Золотой Пьеро
Золотой Пьеро.
Знаешь, с того вечера прошло много времени.
Это был один из тех маскарадов, которые я устраивал много лет назад. В такие вечера в родовом поместье собирались люди, мнящие себя моими друзьями, надевая на себя личины других людей. Я был тогда молод, а ты был всего лишь ребенком. Вокруг царила роскошная палитра эмоций, всех оттенков и тонов, любой мягкости и глубины. Умелый художник брал в руки кисть и рисовал этими красками по полотну вечера, определяя направление и узор... Это я. Человек, устроивший бал легко подчинит себе любого его участника. Они смеются, кричат, танцуют, не боясь быть узнанными. Дураки... Думаете, вы надели маски? Вы их сняли...
Бал был в самом разгаре. Бурная толпа масок вертела и крутила мое воображение, праздник бушевал, во всех залах танцевали, в подвальном этаже теснились движения, танцы, музыка и смех. Мимо проносились ряженые в причудливых костюмах, в их глазах светилась бурная радость с пьянящими нотакми нечеловеческого безумия. Суматоха, суета, да что они, сами господа Тщеславие и Лицемерие пожаловали на устроенный мной праздник... И пусть! Я рад таким гостям. Они подогревают во мне азарт игры, такого же блудного двуличия, каким я окружил себя.
Хоть на мне маска, но меня здесь узнает каждый. Король бала? Ну уж нет... Я его палач! Ведь сколько бы король не решал кому заканчивать жизненную партию, только палач оборвет ее по-настоящему.
За окном цвели алые розы. Я тогда очень любил этот кровавый цвет победы... Их томный аромат блуждал среди людей, придавая празднику мой любимый запах. Пускай, ведь все было, как я хотел... Этот масляный дух, призрак самих цветов, ненавязчиво распалил мое воображение и я ощутил потребность, которую порой испытывают актеры, которые давно не выходили на сцену - потребность играть, устроить действо, разыграть личину, сорвать мысли, привлечь к себе все, без исключения, взгляды, называйте, как хотите! И зачем себе отказывать? Я непривык к этому.
Еще секунда, и я оказался на площадке центральной лестницы. Подо мной толпились эти ряженные дураки, чье внимание мне было сейчас так дорого, и от которых меня отделяли всего полсотни золотистых ступенек, сбегающих к людному залу пустынной дорожкой. Я выбрал себе сцену и мог теперь наслаждаться вниманием и энергией людей, которые тут же устремили на меня свои бессмысленные взгляды. Я откинул тяжелый бархатный плащ цвета кровавого заката, и он медленно скользнул вниз, отдавая мне свободу движений. Театрально поправив перчатки, я сделал столь привычный жест снисходительного внимания и медленно начал:
- Господа и дамы! Я представляю вам редкий аттракцион - Магический театр моего разума! Плата за проезд - сознание и смысл, вместо механизмов - слова. Кто рискнет?
Молчание.
- Вы? А может, вы?
Переводя взгляд с одного притихшего гостя на другого, я продолжал, контролируя оцепенение зала:
- Неужели боитесь? Ни одного смелого человека? Никто не спросит меня о самом сокровенном, что вы рискуете таить в своей душе? Никто не даст проникнуть в его разум, чтобы понять? Никто не хочет услышать ответ?
Человек с двумя масками на лице, молодая девушка с ниткой жемчуга на шее, человек с маской ввиде черепа... Молчат. Легко все-таки играть на эмоциях этих глупых людишек. Захотелось мне тишины - и вот она, самая настоящая, напряженная, с ноткой неопределенности и загадки... Люблю я такую тишину, хотя кто ее поймет? Смешно, они стоят, смотрят, пытаются решить. Всего одним вопросом я поставил их в такое размышление. Неужели вы не любите риск? А мне по душе опрометчивость...
- Я хочу.
Тихий, даже робкий детский голосок, как лезвием обрубил мои мысли.
Я обернулся. Вон он стоит, у подножия лестницы. Ты. Не поверишь, но я все еще помню тебя ребенком... Ты стоял там, прислонясь к колонне, словно ища у нее опоры. У тебя было обиженное и решительное лицо ребенка, которому надоели шум и толкотня. Такой беззащитный мальчик в длинном светло-золотистом костюме Пьеро. Маленькую, искусно сделанную масочку ты держишь в руке, ведь тебе не по душе это лицемерие, я понимаю... В блестящем тщеславием зале отдается твой печальный и звонкий голосок, выговаривая слова, которые я потом вспоминал не раз:
- Скажи... Что такое "счастье"?
