«Прошу, останься со мной»
Songfic/Сонгфик, фэнтези.
По мотивам «Ib the game» и «Mary – figment of the world»
―...Но холодные глаза безучастны,
Ведь картина не заплачет,
Если не дал ей создатель слёз.

Последней работой Вейса Гуэртены была девочка лет 13-ти – Мэри. