.
-Ну... - на языке растаяли последние остатки вкусного крема.- Я из детдома сбежал.
-Из детдома? Боже, да тебя ж искать будут!
-Ну и пусть ищут. Надоело мне! Еда - гадость, воспитатели орут. Все что нам присылают, они себе забирают, а как только комиссия приезжает, так сразу и одевают нормально и кормят, малышам игрушки выдают. Я один раз выступил - на чердаке заперли.
-Господи, да что ж за люди -то такие!
-Вон, в Москве - Олимпиада, а нас в детдоме запирают, выходить не дают, чтоб лишнего не наболтали. Сначала мы просили, потом сбежали. Нас побили. Так что, не горю желанием возвращаться туда.
-Где ж ты жить то будешь? Ведь у тебя денег нету, - она подлила чай Максиму.
-Да придумаю что-нибудь.
-А родственников у тебя нет?
-Не знаю. Мать сдала меня в детдом, как только я родился, оставила записку только о месте рождения и имени.
Женщина поставила свою чашку и внимательно посмотрела на Максима.
-А как тебя зовут?
-Максим. Максим Май.
-Какая фамилия интересная?
-В детдоме дали. Меня ж в мае мать подбросила. Я родился в этом месяце.
-А...сколько тебе лет?
-Четырнадцать.
Засвистел чайник, а женщина так и сидела на стуле.
-У вас чайник закипел. - окликнул ее Максим. Она подскочила, выключила его и медленно вернулась.
-Город, где ты родился, случайно, не Кардифф?
-Да. А откуда вы знаете... Вы - моя мама!? - он резко вскочил.
-Максим... Максимушка. Нашелся! - она обхватила его большими руками и прижала к себе. Мальчик утонул в мягких теплых, но чужих объятьях. - Господи! Мальчик мой, я столько тебя искала! - Максим попытался высвободиться и женщина, почувствовав сопротивление, тут же отпустила мальчика. Она отступила, с пониманием и болью посмотрела на него и тихо сказала:
- Нет. Я не твоя мама. Я ее сестра, твоя тетя.
-Обалдеть... Я просто пошел гулять. Я даже никогда не думал, что увижу родителей. Да я даже не искал. Да никто из ребят не видел своих родителей, почти никто. Так не бывает. Может вы спутали?
-Это точно ты. Ты похож на нее. У тебя, ее глаза. И взгляд такой же, такой... независимый.
Когда Максим был маленький, он считал, что его где-то нечаянно потеряли, забыли, но никак не бросили. Поэтому, когда подрос, стал убегать из детдома и подолгу бродить в толпе людей, заглядывая им в лица. Ведь мама и папа искали его, и обязательно узнали, если бы увидели. Он часто представлял, как его найдут родители. Они заберут его домой, и устроят большой праздник, где соберутся все родственники. И все эти люди будут подходить, и говорить эту фразу, такую простую фразу из четырех слов: "Ты так похож на нее". Но время шло. Толпа награждала мальчика угрюмыми взглядами и, в конце концов, на его лице появилось такое же выражение.
Максим понял, что его не теряли, его просто бросили.
-Но, почему она меня отдала? - он смотрел ей в глаза.
-Ох... давай поговорим об этом попозже. Расскажи лучше о себе. Как учишься? Да и о друзьях... Наверняка у тебя много друзей, - она вытерла мокрые щеки.
-Почему она меня бросила?
Он резко двинул рукой, его чашка покачнулась и с колким отрезвляющим звоном разбилась об пол.
-О, Господи... Я сейчас все уберу. - женщина опустилась на пол и стала собирать осколки.
Мокрые осколки выскальзывали из рук, и опять звеня падали.
-Да что ж это такое-то! - женщина отбросила остатки чашки от себя и, обхватив глаза мокрой ладонью, тихо заплакала. - Что ж такое то... Максимушка, ты не думай, она ж как лучше хотела. Она хорошая была, красивая, добрая, ты даже не представляешь какая. А меня она как любила, в детстве на каждый праздник открытку рисовала - "любимой сестре"...