Я почувствовал себя, как марионетка, веревочки которой всего на секунду выскользнув из рук кукольника, вновь оживают после короткой, мертвой, тупой неподвижности, снова включаются в игру, танцуют и шевелятся, так и я, стоило меня дернуть за магическую веревочку, пружинисто, чувствуя на себе распятие взглядов и пустоту мыслей, ответил:
- О чем же ты спрашиваешь? Счастья нет.
Я засмеялся. В этом смехе затонули нотки неуверенности, растерянности... Ты - и вдруг о счастье. Вот глупый ребенок... Мой смех так неуместен, так жесток, я противен сам себе, а эти дураки в зале тоже неуверенно заулыбались. Рады, твари, что выскользнули из ситуации. А ты только посмотрел на меня, но так, что пробрало до самой души. Холодно, печально, не по-детски поджав губы. Ты недовольный моим ответом, вышел из зала и направился в свою комнату. Спать и видеть сны... О счастье, наверное.
Знаешь, с того вечера прошло много времени.
Остановились часы в родовом поместье. Праздничный зал разрушен. Золото ступенек потускнело. Печально поет ветер на иссушеных годами посеревших лепестках роз. Мой плащ почернел от пыли и времени. Маски на пострескавшейся плитке зала разбиты и поломаны. Мой маскарад кончился...
С тех пор я возненавидел тишину. Шорох, разговор, крики ли боли - мне все равно. Только не тишина. Звенящая, напряженная, с нотакми неопределенности... За ней память всегда вызовет твой детский голос, задающий один и тот же вопрос. Один и тот же.
"Что такое "счастье"? Скажи... Что такое "счастье?" Скажи, скажи..."
Я не знаю. Прошло столько лет, а я так и не смог ответить на твой вопрос, хотя и поручился сделать это за один вечер.
Жалобно шепчет покинутый зал. Пустая, мрачная лестница. Рядом на ступеньках мой черный плащ. Лицемерие - хорошо ли, плохо?
И все же я рад, что в тот момент ты не видел моего лица, надежно скрытого рубиновой маской.
Знаешь, с того вечера прошло много времени.
Это был один из тех маскарадов, которые я устраивал много лет назад. В такие вечера в родовом поместье собирались люди, мнящие себя моими друзьями, надевая на себя личины других людей. Я был тогда молод, а ты был всего лишь ребенком. Вокруг царила роскошная палитра эмоций, всех оттенков и тонов, любой мягкости и глубины. Умелый художник брал в руки кисть и рисовал этими красками по полотну вечера, определяя направление и узор... Это я. Человек, устроивший бал легко подчинит себе любого его участника. Они смеются, кричат, танцуют, не боясь быть узнанными. Дураки... Думаете, вы надели маски? Вы их сняли...
Бал был в самом разгаре. Бурная толпа масок вертела и крутила мое воображение, праздник бушевал, во всех залах танцевали, в подвальном этаже теснились движения, танцы, музыка и смех. Мимо проносились ряженые в причудливых костюмах, в их глазах светилась бурная радость с пьянящими нотакми нечеловеческого безумия. Суматоха, суета, да что они, сами господа Тщеславие и Лицемерие пожаловали на устроенный мной праздник... И пусть! Я рад таким гостям. Они подогревают во мне азарт игры, такого же блудного двуличия, каким я окружил себя.
Хоть на мне маска, но меня здесь узнает каждый. Король бала? Ну уж нет... Я его палач! Ведь сколько бы король не решал кому заканчивать жизненную партию, только палач оборвет ее по-настоящему.
За окном цвели алые розы. Я тогда очень любил этот кровавый цвет победы... Их томный аромат блуждал среди людей, придавая празднику мой любимый запах. Пускай, ведь все было, как я хотел... Этот масляный дух, призрак самих цветов, ненавязчиво распалил мое воображение и я ощутил потребность, которую порой испытывают актеры, которые давно не выходили на сцену - потребность играть, устроить действо, разыграть личину, сорвать мысли, привлечь к себе все, без исключения, взгляды, называйте, как хотите! И зачем себе отказывать? Я непривык к этому.
