Бабушка – хранительница домашнего очага
«В чуме затерянном
ты родилась
Криком залилась
как захоркала…»
сразу притихла,
услышав мои
звуки-слова,
породнившие нас.
Я до тебя, до тебя
родилась.
Я разгадала….
(Огдо Аксенова)
На протяжении многих веков наши предки – долгане, как и многие другие малые народности Крайнего Севера, вели кочевой образ жизни. Долгане появились в XIV-XV веках в результате слияния трёх наций: якутов, эвенков, русских. Говорят долгане на особом якутском диалекте. Наши предки кочевали по бескрайним снежным просторам тундры, основным их промыслом была охота и рыболовство. До прихода русских долгане делились на роды. Каждый род кочевал отдельно. Летом жили в чумах. Чум делали из шестов. Связывали три шеста между собой, затем складывали на них ещё шесты, потом их покрывали нюками, сшитыми из оленьих шкур. Зимой жили в балках на полозьях, специально предназначенных для жизни в зимних условиях.
В то время были бедные и богатые (князья), шаманы. Больниц не было. Шаманы лечили больных. Народ умирали от голода, холода и чумы. Бывало, что люди целыми стойбищами вымирали от чумы. Но наши предки никогда не оставляли в беде своих сородичей, помогали как могли. Воспитывали сирот, как своих детей.
Моя бабушка, Чуприна Елизавета Григорьевна, родилась примерно в 1913 году. В то время женщины рожали в тундре без медицинской помощи. Не было больниц, и женщины рожали в отдельных чумах. С ними была только повитуха и женщина, которая следила за костром. Даже зимой, в морозы, они должны были рожать в чумах. Женщина считалась «поганой» и не имела право ступать к себе в чум после родов, пока не очистится на протяжении нескольких дней. Да и после всего этого было много запретов для женщины. У бабушки в девичестве фамилия была Соловьёва, а Чуприной она стала, выйдя замуж за моего деда, Чуприна Алексея Михайловича. Год её рождения написали примерно - со слов, а число и месяц рождения вообще не писали. Тогда была полная безграмотность, писать не умели. А если общались с русскими, то через толмачей (переводчиков).
Бабушка Елизавета рано осталась без матери. Её отец женился на другой женщине, которая была вдовой и имела сына. Бабушка никогда не жаловалась на свою жизнь, и никогда плохо не отзывалась о своей мачехе. Но её двоюродный брат Маркел говорил, что мачеха обижала бабушку, и он часто приезжал к ним из другой бригады и забирал её с собой. Но бабушка всегда говорила, что мама Дарья (мачеха) её не обижала. Сводный брат бабушки Лизы, Василий Данилович Чуприн, во время Великой Отечественной войны уехал на фронт добровольцем. Домой вернулся живым. Он был очень добрым и хорошим человеком, и моя мама очень уважала и любила дядю Васю. В последние годы он жил в городе Дудинка и там умер.
По словам мамы, бабушка вообще не рассказывала о своём детстве, о своей жизни. Может быть это оттого, что у нас не положено обсуждать прошлое, загадывать на будущее. Жизнь наших предков зависела от многого, они ведь не знали, что ожидает их завтра. А холод, голод, чума и многие другие беды могли настигнуть в любое время. Из-за этого бабушка просто жила и никогда не жаловалась на судьбу.
С приходом советской власти жизнь начала меняться. Появились ликбезы (ликвидации безграмотности), красные чумы. Стали приезжать учителя, которые ездили по тундре, учили писать, читать. Бабушка могла только написать свою фамилию. Читать она так и не научилась, как и говорить. Говорила она по-русски плохо, но понимала.
Бабушка родила и воспитала шестерых детей: 2 сыновей и 4 дочери. Она всю свою жизнь прожила в тундре. Бабушка была очень трудолюбивой и стойкой женщиной с сильным характером. Она рано овдовела. У неё на руках оставалось 3 малолетних детей. Осенью детей отправляла в посёлок в школу, а весной на все лето её любимые дети приезжали в тундру.
Бабушка целыми днями, с утра до позднего вечера, была чем-то занята. В тундре всегда много работы. Мужчины промышляли пушнину зимой, ловили песцов, белок, охотились на волков. Шкуры убитых зверей обменивали у заезжих купцов на табак, муку и на другие товары. Зимой мужчины рано утром уезжали на оленьих упряжках по делам. Они проверяли капканы, ловушки для песцов, зайцев, охотились на диких оленей, проверяли сети на озерах. Домой приезжали поздно вечером. А женщины целый день должны были дрова нарубить, лёд наколоть (для питья), сварить еду. Также скоблили шкуры оленя, камуса обрабатывали, а потом из всего этого шили одежду, бокари, меховые рукавицы, шапки. Шили нюки (покрытия для чумов), также шили и зимние нюки, которыми покрывали балки. Ещё женщины вышивали бисером, расписывали цветными нитками и тканью верхнюю одежду, шапки (бергехя). Помимо всего этого, ещё оленей сторожили, и у соседей погостевать успевали. Жили тогда стойбищами (бригадами). Они могли состоять из нескольких семей, иногда даже более десяти балков было.
Вечером, когда приезжали мужчины, жарко топили печки, ели строганину, готовили горячий суп с мясом, чай пили. У долган нет такого понятия, как завтрак, обед, ужин. Основная еда была вечером, когда все в сборе, вся работа за день выполнена. А летом оставались на одном месте, на летовье. Тогда оленей сдавали пастухам, те аргишили дальше в тундру. Искали место холоднее, чтобы комаров и гнуса было мало, и много ягеля. Всю выловленную рыбу летом чистили, солили, делали юколу. Потом её вялили, коптили.
Мама рассказывала, что бабушка очень вкусно готовила любое национальное блюдо. Пекла оладьи, варила уху из налимов, бутугас – суп из оленины, разведенный мукой. Ещё она делала барку – блюдо из сушёной юколы, брюшье рыб. В большом кадоме все это жарилось, мельчилось до однообразной массы, остужалось, затем всё заливалось рыбьим жиром. Всё это переложили в какую-нибудь ёмкость до зимы. Зимой ели, мама говорила, что очень вкусно.
А ещё бабушка любила слушать радиоприёмник «Спидола». Раньше они были почти в каждой семье. Долгими зимними вечерами, когда на улице неделями мели пурги, она, сидя за шитьём, слушала русские народные песни. Ей очень нравился голос Людмилы Зыкиной. Также любила слушать Мордасову, Русланову. Бабушка могла их слушать часами.
Бабушка очень любила свою тундру, её природу, оленей. Рассказывала, что на шею оленей привязывали колокольчики, чтобы они не потерялись, чтобы пугали волков. Звон колокольчиков было слышно далеко, они были родные по звону. Ведь привязывали все, что могло издавать звук. А ещё были специально приученные гончие собаки, которые сторожили оленей. Утром рано свистнешь им, они сами могли собрать и пригнать оленей. Были прирученные олени. Их звали – Аку. Они ели с рук хлеб, гонялись за хозяевами, тыкались мордами, требуя еду. Утром рано проснёшься и в тишине слышно, как олени ходят вокруг балков, роют снег копытами, добивая ягель, и колокольчики их позванивают в такт их шагов. И как приятно прокатиться на оленьей упряжке по твёрдому насту с ветерком.
А ранней весной вся тундра оживает. Всё кругом тает, солнце нещадно палит. Кругом птицы поют, гуси пролетают, дикие олени приходят. Тундровики аргишат на север. Обычно к весне они ближе к посёлку подъезжают. Забирают детей на каникулы, отовариваются и уезжают обратно в тундру, к своим летним стоянкам.
Очень суетным делом был аргиш, особенно зимой, когда тундровики меняли место. С вечера они совещались о том, куда следует кочевать, где было больше ягеля, дров, также, чтоб было рядом озеро или река. Затем рано утром, затемно, собиралось стадо, мужчины начинали ловить оленей маутом (арканом). Кругом слышались крики, лай собак и бег оленей, звон колокольчиков. Женщины убирались в балке. Собирали и укладывали посуду, выливали всю воду. Посуду надо уложить так, чтоб не разбились. Ведь когда едешь, в балке бывает сильная тряска. Потом помогали запрягать оленей. Большой балок везли мужчины, а малый, где находились вещи и продукты – женщины. Они также везли грузовые сани, где также были вещи. И когда аргиш трогался, получался длинный обоз, едущих друг за другом балков и саней. Приехав на новое место, распрягались олени. Начинали по новой рубить дрова, колоть лёд для воды, вытаскивать вещи и посуду. Топили печь, кипятили чай, варили еду. И только после всего этого, уже поздно вечером, начинали ужинать, уставшие, но с мыслями о том, что все уже закончено и сделано, и можно хорошо отдохнуть. Это лишь один день из всех прожитых лет моей бабушки, наверное, обычный, как и все другие.
Был случай, когда они аргишили. Дедушка напоролся углом балки на дерево. Снесло почти весь угол, порвался нюк, верхний брезент, сломался весь угол балка. Бабушка очень ругалась, а дед только виновато смеялся. Но все обошлось, хотя ушло много времени на ремонт, а на улице был сильный мороз. Это было и грустно и смешно. Но такое случилось один раз.
Для бабушки, как и для всех её сородичей, тундра это дом, родина. Она сжилась с ней, вросла в неё. Тундра не отделяема от неё. Здесь она знала каждую тропинку, леса, озёра и реки. Здесь жили и умерли её родные. В тундру бабушка водила своих детей, показывала окрестности. Учила слушать природу, беречь её, не губить. Она с ними ходила по ягоды, морошку собирала. Грибы раньше в тундре не ели, считали, что это еда оленей. Очень удивлялись, когда приезжая в посёлок знакомые их угощали грибами. «Как олени», - говорили они.
Ещё бабушка учила своих детей обычаям: если сын убил первого гуся, то нужно было отдать старшим по роду. Оленя убил – нужно разделить между всеми соседями. Нельзя сидеть при старших, надо уступать место. Чай наливаешь сначала гостю, а потом по старшинству. Нельзя вмешиваться в разговор взрослых, пока тебя не спросят.
Раньше долгане никогда не наказывали своих детей, не ругали, не читали им нотаций. Они могли одним взглядом, словом приструнить, пристыдить разбаловавшегося ребёнка. Дети, взрослея, брали пример с родителей, бабушек и дедушек. Глядя на них учились всему, что пригодилось бы им для жизни в тундре, в суровых условиях Севера.
Я помню, как мама рассказывала историю про тётю Галю (см. приложение), старшую дочь бабушки. Однажды она потерялась в тундре, ей тогда было примерно 16 лет. Это случилось зимой. Она со своим родным дядей поехала на факторию Кайтурма, где находился магазин, или как тогда говорили – лавка. Там тундровики отоваривались. В этом магазине было все: мука, сахар, чай, конфеты, масло, жир, варенья, также и галантерейные товары. И вот, когда они возвращались, уже стемнело, и началась пурга. Тетя Галя, сидя на сянях, уснула и выпала, а дядя не заметил. А когда увидел, что ее нет, то было уже поздно. Тетю Галю искали почти целую неделю. Была сильная пурга. Маме моей было около шести лет, и она помнит очень смутно, как её нашли и привезли. Она была живая, и голос был очень тоненький, когда она рассказывала о своих хождениях по бесконечно белой и холодной тундре. У нее уже появились галлюцинации. Так она видела двух женщин, ведущих ее под руку куда-то. Она их называла «абахы» - духи тундры. Старые люди говорили, что это не добрые ангелы вывели. Я не знаю, чем она питалась, наверное, одним снегом, но она выжила и прожила после этого долгую жизнь. Это было еще одним испытанием на стойкость для бабушки, которое она вынесла с достоинством.
Рано оставшись без мужа, бабушка была для своих детей и отцом и матерью. Она мастерила для них луки со стрелами, чтобы они учились меткости. Девочкам шила тряпичные куклы, делала из картона люльки. Старшая её дочь Галина жила в поселке Катырык с мужем и дочкой, но трагически погибла. Вторая дочь Катерина живёт в городе Дудинка, есть у неё дочь, сын и 4 внуков. Сын Дмитрий жил в п. Хантайское озеро, у него 5 детей и 4 внука. Его тоже, к сожалению, нет в живых. Там же живёт и младшая дочь Елена, а у неё 5 детей и один внук. Старший сын Иван тоже имел двоих детей, сына и дочь, а также внучку Кристину. Сейчас Кристина живёт со своей бабушкой, они остались одни. Живут здесь, в поселке Волочанка, где живём и мы, её двоюродные братья и сёстры. Нас в семье было 8 детей: 6 мальчиков и 2 девочек. Я – седьмой ребёнок. Меня назвали в честь бабушки Лизой. Я свою бабушку не застала в живых, она умерла в год моего рождения, за три месяца до моего прихода на этот свет.
По рассказам моей мамы Марии я представляю себе бабушку такой: невысокого роста, худенькая, кудрявая. Волосы вились, как колечки. А ещё бабушка была смелая. Однажды она ехала одна в гости к своим родственникам в другую бригаду. И вдруг за ней погнались волки. Она не запаниковала, а только громче крикнула и погнала свою упряжку. Она все погоняла и погоняла, пока волки не отстали от неё. Потом мама спрашивала, было ли ей тогда страшно. Она говорила, что немножко испугалась, но не остановилась и доехала. Умела бабушка и из ружья стрелять. Вот такой смелой, мудрой женщиной была бабушка Елизавета.
За годы Советской власти жизнь севера очень изменилась. Появились школы, больницы. Дети жили и учились в интернатах. Они оторвались от семьи, от тундры, забыли свой язык, обычаи. Олени все погибли от болезней. Тундровики стали вести оседлый образ жизни, стали переезжать в посёлки. Здесь не смогли свыкнуться с такой жизнью. Они здесь умирали от тоски, болезней, водки. Часто во сне видели свою бескрайнюю тундру, бегущих оленей, и длинную в целую жизнь бесконечный аргиш. Так и бабушка ушла в свой дальний и последний аргиш. Она была хранителем своего очага, своей семьи. С её уходом погас очаг, замолкло всё вокруг. И только кажется, что наши предки все так же кочуют по снежной тундре, где-то там слышны их голоса, звон колокольчиков, харканье оленей и лай собак. Но тундра молчит, оберегая их покой и вечный сон.
Тундру избороздил мой
народ, как пашню,
Нищету одолел и голод.
Сто болезней испытав на
собственной шкуре,
Родину не покинул.
Огдо Аксенова
ты родилась
Криком залилась
как захоркала…»
сразу притихла,
услышав мои
звуки-слова,
породнившие нас.
Я до тебя, до тебя
родилась.
Я разгадала….
(Огдо Аксенова)
На протяжении многих веков наши предки – долгане, как и многие другие малые народности Крайнего Севера, вели кочевой образ жизни. Долгане появились в XIV-XV веках в результате слияния трёх наций: якутов, эвенков, русских. Говорят долгане на особом якутском диалекте. Наши предки кочевали по бескрайним снежным просторам тундры, основным их промыслом была охота и рыболовство. До прихода русских долгане делились на роды. Каждый род кочевал отдельно. Летом жили в чумах. Чум делали из шестов. Связывали три шеста между собой, затем складывали на них ещё шесты, потом их покрывали нюками, сшитыми из оленьих шкур. Зимой жили в балках на полозьях, специально предназначенных для жизни в зимних условиях.
В то время были бедные и богатые (князья), шаманы. Больниц не было. Шаманы лечили больных. Народ умирали от голода, холода и чумы. Бывало, что люди целыми стойбищами вымирали от чумы. Но наши предки никогда не оставляли в беде своих сородичей, помогали как могли. Воспитывали сирот, как своих детей.
Моя бабушка, Чуприна Елизавета Григорьевна, родилась примерно в 1913 году. В то время женщины рожали в тундре без медицинской помощи. Не было больниц, и женщины рожали в отдельных чумах. С ними была только повитуха и женщина, которая следила за костром. Даже зимой, в морозы, они должны были рожать в чумах. Женщина считалась «поганой» и не имела право ступать к себе в чум после родов, пока не очистится на протяжении нескольких дней. Да и после всего этого было много запретов для женщины. У бабушки в девичестве фамилия была Соловьёва, а Чуприной она стала, выйдя замуж за моего деда, Чуприна Алексея Михайловича. Год её рождения написали примерно - со слов, а число и месяц рождения вообще не писали. Тогда была полная безграмотность, писать не умели. А если общались с русскими, то через толмачей (переводчиков).
Бабушка Елизавета рано осталась без матери. Её отец женился на другой женщине, которая была вдовой и имела сына. Бабушка никогда не жаловалась на свою жизнь, и никогда плохо не отзывалась о своей мачехе. Но её двоюродный брат Маркел говорил, что мачеха обижала бабушку, и он часто приезжал к ним из другой бригады и забирал её с собой. Но бабушка всегда говорила, что мама Дарья (мачеха) её не обижала. Сводный брат бабушки Лизы, Василий Данилович Чуприн, во время Великой Отечественной войны уехал на фронт добровольцем. Домой вернулся живым. Он был очень добрым и хорошим человеком, и моя мама очень уважала и любила дядю Васю. В последние годы он жил в городе Дудинка и там умер.
По словам мамы, бабушка вообще не рассказывала о своём детстве, о своей жизни. Может быть это оттого, что у нас не положено обсуждать прошлое, загадывать на будущее. Жизнь наших предков зависела от многого, они ведь не знали, что ожидает их завтра. А холод, голод, чума и многие другие беды могли настигнуть в любое время. Из-за этого бабушка просто жила и никогда не жаловалась на судьбу.
С приходом советской власти жизнь начала меняться. Появились ликбезы (ликвидации безграмотности), красные чумы. Стали приезжать учителя, которые ездили по тундре, учили писать, читать. Бабушка могла только написать свою фамилию. Читать она так и не научилась, как и говорить. Говорила она по-русски плохо, но понимала.
Бабушка родила и воспитала шестерых детей: 2 сыновей и 4 дочери. Она всю свою жизнь прожила в тундре. Бабушка была очень трудолюбивой и стойкой женщиной с сильным характером. Она рано овдовела. У неё на руках оставалось 3 малолетних детей. Осенью детей отправляла в посёлок в школу, а весной на все лето её любимые дети приезжали в тундру.
Бабушка целыми днями, с утра до позднего вечера, была чем-то занята. В тундре всегда много работы. Мужчины промышляли пушнину зимой, ловили песцов, белок, охотились на волков. Шкуры убитых зверей обменивали у заезжих купцов на табак, муку и на другие товары. Зимой мужчины рано утром уезжали на оленьих упряжках по делам. Они проверяли капканы, ловушки для песцов, зайцев, охотились на диких оленей, проверяли сети на озерах. Домой приезжали поздно вечером. А женщины целый день должны были дрова нарубить, лёд наколоть (для питья), сварить еду. Также скоблили шкуры оленя, камуса обрабатывали, а потом из всего этого шили одежду, бокари, меховые рукавицы, шапки. Шили нюки (покрытия для чумов), также шили и зимние нюки, которыми покрывали балки. Ещё женщины вышивали бисером, расписывали цветными нитками и тканью верхнюю одежду, шапки (бергехя). Помимо всего этого, ещё оленей сторожили, и у соседей погостевать успевали. Жили тогда стойбищами (бригадами). Они могли состоять из нескольких семей, иногда даже более десяти балков было.
Вечером, когда приезжали мужчины, жарко топили печки, ели строганину, готовили горячий суп с мясом, чай пили. У долган нет такого понятия, как завтрак, обед, ужин. Основная еда была вечером, когда все в сборе, вся работа за день выполнена. А летом оставались на одном месте, на летовье. Тогда оленей сдавали пастухам, те аргишили дальше в тундру. Искали место холоднее, чтобы комаров и гнуса было мало, и много ягеля. Всю выловленную рыбу летом чистили, солили, делали юколу. Потом её вялили, коптили.
Мама рассказывала, что бабушка очень вкусно готовила любое национальное блюдо. Пекла оладьи, варила уху из налимов, бутугас – суп из оленины, разведенный мукой. Ещё она делала барку – блюдо из сушёной юколы, брюшье рыб. В большом кадоме все это жарилось, мельчилось до однообразной массы, остужалось, затем всё заливалось рыбьим жиром. Всё это переложили в какую-нибудь ёмкость до зимы. Зимой ели, мама говорила, что очень вкусно.
А ещё бабушка любила слушать радиоприёмник «Спидола». Раньше они были почти в каждой семье. Долгими зимними вечерами, когда на улице неделями мели пурги, она, сидя за шитьём, слушала русские народные песни. Ей очень нравился голос Людмилы Зыкиной. Также любила слушать Мордасову, Русланову. Бабушка могла их слушать часами.
Бабушка очень любила свою тундру, её природу, оленей. Рассказывала, что на шею оленей привязывали колокольчики, чтобы они не потерялись, чтобы пугали волков. Звон колокольчиков было слышно далеко, они были родные по звону. Ведь привязывали все, что могло издавать звук. А ещё были специально приученные гончие собаки, которые сторожили оленей. Утром рано свистнешь им, они сами могли собрать и пригнать оленей. Были прирученные олени. Их звали – Аку. Они ели с рук хлеб, гонялись за хозяевами, тыкались мордами, требуя еду. Утром рано проснёшься и в тишине слышно, как олени ходят вокруг балков, роют снег копытами, добивая ягель, и колокольчики их позванивают в такт их шагов. И как приятно прокатиться на оленьей упряжке по твёрдому насту с ветерком.
А ранней весной вся тундра оживает. Всё кругом тает, солнце нещадно палит. Кругом птицы поют, гуси пролетают, дикие олени приходят. Тундровики аргишат на север. Обычно к весне они ближе к посёлку подъезжают. Забирают детей на каникулы, отовариваются и уезжают обратно в тундру, к своим летним стоянкам.
Очень суетным делом был аргиш, особенно зимой, когда тундровики меняли место. С вечера они совещались о том, куда следует кочевать, где было больше ягеля, дров, также, чтоб было рядом озеро или река. Затем рано утром, затемно, собиралось стадо, мужчины начинали ловить оленей маутом (арканом). Кругом слышались крики, лай собак и бег оленей, звон колокольчиков. Женщины убирались в балке. Собирали и укладывали посуду, выливали всю воду. Посуду надо уложить так, чтоб не разбились. Ведь когда едешь, в балке бывает сильная тряска. Потом помогали запрягать оленей. Большой балок везли мужчины, а малый, где находились вещи и продукты – женщины. Они также везли грузовые сани, где также были вещи. И когда аргиш трогался, получался длинный обоз, едущих друг за другом балков и саней. Приехав на новое место, распрягались олени. Начинали по новой рубить дрова, колоть лёд для воды, вытаскивать вещи и посуду. Топили печь, кипятили чай, варили еду. И только после всего этого, уже поздно вечером, начинали ужинать, уставшие, но с мыслями о том, что все уже закончено и сделано, и можно хорошо отдохнуть. Это лишь один день из всех прожитых лет моей бабушки, наверное, обычный, как и все другие.
Был случай, когда они аргишили. Дедушка напоролся углом балки на дерево. Снесло почти весь угол, порвался нюк, верхний брезент, сломался весь угол балка. Бабушка очень ругалась, а дед только виновато смеялся. Но все обошлось, хотя ушло много времени на ремонт, а на улице был сильный мороз. Это было и грустно и смешно. Но такое случилось один раз.
Для бабушки, как и для всех её сородичей, тундра это дом, родина. Она сжилась с ней, вросла в неё. Тундра не отделяема от неё. Здесь она знала каждую тропинку, леса, озёра и реки. Здесь жили и умерли её родные. В тундру бабушка водила своих детей, показывала окрестности. Учила слушать природу, беречь её, не губить. Она с ними ходила по ягоды, морошку собирала. Грибы раньше в тундре не ели, считали, что это еда оленей. Очень удивлялись, когда приезжая в посёлок знакомые их угощали грибами. «Как олени», - говорили они.
Ещё бабушка учила своих детей обычаям: если сын убил первого гуся, то нужно было отдать старшим по роду. Оленя убил – нужно разделить между всеми соседями. Нельзя сидеть при старших, надо уступать место. Чай наливаешь сначала гостю, а потом по старшинству. Нельзя вмешиваться в разговор взрослых, пока тебя не спросят.
Раньше долгане никогда не наказывали своих детей, не ругали, не читали им нотаций. Они могли одним взглядом, словом приструнить, пристыдить разбаловавшегося ребёнка. Дети, взрослея, брали пример с родителей, бабушек и дедушек. Глядя на них учились всему, что пригодилось бы им для жизни в тундре, в суровых условиях Севера.
Я помню, как мама рассказывала историю про тётю Галю (см. приложение), старшую дочь бабушки. Однажды она потерялась в тундре, ей тогда было примерно 16 лет. Это случилось зимой. Она со своим родным дядей поехала на факторию Кайтурма, где находился магазин, или как тогда говорили – лавка. Там тундровики отоваривались. В этом магазине было все: мука, сахар, чай, конфеты, масло, жир, варенья, также и галантерейные товары. И вот, когда они возвращались, уже стемнело, и началась пурга. Тетя Галя, сидя на сянях, уснула и выпала, а дядя не заметил. А когда увидел, что ее нет, то было уже поздно. Тетю Галю искали почти целую неделю. Была сильная пурга. Маме моей было около шести лет, и она помнит очень смутно, как её нашли и привезли. Она была живая, и голос был очень тоненький, когда она рассказывала о своих хождениях по бесконечно белой и холодной тундре. У нее уже появились галлюцинации. Так она видела двух женщин, ведущих ее под руку куда-то. Она их называла «абахы» - духи тундры. Старые люди говорили, что это не добрые ангелы вывели. Я не знаю, чем она питалась, наверное, одним снегом, но она выжила и прожила после этого долгую жизнь. Это было еще одним испытанием на стойкость для бабушки, которое она вынесла с достоинством.
Рано оставшись без мужа, бабушка была для своих детей и отцом и матерью. Она мастерила для них луки со стрелами, чтобы они учились меткости. Девочкам шила тряпичные куклы, делала из картона люльки. Старшая её дочь Галина жила в поселке Катырык с мужем и дочкой, но трагически погибла. Вторая дочь Катерина живёт в городе Дудинка, есть у неё дочь, сын и 4 внуков. Сын Дмитрий жил в п. Хантайское озеро, у него 5 детей и 4 внука. Его тоже, к сожалению, нет в живых. Там же живёт и младшая дочь Елена, а у неё 5 детей и один внук. Старший сын Иван тоже имел двоих детей, сына и дочь, а также внучку Кристину. Сейчас Кристина живёт со своей бабушкой, они остались одни. Живут здесь, в поселке Волочанка, где живём и мы, её двоюродные братья и сёстры. Нас в семье было 8 детей: 6 мальчиков и 2 девочек. Я – седьмой ребёнок. Меня назвали в честь бабушки Лизой. Я свою бабушку не застала в живых, она умерла в год моего рождения, за три месяца до моего прихода на этот свет.
По рассказам моей мамы Марии я представляю себе бабушку такой: невысокого роста, худенькая, кудрявая. Волосы вились, как колечки. А ещё бабушка была смелая. Однажды она ехала одна в гости к своим родственникам в другую бригаду. И вдруг за ней погнались волки. Она не запаниковала, а только громче крикнула и погнала свою упряжку. Она все погоняла и погоняла, пока волки не отстали от неё. Потом мама спрашивала, было ли ей тогда страшно. Она говорила, что немножко испугалась, но не остановилась и доехала. Умела бабушка и из ружья стрелять. Вот такой смелой, мудрой женщиной была бабушка Елизавета.
За годы Советской власти жизнь севера очень изменилась. Появились школы, больницы. Дети жили и учились в интернатах. Они оторвались от семьи, от тундры, забыли свой язык, обычаи. Олени все погибли от болезней. Тундровики стали вести оседлый образ жизни, стали переезжать в посёлки. Здесь не смогли свыкнуться с такой жизнью. Они здесь умирали от тоски, болезней, водки. Часто во сне видели свою бескрайнюю тундру, бегущих оленей, и длинную в целую жизнь бесконечный аргиш. Так и бабушка ушла в свой дальний и последний аргиш. Она была хранителем своего очага, своей семьи. С её уходом погас очаг, замолкло всё вокруг. И только кажется, что наши предки все так же кочуют по снежной тундре, где-то там слышны их голоса, звон колокольчиков, харканье оленей и лай собак. Но тундра молчит, оберегая их покой и вечный сон.
Тундру избороздил мой
народ, как пашню,
Нищету одолел и голод.
Сто болезней испытав на
собственной шкуре,
Родину не покинул.
Огдо Аксенова
Бархатова Елизавета, 17 лет, п. Волочанка
Рейтинг: 2
Комментарии ВКонтакте
Комментарии
Добавить сообщение
кн. Андрей
я в пролете со своим никогда не виденным Севером и свежесочиненными фантазиями о нем. отчего так выходит? маменькин передник. заболеваешь язычеством и обрядом инициации - тут же снимают грубые, доведенные до абсурда "Овсянки". И уже не хочется делать достойной альтернативы. Потому что тошно заранее от собственной писательской незрелости. Пишешь про Север как способ ухода от самого себя и от предгрозовой сумятицы смутного перестроечного времени - другие пишут также о Севере, но зная Север. Что лучше - знание, факты или дилетантские фантазии? Нужно извернуться ДНК-цепочкой, выкинуть неизвестной ловкости кренделя, обладать недюжинной моральной силой и опытом, чтобы создать хоть что-то новаторское. с добрым утром, страна. прошу прощения за все свои злые комментарии на этой белой холодильниковой поверхности. Это как прилепить магнитик. Сейчас предстваьте, что я в первый раз прилепила к вашему холодильнику магнитик в виде баночки сгущенки. О возрадуйся! Почему я пишу сюда. Просто из страха быть неопознаной в этой холодильной камере, где никому не до кого нет дела. Здравствуй, мороженая креветка. Я мороженая смородина. Черная. Мне все представляется, что я одна тут. и хорошо, что никто не читает, хорошо, хорошо. Я неизвинима.
я в пролете со своим никогда не виденным Севером и свежесочиненными фантазиями о нем. отчего так выходит? маменькин передник. заболеваешь язычеством и обрядом инициации - тут же снимают грубые, доведенные до абсурда "Овсянки". И уже не хочется делать достойной альтернативы. Потому что тошно заранее от собственной писательской незрелости. Пишешь про Север как способ ухода от самого себя и от предгрозовой сумятицы смутного перестроечного времени - другие пишут также о Севере, но зная Север. Что лучше - знание, факты или дилетантские фантазии? Нужно извернуться ДНК-цепочкой, выкинуть неизвестной ловкости кренделя, обладать недюжинной моральной силой и опытом, чтобы создать хоть что-то новаторское. с добрым утром, страна. прошу прощения за все свои злые комментарии на этой белой холодильниковой поверхности. Это как прилепить магнитик. Сейчас предстваьте, что я в первый раз прилепила к вашему холодильнику магнитик в виде баночки сгущенки. О возрадуйся! Почему я пишу сюда. Просто из страха быть неопознаной в этой холодильной камере, где никому не до кого нет дела. Здравствуй, мороженая креветка. Я мороженая смородина. Черная. Мне все представляется, что я одна тут. и хорошо, что никто не читает, хорошо, хорошо. Я неизвинима.
Связаться с фондом
Вход
Помощь проекту
Сделать пожертвование через систeму элeктронных пeрeводов Яndex Деньги на кошeлёк: 41001771973652 |