Максим присел рядом и положил руку ей на плечо. Тетя посмотрела на мальчика и накрыла своей теплой ладонью его худые пальцы.
- Твоя мама заболела, когда ждала тебя. Ей врачи сказали, что у нее опухоль и, что осталось ей очень мало. Когда ты родился, она сразу уехала в Москву и отдала тебя в детдом. Она боялась привыкнуть к тебе. Я бы тебя раньше взяла к себе, если б знала, что ты вообще существуешь. Она рассказала о тебе только в свой последний день... Она умерла через год после твоего рождения.
За окном прошла смеющаяся компания туристов. Родители и двое детей. Они показывали друг другу только что купленные сувениры, махали флажками и заглядывались на необычно яркие витрины. Наверное, поездка в страну Олимпиады для этой семьи останется в памяти, как один из самых счастливых моментов. Они долго будут вспоминать страну дружбы и счастья. Максим посмотрел им вслед.
-А отец. Он пытался найти меня?
-Да, а кто его знает. Он же англичанин. Он там, далеко. А мы здесь, - она теребила в руках тряпку. Твоя мама просила передать тебе письмо, если я когда-нибудь найду тебя. Сейчас, подожди. Я достану. Я его всегда с собой ношу, - женщина забежала за прилавок, достала сумку, начала вытряхивать оттуда все вещи и, наконец, вытащила конверт.
-Вот.
Максим взял у тети конверт. С бумаги мальчику махал веселый мультяшный космонавт. Острым аккуратным почерком было написано: Максиму от мамы. Он осторожно разорвал конверт и вытащил тонкую желтую бумажку. Мальчик разглядел пятнышко в уголке, наверное, обронила крошку, когда ела. Письмо пахло чем-то родным. Как будто этот запах он уже знал. С самого рождения. Этот легкий аромат еле-еле пробивался сквозь запах старой бумаги. Здесь была вся его жизнь. Прошлое. Настоящее. Будущее.
Здравствуй, сын.
Я не знаю, когда ты получишь это письмо и получишь ли вообще. Я бы так хотела спросить как твоя жизнь? И я хотела бы узнать про тебя все. Но, к сожалению, я это никогда не узнаю. Наверное, первый вопрос, который ты хочешь мне задать – почему я бросила тебя? На этот вопрос не ответишь одним предложением, поэтому я расскажу тебе все с самого начала. Ты, наверняка, хочешь знать и о своем отце.
Я работала переводчицей, и меня послали на стажировку в Великобританию в Кардифф. Там на конференции я познакомилась с английским журналистом. Англичанин оказался очень веселым, милым человеком. Его звали Алекс Флетч. Он был не похож на своих коллег в строгих костюмах, в нем все еще жило ребячество. Мы часто встречались по работе, и вскоре у нас начался роман. Мы любили рассказывать друг другу прочитанные книги, а потом, гуляя, представляли друг друга их героями. Я заразилась от него безмерной фантазией. Рядом с ним в чужой стране было тепло. Мы хотели пожениться, но когда на работе Алекса узнали об этом, поднялся страшный скандал и его обвинили в шпионаже из-за связи со мной. В это же время обнаружилось, что я беременна. Я не знала, что делать. Но твой отец поддержал меня, сказал, что будет счастлив, если у нас появится ребенок. Он бросил работу, чтобы быть рядом со мной. В нашем посольстве узнали, что я собираюсь замуж, и стали постоянно звонить, требуя, моего возвращения на родину. Несколько месяцев мы жили, не подходя к телефону, перебиваясь случайными заработками. Внезапно начались головные боли. В тайне от Алекса, я прошла медицинское обследование. Оказалось, что у меня опухоль головного мозга и что сделать уже ничего нельзя, болезнь развивается слишком быстро. Странно, но после этой новости все вновь обрело смысл. До этого я не знала, что мне делать, находилась, словно в какой-то пустоте. Тогда же я поняла, что с Алексом нужно расстаться. Но каждый раз, когда он приходил домой такой похудевший, но счастливый оттого, что ему сегодня удалось заработать и купить пакет апельсинов для меня и ребенка, я не могла ему сказать это, не могла уйти от него. Однако все решилось само, и быстрее чем я ожидала. Как-то раз пока Алекса не было дома, пришла его мать. Она плакала и просила меня уйти из его жизни. Он бы возвратил себе работу, репутацию, а я уехала бы к себе на родину. И я не осуждала ее. Она просто хотела, чтобы у ее сына снова наладилась жизнь. Когда он пришел, меня уже не было в квартире, я переехала в отель, не хотела долгих объяснений, боли. Ну а через неделю родился ты. И пусть я была твоей матерью всего две недели, я была счастлива. И как же я хочу, что бы ты был так же счастлив, прости, что лишила тебя этого. Я боялась, что ты меня будешь помнить, а воспоминания это так больно. А теперь я понимаю, что сделала ошибку. Я бы так хотела быть сейчас с тобой рядом, видеть, как ты вырос. Так жаль, что я никогда не увижу, как ты станешь взрослым.
Когда я оставила тебя в детдоме, я не написала наши с отцом имена. Не хотела, что бы твоя жизнь прошла в поисках. Но сейчас я поняла, что лишила тебя отца, любви. И если ты когда-нибудь прочтешь это письмо, прости меня и найди отца.
Мама.
Максим долго держал перед собой письмо. Детские черты исчезли и на лице проступила твердая решимость.
- Я найду отца.
-Ты ведь кроме имени ничего о нем не знаешь. - тетя грустно улыбнулась, смела осколки в савок и выбросила в ведро.
-Ну и что?! Я все равно его найду!
-Может когда-нибудь, когда ты будешь взрослым, ты найдешь его. Но сейчас ...
-Но ведь можно найти его адрес, послать ему письмо!? И тогда он приедет!
-Это вряд ли выйдет. Нас и на метр к иностранцам не подпускают.
Максим откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и начал рассматривать свои грязные потрепанные ботинки. Звякнул колокольчик.
-Я пока пойду посетителей приму. А ты посмотри телевизор. Олимпиаду наверно показывают.
Она нажала на большую красную кнопку. Экран засветился, и на нем появились люди. Большие загорелые спортсмены рассказывали о впечатлении от Олимпиады, говорили, что рады объединению стран, новым знакомствам. Диктор с улыбкой объявил: "Через час начнется церемония закрытия 21 летних олимпийских игр, и рассказывать о происходящем будут Евгений Воробьев и английский журналист Алекс Флетч. До встречи." Максим медленно поднялся, схватил свою куртку и даже не попрощавшись, выбежал на улицу.
Крики, песни, гимны, свистки сливались в один общий мельтешащий шум и давили на уши. Нос забился запахами одеколонов, табачного дыма и ожидания. Максим упорно продолжал свою борьбу с толпой, протискиваясь в самые крохотные лазейки. Какой-то полоумный студент чуть не заехал Максиму в глаз плакатом, сзади слышались неодобрительные голоса в адрес пронырливости мальчишки. Но внезапно очередная волна выплеснула его на трибуну и он замер. Сзади кричали:" Иди, давай уже! Не загораживай движение!", но Максим не слышал. Он улыбался. Зрители поднимали одновременно разноцветные флажки и трибуны превращались то в портрет Олимпийского Мишки, то в олимпийские кольца. На арене стадиона гимнасты своими телами, создавали необыкновенные фигуры и цветы. Это настолько завораживало, что мальчик забыл обо всем.
Но грубый толчок в плечо заставил очнуться и Максим вспомнил, зачем пришел. Он осмотрел огромный стадион Лужников. Максим заметил, что зрители разных стран отгорожены невысокой решеткой. В каком-то из этих отсеков находился его отец. И он должен был его найти.
Пока Максим медленно продвигался по трибуне, объявляли участников Олимпиады.
-Россия!
Ярко-красная трибуна сзади мальчика зашумела в ответ своей стране.
-Франция!
Вверх поднялись синие, белые и красные флажки.
Максим плелся по трибуне, не зная, что делать. В детстве он всегда мечтал о семье. Забирался в кровать под одеяло, представлял, как они с папой ходят на рыбалку, играют в солдатиков, а мама готовит огромный вкусный пирог и перед сном целует. И один раз из-за таких ночных фантазий досталось и Максиму и толстому мальчишке с соседней кровати. Мальчика рассмешила "папина шутка" как раз в то время, когда к ним в комнату зашла нянька (под этим словом подразумевалась вовсе не добрая тетушка, а великанша с заплывшим глазом) и подумала, что он болтает с другим "шалопаем" (так нянька называла всех детдомовских). После наказания сосед добавил мальчику еще несколько синяков. Больше Максим не мечтал. До сегодняшнего дня.
-Англия!
Через трибуну от мальчика поднялись люди, спели гимн, и одновременно подняли синие, красные и белые флажки. Трибуна превратилась во флаг Англии. Продудела чья-то веселая дудка.
Англия... Максим взглянул на трибуну и, перемахнув через преграждение, помчался к ней. Он схватился за ограду и уже почти перелез, как неожиданно чьи-то грубые руки резко оттащили его в сторону.
-Мальчик, ты что делаешь? Сюда нельзя.
На него угрюмо смотрел человек в сером костюме.
-Нечего здесь шататься, - тот подтолкнул мальчика к выходу. Но Максим вывернулся и перемахнул через заграждение. Мужчина отодвинул решетку, схватил парня за руку и поволок обратно.
- Да отпустите! Там мой папа! Папа! Папа-а!- закричал Максим.
-Замолчи. Если хочешь смотреть, иди к себе на трибуну. - он железной хваткой уцепился за руку Максима и потащил его за ограду.
-Да вы что не понимаете! Мой папа там! Папа! Алекс Флетч! Алекс Флетч! Пустите же! - голос сорвался и крик перешел во всхлипы. - Папа...
Гимнасты улыбались, махали зрителям, кланялись, а с трибун неслись аплодисменты. Люди изчезли с арены и наступила тишина. Спортсмены вынесли огромного Олимпийского Мишку с грустной улыбкой. На стадионе зазвучала песня: "На трибунах становится ти-ише..."
Человек в сером поставил на место загородку, потащил мальчика, но тот успел оглянуться. И в тот последний момент он увидел поднявшегося с трибуны мужчину. Он одиноко стоял, смотрел вслед Максиму, и его теплые глаза тихо кричали.
-Мне всю дорогу тебя тащить? - мужчина оставил мальчика на трибуне России, пригрозил, но Максим этого уже не слышал.
Олимпийский Мишка еще раз взмахнул лапой, оторвался от земли и полетел "...олимпийская ска-азка проща-а-ай..."
Зрители, спортсмены, смотрели ему вслед, плакали и улыбались. Ленка, повариха из детдома, ласковая, очень добрая и совсем молоденькая, говорила, что когда человек плачет и смеется одновременно, значит он самый, при-самый счастливый на свете. Жалко, ее быстро уволили, ведь с детьми не был никто так добр, как она. Максиму казалось, что эти люди не просто самые счастливые, они самые лучшие. В глазах все расплывалось. Он улыбнулся и почувствовал, что все щеки его мокрые. Он оперся на перила и зарыдал.
Олимпийский Мишка поднимался все выше и выше, растворяясь в ночном небе. Максим поднял голову и крикнул шепотом: Я найду тебя, слышишь!?
Максим посмотрел в иллюминатор на удаляющуюся Москву и закрыл глаза.

Баранова Екатерина, 14 лет, Москва

Рейтинг: 0