Детство и война
Была земля жестокой и метельной.
Была судьба у всех людей одна.
Казалось, детства не было отдельно,
А были вместе детство и война…
Военное детство… Возможно ли такое сочетание? Могло ли быть детство в страшные военные годы?
Война ворвалась в Витькину жизнь в 43-м году. Точнее, детские воспоминания четырёхлетнего мальчишки начинаются с этого времени.
Познание мира у Витьки началось с дома, вернее, с домика, который состоял из двух комнат: прихожей (она же кухня и спальня) и горницы, где размещались стол, кровать и мамин сундук. В обеих комнатах – русские печи. С этими печами связано многое. На них Витька проводил, особенно зимой, большую часть времени: до обеда на печи в прихожей (её затапливали с утра), а ночью в горнице.
Жил Витька вместе с мамой и братьями Петей и Васей, которые были гораздо старше его и практически занимались его воспитанием, когда мама находилась на колхозной работе. Летом Витька не ограничивался познанием своего дома, а осваивал всё, что находилось вокруг. Огород с луком, чесноком, морковью, картофелем, в углу – большой куст смородины с крупными ягодами и запашистыми листьями (из них заваривали чай). Через дорогу – деревянное здание, которое называли нардомом (народным домом), вернее, клубом. Мама рассказывала, что до революции это был молебный дом с колокольней, где Витькин дед служил церковным старостой. Через улицу – большое деревянное здание – школа.
В свои четыре года Витька обследовал эти здания с соседскими сверстниками: Зиной Панкратовой, Валей Баклыковой, Машей и Толей Адамовыми, Толей Богачёвым. Лето было для Витьки самым любимым временем года. Прежде всего, не нужно было обуваться, так как обуви ни летом, ни зимой у Витьки не было. Летом проводили на улице всё время, расставаясь лишь для того, чтобы поесть и поспать. Зимой же было гораздо хуже: Витька находился на улице лишь тогда, когда можно было взять обувь старших, что было очень редко. Старшие братья учились в школе, а мама работала.
Помнится Витьке, что зимы были очень снежные, снегу наваливало столько, что можно было кататься с крыши дома на санках, а в дом нужно было спускаться по ступенькам, сделанным в снегу. Ночью их заносило, и маме утром (она работала дояркой) приходилось выходить на улицу через отверстие в крыше двора, через которое во двор складывали сено. В зимнее время Витька долго сидел на печке. Время тянулось медленно. Чтобы разнообразить обстановку, он выбегал босиком во двор. Побегает и опять на печь. Были случаи, когда он не ограничивался двором, а выбегал на улицу и бегом к Баклыковым. У них был патефон, гитара, балалайка, гармонь, и соседи разрешали Витьке пользоваться этими музыкальными инструментами (после он научился играть на гармони и балалайке). Заходя в дом к Баклыковым, Витька просил тётку Настю дать ему веник, чтобы обмести босые ноги от снега. Та ворчала, давая веник, а после закутывала Витькины ноги в какую-нибудь тряпку и усаживала на печь. Такие «процедуры» очень согревали хилое тело ребенка, и поэтому Витька не помнит, чтобы он в детстве болел простудными заболеваниями.
По утрам Витька спал долго, спешить было некуда. Однажды он был разбужен громким разговором. Когда проснулся, то увидел, что двое мужчин и женщина производят замер стен их комнат. Они ушли, и когда мама пришла домой, он ей рассказал об этом, она подтвердила, что это же происходило и в других домах. Что это означало, она не знала. Всё стало понятно, когда зимой 1944 года к ним в одну из комнат заселили семью ингушей из пятерых человек: трое взрослых и двое детей. Скоро Витьке пришлось увидеть первого в своей жизни покойника. Умерла мама ингушей. Смерть была вызвана тем, что они были плохо одеты для нашей казахстанской зимы и во время поездки сильно простудились. Витькина мама старалась их подлечить. Молодежь поправилась, а пожилая женщина умерла. Это была в селе не единственная смерть. Много ингушей умерло в первые месяцы пребывания их у нас. Впервые Витька увидел и ел кукурузу и брынзу, которые привезли с собой ингуши. Витькина мама тоже подкармливали их молоком и маслом, которые заготавливала впрок. Делалось это очень просто. Эти продукты заливались в чашки, которые выносили на мороз. А когда молоко замерзало, его вытряхивали из чашки и ставили на окно, где было холодно. Почти все окно в кухне было занято молоком и маслом. Ими-то Витькина мама и угощала ингушей.
В апреле 1944 года призвали на фронт Петра. Ему в июле должно было исполниться 17 лет, но война не ждала. Помнит Витька этот день до сих пор. Был по-весеннему теплый день, открыли створки окна, собрались родственники. Витьке на всю жизнь запомнился Петя. Он был среднего роста, смуглый, с копной черных волос. Уж очень красивым он был. Когда подошло время идти к месту сбора, Пётр взял на руки Витьку и пошел к клубу. Здесь уже стояли подводы для новобранцев. Раздалась команда трогаться, и Витька заревел, накатились слезы и у братьев, Петра и Василия. Голосила мама. Петька пообещал Витьке быстро возвратиться и привезти ему конфет. Тогда Витька немного успокоился.
Так семья лишилась старшего брата. Все заботы о содержании хозяйства легли на плечи Василия. Заготовленное на зиму сено и солома закончились, а до выпасов было еще около месяца. Всё-таки Василий спас корову от голода, но для этого ему приходилось ночами ходить на колхозное поле за соломой. А это было очень опасно – могли посадить.
Пришло время идти Витьке в школу. Мама связала ему из овечьей шерсти рубашку, а штаны сшила из льняного полотна, которое соткала из конопляного волокна. Она сшила Витьке холщовую сумку, где-то приобрела чернильницу-непроливашку, простой карандаш, ручку и две тетради: одну для письма, вторую для арифметики. Для других целей использовались газетные листы. Витьке нравилась школа, учительница Валентина Кузьминична. Однако школьная радость для Витьки была недолгой. Выпал снег, и на этом школа закончилась. Не было обуви, и Витьке пришлось сидеть дома. Год пропал.
Наступил 1946 год. Но первые послевоенные годы облегчения не принесли. Витькины воспоминания о детстве связаны с постоянным чувством голода: на завтрак небольшой кусочек хлеба и молоко. На большой перемене Витька бегал домой, мама к этому времени чаще всего готовила суп, который назывался затируха. Голод преследовал Витьку постоянно, особенно в неурожайный 1947 год. Недоедание нельзя сравнить с голодом. Голод - это страшное явление, передать которое трудно. Кажется, что сознание человека зациклилось на том, чтобы поесть, все остальное его не интересует. И если он что-то и делал, то делал автоматически, неосознанно, так как его постоянно преследовала одна мысль: о еде. Иногда мама приносила зерно пшеницы, а приготовление муки было делом Витьки. Он набирал ведро зерна и шел на нижнюю улицу к Наум Васильевичу, который имел ручную каменную мельницу. Крутить их (камни) было очень трудно, но с большим трудом удавалось размолоть зерно. Витька отдавал чашечку муки Наум Васильевичу за услуги и нес муку домой. Для того чтобы печь хлеб, муки явно было мало, поэтому мама пекла лепешки, добавляя в муку мелко нарубленные стебли и листья лебеды. Для супов Витька рвал крапиву, которая росла в оврагах поближе к речке. Собирал он и траву, которая называлась пастушья сумка. Деликатесом являлись корни лопухов, заросли которых были у заборов с тенистой стороны. Нужно было вовремя их копать, не допускать старения. Летом всю траву ели свежей, а на зиму ее сушили.
Спасением от голода была речка, которая протекала рядом с селом. Во время половодья внизу плотины на камнях старшие ребята ловили сачками рыбу. Отправлялся туда и Витька со своими друзьями: Колькой Юрченко и Васькой Свинаренко. У них были младшие сестренки Валя и Вера. Между всеми были распределены обязанности. Девчонки несли с собою сковороду, спички и соль, если она была. Каждый приносил с собой по лепешке. Витька еще брал горсть муки для самоловки. Мальчишки принимались ловить мелкую рыбу - пескаря и плотвичек, а девчонки в это время собирали по берегу выброшенные водой ветки, стебли – то есть всё, что могло гореть. Когда мальчишки приносили улов, который мог заполнить сковороду, девчонки устанавливали её на камни и разводили костер. Когда рыба была готова, девчонки звали ребят к «столу», и через некоторое время сковорода была чистой. После этого мальчишки отдыхали на солнце, а затем приступали к ловле более крупной рыбы. А к вечеру уходили на крутой берег речки, где искали корни травы, называемые солодиком. Эти корни, если их пожевать, были сладкими. Если увлекались, то наедались до тошноты. Но голод и отсутствие сахара заставляли в последующие дни поедать корни с аппетитом. К вечеру Витька нёс домой улов крупной рыбы (насколько это удавалось) и мелочь из самоловки. Эта добыча была предназначена маме и Василию, которые были на работе в колхозе.
Шёл 47-й год, а Петра всё не было. После мобилизации и краткосрочного обучения Пётр воевал стрелком-радистом на самолёте. Был в Австрии. Войну закончил в Германии. Награждён орденом Красной Звезды. В год двадцатилетия Победы, когда был установлен статус ветерана войны, их, семнадцатилетних, не признали ветеранами. Пётр после демобилизации вернулся домой, а на следующее утро в окно раздался стук, и бригадир колхоза сказал: «Поднимайся, Пётр, хватит отдыхать, выходи на работу». Так встретили его в колхозе после семилетнего отсутствия. Пётр отремонтировал сарай, подладил дом, поставил ограду и к осени уехал в Киргизию, где окончил вечернюю среднюю школу, факультет журналистики университета. Работал корреспондентом, редактором газет, а позже редактором телестудии.
А пока голод и холод преследовали детей войны. На смену рыбалке пришел сбор ягод которыми была богата земля. Но до них нужно было добираться пешком за пять-шесть километров. Вместе со старшими (а это были бабушки) дети шли ранним утром к Арыкским сопочкам, а то и в Иманжол, где рвали ягоду. Её сушили на зиму, а потом готовили компоты, пирожки, кисели.
В обязанности Витьки входило и выращивание капусты. На берегу речки было огорожено выровненное место, где была высажена рассада капусты. У воды стоял мосточек, с которого Витька набирал воду и нес на полив. Работа усложнялась тем, что ведра были очень большие, более 20 литров. Когда Витька наполнял вёдра доверху, руки оттягивались так, что вёдра задевали за землю, и вода проливалась. Здесь же на капустнике Витька встречался с мамой. Она укладывала сено в стога, которые находились неподалёку, около животноводческой фермы. Утром и вечером она доила коров, а днём работала с сеном. Мама набирала работу для того, чтобы заработать больше трудодней (так в колхозе оценивался труд). По итогам года отоваривали продуктами и деньгами. Чаще всего продуктов и денег было мало или вовсе не было.
Мама у Витьки была красивой: среднего роста, волосы густые и длинные, лоб высокий, чистый, глаза карие, нос небольшой, чувственные губы. Такой мама запомнилась Витьке на всю жизнь. Запомнилась она ему и красотой своего труда. Всё, что она делала, делала хорошо, красиво. Несмотря на занятость, она держала дом в чистоте, сыновья ходили опрятными, хоть и в старой, залатанной, но чистой одежде. Запомнилось её нечеловеческое терпение. Получилось так, что резкий порыв ветра закрыл тяжёлую калитку, когда рука мамы находилась на косяке. От удара большой палец лопнул, раздвоился, и до сих пор Витька помнит, что мясо пальца было похоже на крупную икру рыбы. На месте мамы мужчина зашелся бы в крике от боли, но крика не было. Лекарство было одно: синий камень. Мама промыла палец, завязала чистой тряпицей, через некоторое время палец зажил. Мучилась она, заболев малярией. Эта болезнь была настолько выматывающей, что трудно было ее перенести. Мама горстями глотала хинин, горькие, как полынь таблетки. В июле её бил такой озноб, что все чем могли её укрыть, не спасло. И эту болезнь она перенесла.
После голода 47-49 годов новая беда постигла их семью. Да собственно из семьи осталось двое: мама и Витька. Пётр и Василий служили Отечеству. По доносу председателя колхоза против мамы было сфабриковано дело, и её осудили на полтора года. Маму забрали, увезли, а Витька остался в доме один. По ходатайству сельского совета его определили в детдом. Каково было Витьке попасть в коллектив, в котором не было ни одного знакомого, да и обстановка была непривычной: без мамы и друзей. Но Витька не забился в угол, познакомился с ребятами, с некоторыми подружился. В детдоме были брат и сестра Красниковы, Витя Стогниев, ингуш Асхап Хамхоев и другие. Сблизило их то, что дирекция своими силами решила построить еще один жилой корпус из леса кругляка. Для уплотнения бревен нужен был мох. Вокруг села находилось много болот, дно которых было уложено мхом. Детей вывезли к болотам, поставили палатки, и началась добыча мха. Нужно было руками достать до дна, захватить и отодрать от дна сколько можно мха и вынести его на берег для сушки. Работа не очень трудоемкая, но вода была уж очень холодной, видимо, били родники. Через месяц у Витьки и ребят начали пухнуть ноги, появились нарывы. Но в больницу не клали, лечили свои медработники. Хорошо ещё, что питание было постоянным, голод не донимал, но гречневую кашу Витька не любит до сих пор. Он помнит комок каши синего цвета, который не лез в рот. На добыче мха дети заработали деньги, на которые выкупили памятник К.Е. Ворошилову, хранившийся на складе местного колхоза. Памятник установили у нового корпуса, и с этих пор детдом стал носить имя К.Е. Ворошилова.
Прошло больше года как Витьку поселили в детдом. Все дни проходили в ожидании мамы. Но, не дождавшись, Витька решил бежать с детдома. И однажды вечером тайком Виктор Стогниев вывел Витьку за село на дорогу. Остановили попутку, распрощались на всю жизнь, и Витька уехал. Добирался домой и машиной, и пешком три дня. Пришел он к своему дому, но в нём жили люди. В дом поселили узбеков, которые были высланы из Узбекистана. Приютил Витьку дядя Митя Радченко. Из-за отсутствия документов в школу его не приняли. Поздней осенью приехала мама, пошли в сельский совет с просьбой освободить дом, но получили отказ. Выходило, что узбеки люди, а Витька с матерью нет. Пришлось снимать комнату у одинокой женщины Черниковой Клавдии. Витька всю зиму проболел, лечили его народными средствами, спасли. Весной приехал с армии Василий, а затем и Пётр. Семья, казалось, собралась вместе. Хорошо, что к этому времени узбекам разрешили выезд на родину, и семья Витьки переселилась в свой дом. Пётр с Василием отремонтировали его и хозпостройки. Потом Пётр уехал, а Василий поступил на курсы трактористов при МТС, Витька пошел в школу. Казалось, что жизнь налаживалась. Надо было жить.
Витька – это мой дедушка Гвоздев Виктор Михайлович, в настоящее время проживающий в селе Сокур Мошковского района. Он всегда так увлечённо рассказывает о своём детстве, а мы, внуки (нас у него семеро), с интересом слушаем его воспоминания. Жаль только, что фотографий детских у дедушки нет. Да откуда им взяться в маленьком глухом казахском селе? После войны Виктор окончил среднюю школу, институт, работал в своем родном селе учителем биологии и географии, директором школы. Долгое время руководил совхозом. Сейчас он занимается общественной работой. Это по его инициативе на главной площади районного центра Мошково возвели памятник, посвящённый женщинам и детям войны, деньги на который собирали с миру по нитке.
Наверное, потому, что детство у дедушки было очень трудным, для нас, внуков, он делает всё. Он старается подарить нам самое лучшее детство! Часто устраивает праздники, и тогда вся наша большая дружная семья съезжается в его тёплый и уютный дом. Самый главный праздник для нас, внуков, – окончание учебного года. В этот день дед собирает нас и дарит очень интересные и полезные подарки. Бабушка Раиса Фёдоровна (они вместе уже 49 лет) накрывает шикарный стол, и мы все радуемся празднику.
А когда наступает Масленица, дедушка сам делает чучело, которое мы потом по традиции сжигаем. Это очень красочное зрелище! Чтобы было весело, мы проводим викторины и конкурсы, читаем стихи, поём песни. А так как дедушка настоящий музыкант, он подыгрывает нам на балалайке или гармошке.
Мы очень любим фотографироваться, и после каждого праздника остаются памятные фотографии. Их очень интересно рассматривать спустя некоторое время. Смотришь и вспоминаешь, как было весело, но даже не представляешь, что впереди тебя ждут праздники ещё веселее прежних.
Мой дедушка – замечательный человек! Он живёт не столько для себя, сколько для других. Живёт так, пишет поэт Борис Укачин: «Мы хотим этот мир своей жизнью согреть, жгучей радостью спазмы беды одолеть».
Я счастлива, что у меня такой дед!
Была судьба у всех людей одна.
Казалось, детства не было отдельно,
А были вместе детство и война…
Военное детство… Возможно ли такое сочетание? Могло ли быть детство в страшные военные годы?
Война ворвалась в Витькину жизнь в 43-м году. Точнее, детские воспоминания четырёхлетнего мальчишки начинаются с этого времени.
Познание мира у Витьки началось с дома, вернее, с домика, который состоял из двух комнат: прихожей (она же кухня и спальня) и горницы, где размещались стол, кровать и мамин сундук. В обеих комнатах – русские печи. С этими печами связано многое. На них Витька проводил, особенно зимой, большую часть времени: до обеда на печи в прихожей (её затапливали с утра), а ночью в горнице.
Жил Витька вместе с мамой и братьями Петей и Васей, которые были гораздо старше его и практически занимались его воспитанием, когда мама находилась на колхозной работе. Летом Витька не ограничивался познанием своего дома, а осваивал всё, что находилось вокруг. Огород с луком, чесноком, морковью, картофелем, в углу – большой куст смородины с крупными ягодами и запашистыми листьями (из них заваривали чай). Через дорогу – деревянное здание, которое называли нардомом (народным домом), вернее, клубом. Мама рассказывала, что до революции это был молебный дом с колокольней, где Витькин дед служил церковным старостой. Через улицу – большое деревянное здание – школа.
В свои четыре года Витька обследовал эти здания с соседскими сверстниками: Зиной Панкратовой, Валей Баклыковой, Машей и Толей Адамовыми, Толей Богачёвым. Лето было для Витьки самым любимым временем года. Прежде всего, не нужно было обуваться, так как обуви ни летом, ни зимой у Витьки не было. Летом проводили на улице всё время, расставаясь лишь для того, чтобы поесть и поспать. Зимой же было гораздо хуже: Витька находился на улице лишь тогда, когда можно было взять обувь старших, что было очень редко. Старшие братья учились в школе, а мама работала.
Помнится Витьке, что зимы были очень снежные, снегу наваливало столько, что можно было кататься с крыши дома на санках, а в дом нужно было спускаться по ступенькам, сделанным в снегу. Ночью их заносило, и маме утром (она работала дояркой) приходилось выходить на улицу через отверстие в крыше двора, через которое во двор складывали сено. В зимнее время Витька долго сидел на печке. Время тянулось медленно. Чтобы разнообразить обстановку, он выбегал босиком во двор. Побегает и опять на печь. Были случаи, когда он не ограничивался двором, а выбегал на улицу и бегом к Баклыковым. У них был патефон, гитара, балалайка, гармонь, и соседи разрешали Витьке пользоваться этими музыкальными инструментами (после он научился играть на гармони и балалайке). Заходя в дом к Баклыковым, Витька просил тётку Настю дать ему веник, чтобы обмести босые ноги от снега. Та ворчала, давая веник, а после закутывала Витькины ноги в какую-нибудь тряпку и усаживала на печь. Такие «процедуры» очень согревали хилое тело ребенка, и поэтому Витька не помнит, чтобы он в детстве болел простудными заболеваниями.
По утрам Витька спал долго, спешить было некуда. Однажды он был разбужен громким разговором. Когда проснулся, то увидел, что двое мужчин и женщина производят замер стен их комнат. Они ушли, и когда мама пришла домой, он ей рассказал об этом, она подтвердила, что это же происходило и в других домах. Что это означало, она не знала. Всё стало понятно, когда зимой 1944 года к ним в одну из комнат заселили семью ингушей из пятерых человек: трое взрослых и двое детей. Скоро Витьке пришлось увидеть первого в своей жизни покойника. Умерла мама ингушей. Смерть была вызвана тем, что они были плохо одеты для нашей казахстанской зимы и во время поездки сильно простудились. Витькина мама старалась их подлечить. Молодежь поправилась, а пожилая женщина умерла. Это была в селе не единственная смерть. Много ингушей умерло в первые месяцы пребывания их у нас. Впервые Витька увидел и ел кукурузу и брынзу, которые привезли с собой ингуши. Витькина мама тоже подкармливали их молоком и маслом, которые заготавливала впрок. Делалось это очень просто. Эти продукты заливались в чашки, которые выносили на мороз. А когда молоко замерзало, его вытряхивали из чашки и ставили на окно, где было холодно. Почти все окно в кухне было занято молоком и маслом. Ими-то Витькина мама и угощала ингушей.
В апреле 1944 года призвали на фронт Петра. Ему в июле должно было исполниться 17 лет, но война не ждала. Помнит Витька этот день до сих пор. Был по-весеннему теплый день, открыли створки окна, собрались родственники. Витьке на всю жизнь запомнился Петя. Он был среднего роста, смуглый, с копной черных волос. Уж очень красивым он был. Когда подошло время идти к месту сбора, Пётр взял на руки Витьку и пошел к клубу. Здесь уже стояли подводы для новобранцев. Раздалась команда трогаться, и Витька заревел, накатились слезы и у братьев, Петра и Василия. Голосила мама. Петька пообещал Витьке быстро возвратиться и привезти ему конфет. Тогда Витька немного успокоился.
Так семья лишилась старшего брата. Все заботы о содержании хозяйства легли на плечи Василия. Заготовленное на зиму сено и солома закончились, а до выпасов было еще около месяца. Всё-таки Василий спас корову от голода, но для этого ему приходилось ночами ходить на колхозное поле за соломой. А это было очень опасно – могли посадить.
Пришло время идти Витьке в школу. Мама связала ему из овечьей шерсти рубашку, а штаны сшила из льняного полотна, которое соткала из конопляного волокна. Она сшила Витьке холщовую сумку, где-то приобрела чернильницу-непроливашку, простой карандаш, ручку и две тетради: одну для письма, вторую для арифметики. Для других целей использовались газетные листы. Витьке нравилась школа, учительница Валентина Кузьминична. Однако школьная радость для Витьки была недолгой. Выпал снег, и на этом школа закончилась. Не было обуви, и Витьке пришлось сидеть дома. Год пропал.
Наступил 1946 год. Но первые послевоенные годы облегчения не принесли. Витькины воспоминания о детстве связаны с постоянным чувством голода: на завтрак небольшой кусочек хлеба и молоко. На большой перемене Витька бегал домой, мама к этому времени чаще всего готовила суп, который назывался затируха. Голод преследовал Витьку постоянно, особенно в неурожайный 1947 год. Недоедание нельзя сравнить с голодом. Голод - это страшное явление, передать которое трудно. Кажется, что сознание человека зациклилось на том, чтобы поесть, все остальное его не интересует. И если он что-то и делал, то делал автоматически, неосознанно, так как его постоянно преследовала одна мысль: о еде. Иногда мама приносила зерно пшеницы, а приготовление муки было делом Витьки. Он набирал ведро зерна и шел на нижнюю улицу к Наум Васильевичу, который имел ручную каменную мельницу. Крутить их (камни) было очень трудно, но с большим трудом удавалось размолоть зерно. Витька отдавал чашечку муки Наум Васильевичу за услуги и нес муку домой. Для того чтобы печь хлеб, муки явно было мало, поэтому мама пекла лепешки, добавляя в муку мелко нарубленные стебли и листья лебеды. Для супов Витька рвал крапиву, которая росла в оврагах поближе к речке. Собирал он и траву, которая называлась пастушья сумка. Деликатесом являлись корни лопухов, заросли которых были у заборов с тенистой стороны. Нужно было вовремя их копать, не допускать старения. Летом всю траву ели свежей, а на зиму ее сушили.
Спасением от голода была речка, которая протекала рядом с селом. Во время половодья внизу плотины на камнях старшие ребята ловили сачками рыбу. Отправлялся туда и Витька со своими друзьями: Колькой Юрченко и Васькой Свинаренко. У них были младшие сестренки Валя и Вера. Между всеми были распределены обязанности. Девчонки несли с собою сковороду, спички и соль, если она была. Каждый приносил с собой по лепешке. Витька еще брал горсть муки для самоловки. Мальчишки принимались ловить мелкую рыбу - пескаря и плотвичек, а девчонки в это время собирали по берегу выброшенные водой ветки, стебли – то есть всё, что могло гореть. Когда мальчишки приносили улов, который мог заполнить сковороду, девчонки устанавливали её на камни и разводили костер. Когда рыба была готова, девчонки звали ребят к «столу», и через некоторое время сковорода была чистой. После этого мальчишки отдыхали на солнце, а затем приступали к ловле более крупной рыбы. А к вечеру уходили на крутой берег речки, где искали корни травы, называемые солодиком. Эти корни, если их пожевать, были сладкими. Если увлекались, то наедались до тошноты. Но голод и отсутствие сахара заставляли в последующие дни поедать корни с аппетитом. К вечеру Витька нёс домой улов крупной рыбы (насколько это удавалось) и мелочь из самоловки. Эта добыча была предназначена маме и Василию, которые были на работе в колхозе.
Шёл 47-й год, а Петра всё не было. После мобилизации и краткосрочного обучения Пётр воевал стрелком-радистом на самолёте. Был в Австрии. Войну закончил в Германии. Награждён орденом Красной Звезды. В год двадцатилетия Победы, когда был установлен статус ветерана войны, их, семнадцатилетних, не признали ветеранами. Пётр после демобилизации вернулся домой, а на следующее утро в окно раздался стук, и бригадир колхоза сказал: «Поднимайся, Пётр, хватит отдыхать, выходи на работу». Так встретили его в колхозе после семилетнего отсутствия. Пётр отремонтировал сарай, подладил дом, поставил ограду и к осени уехал в Киргизию, где окончил вечернюю среднюю школу, факультет журналистики университета. Работал корреспондентом, редактором газет, а позже редактором телестудии.
А пока голод и холод преследовали детей войны. На смену рыбалке пришел сбор ягод которыми была богата земля. Но до них нужно было добираться пешком за пять-шесть километров. Вместе со старшими (а это были бабушки) дети шли ранним утром к Арыкским сопочкам, а то и в Иманжол, где рвали ягоду. Её сушили на зиму, а потом готовили компоты, пирожки, кисели.
В обязанности Витьки входило и выращивание капусты. На берегу речки было огорожено выровненное место, где была высажена рассада капусты. У воды стоял мосточек, с которого Витька набирал воду и нес на полив. Работа усложнялась тем, что ведра были очень большие, более 20 литров. Когда Витька наполнял вёдра доверху, руки оттягивались так, что вёдра задевали за землю, и вода проливалась. Здесь же на капустнике Витька встречался с мамой. Она укладывала сено в стога, которые находились неподалёку, около животноводческой фермы. Утром и вечером она доила коров, а днём работала с сеном. Мама набирала работу для того, чтобы заработать больше трудодней (так в колхозе оценивался труд). По итогам года отоваривали продуктами и деньгами. Чаще всего продуктов и денег было мало или вовсе не было.
Мама у Витьки была красивой: среднего роста, волосы густые и длинные, лоб высокий, чистый, глаза карие, нос небольшой, чувственные губы. Такой мама запомнилась Витьке на всю жизнь. Запомнилась она ему и красотой своего труда. Всё, что она делала, делала хорошо, красиво. Несмотря на занятость, она держала дом в чистоте, сыновья ходили опрятными, хоть и в старой, залатанной, но чистой одежде. Запомнилось её нечеловеческое терпение. Получилось так, что резкий порыв ветра закрыл тяжёлую калитку, когда рука мамы находилась на косяке. От удара большой палец лопнул, раздвоился, и до сих пор Витька помнит, что мясо пальца было похоже на крупную икру рыбы. На месте мамы мужчина зашелся бы в крике от боли, но крика не было. Лекарство было одно: синий камень. Мама промыла палец, завязала чистой тряпицей, через некоторое время палец зажил. Мучилась она, заболев малярией. Эта болезнь была настолько выматывающей, что трудно было ее перенести. Мама горстями глотала хинин, горькие, как полынь таблетки. В июле её бил такой озноб, что все чем могли её укрыть, не спасло. И эту болезнь она перенесла.
После голода 47-49 годов новая беда постигла их семью. Да собственно из семьи осталось двое: мама и Витька. Пётр и Василий служили Отечеству. По доносу председателя колхоза против мамы было сфабриковано дело, и её осудили на полтора года. Маму забрали, увезли, а Витька остался в доме один. По ходатайству сельского совета его определили в детдом. Каково было Витьке попасть в коллектив, в котором не было ни одного знакомого, да и обстановка была непривычной: без мамы и друзей. Но Витька не забился в угол, познакомился с ребятами, с некоторыми подружился. В детдоме были брат и сестра Красниковы, Витя Стогниев, ингуш Асхап Хамхоев и другие. Сблизило их то, что дирекция своими силами решила построить еще один жилой корпус из леса кругляка. Для уплотнения бревен нужен был мох. Вокруг села находилось много болот, дно которых было уложено мхом. Детей вывезли к болотам, поставили палатки, и началась добыча мха. Нужно было руками достать до дна, захватить и отодрать от дна сколько можно мха и вынести его на берег для сушки. Работа не очень трудоемкая, но вода была уж очень холодной, видимо, били родники. Через месяц у Витьки и ребят начали пухнуть ноги, появились нарывы. Но в больницу не клали, лечили свои медработники. Хорошо ещё, что питание было постоянным, голод не донимал, но гречневую кашу Витька не любит до сих пор. Он помнит комок каши синего цвета, который не лез в рот. На добыче мха дети заработали деньги, на которые выкупили памятник К.Е. Ворошилову, хранившийся на складе местного колхоза. Памятник установили у нового корпуса, и с этих пор детдом стал носить имя К.Е. Ворошилова.