Еще секунда, и я оказался на площадке центральной лестницы. Подо мной толпились эти ряженные дураки, чье внимание мне было сейчас так дорого, и от которых меня отделяли всего полсотни золотистых ступенек, сбегающих к людному залу пустынной дорожкой. Я выбрал себе сцену и мог теперь наслаждаться вниманием и энергией людей, которые тут же устремили на меня свои бессмысленные взгляды. Я откинул тяжелый бархатный плащ цвета кровавого заката, и он медленно скользнул вниз, отдавая мне свободу движений. Театрально поправив перчатки, я сделал столь привычный жест снисходительного внимания и медленно начал:
- Господа и дамы! Я представляю вам редкий аттракцион - Магический театр моего разума! Плата за проезд - сознание и смысл, вместо механизмов - слова. Кто рискнет?
Молчание.
- Вы? А может, вы?
Переводя взгляд с одного притихшего гостя на другого, я продолжал, контролируя оцепенение зала:
- Неужели боитесь? Ни одного смелого человека? Никто не спросит меня о самом сокровенном, что вы рискуете таить в своей душе? Никто не даст проникнуть в его разум, чтобы понять? Никто не хочет услышать ответ?
Человек с двумя масками на лице, молодая девушка с ниткой жемчуга на шее, человек с маской ввиде черепа... Молчат. Легко все-таки играть на эмоциях этих глупых людишек. Захотелось мне тишины - и вот она, самая настоящая, напряженная, с ноткой неопределенности и загадки... Люблю я такую тишину, хотя кто ее поймет? Смешно, они стоят, смотрят, пытаются решить. Всего одним вопросом я поставил их в такое размышление. Неужели вы не любите риск? А мне по душе опрометчивость...
- Я хочу.
Тихий, даже робкий детский голосок, как лезвием обрубил мои мысли.
Я обернулся. Вон он стоит, у подножия лестницы. Ты. Не поверишь, но я все еще помню тебя ребенком... Ты стоял там, прислонясь к колонне, словно ища у нее опоры. У тебя было обиженное и решительное лицо ребенка, которому надоели шум и толкотня. Такой беззащитный мальчик в длинном светло-золотистом костюме Пьеро. Маленькую, искусно сделанную масочку ты держишь в руке, ведь тебе не по душе это лицемерие, я понимаю... В блестящем тщеславием зале отдается твой печальный и звонкий голосок, выговаривая слова, которые я потом вспоминал не раз:
- Скажи... Что такое "счастье"?
Я почувствовал себя, как марионетка, веревочки которой всего на секунду выскользнув из рук кукольника, вновь оживают после короткой, мертвой, тупой неподвижности, снова включаются в игру, танцуют и шевелятся, так и я, стоило меня дернуть за магическую веревочку, пружинисто, чувствуя на себе распятие взглядов и пустоту мыслей, ответил:
- О чем же ты спрашиваешь? Счастья нет.
Я засмеялся. В этом смехе затонули нотки неуверенности, растерянности... Ты - и вдруг о счастье. Вот глупый ребенок... Мой смех так неуместен, так жесток, я противен сам себе, а эти дураки в зале тоже неуверенно заулыбались. Рады, твари, что выскользнули из ситуации. А ты только посмотрел на меня, но так, что пробрало до самой души. Холодно, печально, не по-детски поджав губы. Ты недовольный моим ответом, вышел из зала и направился в свою комнату. Спать и видеть сны... О счастье, наверное.
Знаешь, с того вечера прошло много времени.
Остановились часы в родовом поместье. Праздничный зал разрушен. Золото ступенек потускнело. Печально поет ветер на иссушеных годами посеревших лепестках роз. Мой плащ почернел от пыли и времени. Маски на пострескавшейся плитке зала разбиты и поломаны. Мой маскарад кончился...
С тех пор я возненавидел тишину. Шорох, разговор, крики ли боли - мне все равно. Только не тишина. Звенящая, напряженная, с нотакми неопределенности... За ней память всегда вызовет твой детский голос, задающий один и тот же вопрос. Один и тот же.
"Что такое "счастье"? Скажи... Что такое "счастье?" Скажи, скажи..."
Я не знаю. Прошло столько лет, а я так и не смог ответить на твой вопрос, хотя и поручился сделать это за один вечер.
Жалобно шепчет покинутый зал. Пустая, мрачная лестница. Рядом на ступеньках мой черный плащ. Лицемерие - хорошо ли, плохо?
И все же я рад, что в тот момент ты не видел моего лица, надежно скрытого рубиновой маской.
Шамрай Тамара, 14 лет, Санкт-Петербург
Рейтинг: 1
Комментарии ВКонтакте
Комментарии
Добавить сообщение
Связаться с фондом
Вход
Помощь проекту
Сделать пожертвование через систeму элeктронных пeрeводов Яndex Деньги на кошeлёк: 41001771973652 |