Прошло больше года как Витьку поселили в детдом. Все дни проходили в ожидании мамы. Но, не дождавшись, Витька решил бежать с детдома. И однажды вечером тайком Виктор Стогниев вывел Витьку за село на дорогу. Остановили попутку, распрощались на всю жизнь, и Витька уехал. Добирался домой и машиной, и пешком три дня. Пришел он к своему дому, но в нём жили люди. В дом поселили узбеков, которые были высланы из Узбекистана. Приютил Витьку дядя Митя Радченко. Из-за отсутствия документов в школу его не приняли. Поздней осенью приехала мама, пошли в сельский совет с просьбой освободить дом, но получили отказ. Выходило, что узбеки люди, а Витька с матерью нет. Пришлось снимать комнату у одинокой женщины Черниковой Клавдии. Витька всю зиму проболел, лечили его народными средствами, спасли. Весной приехал с армии Василий, а затем и Пётр. Семья, казалось, собралась вместе. Хорошо, что к этому времени узбекам разрешили выезд на родину, и семья Витьки переселилась в свой дом. Пётр с Василием отремонтировали его и хозпостройки. Потом Пётр уехал, а Василий поступил на курсы трактористов при МТС, Витька пошел в школу. Казалось, что жизнь налаживалась. Надо было жить.
Витька – это мой дедушка Гвоздев Виктор Михайлович, в настоящее время проживающий в селе Сокур Мошковского района. Он всегда так увлечённо рассказывает о своём детстве, а мы, внуки (нас у него семеро), с интересом слушаем его воспоминания. Жаль только, что фотографий детских у дедушки нет. Да откуда им взяться в маленьком глухом казахском селе? После войны Виктор окончил среднюю школу, институт, работал в своем родном селе учителем биологии и географии, директором школы. Долгое время руководил совхозом. Сейчас он занимается общественной работой. Это по его инициативе на главной площади районного центра Мошково возвели памятник, посвящённый женщинам и детям войны, деньги на который собирали с миру по нитке.
Наверное, потому, что детство у дедушки было очень трудным, для нас, внуков, он делает всё. Он старается подарить нам самое лучшее детство! Часто устраивает праздники, и тогда вся наша большая дружная семья съезжается в его тёплый и уютный дом. Самый главный праздник для нас, внуков, – окончание учебного года. В этот день дед собирает нас и дарит очень интересные и полезные подарки. Бабушка Раиса Фёдоровна (они вместе уже 49 лет) накрывает шикарный стол, и мы все радуемся празднику.
А когда наступает Масленица, дедушка сам делает чучело, которое мы потом по традиции сжигаем. Это очень красочное зрелище! Чтобы было весело, мы проводим викторины и конкурсы, читаем стихи, поём песни. А так как дедушка настоящий музыкант, он подыгрывает нам на балалайке или гармошке.
Мы очень любим фотографироваться, и после каждого праздника остаются памятные фотографии. Их очень интересно рассматривать спустя некоторое время. Смотришь и вспоминаешь, как было весело, но даже не представляешь, что впереди тебя ждут праздники ещё веселее прежних.
Мой дедушка – замечательный человек! Он живёт не столько для себя, сколько для других. Живёт так, пишет поэт Борис Укачин: «Мы хотим этот мир своей жизнью согреть, жгучей радостью спазмы беды одолеть».
Я счастлива, что у меня такой дед!
Загородняя Юлия, 13 лет, п. Смоленский
Рейтинг: 4
Комментарии ВКонтакте
Комментарии
Добавить сообщение
Связаться с фондом
Вход
Помощь проекту
Сделать пожертвование через систeму элeктронных пeрeводов Яndex Деньги на кошeлёк: 41001771973652 |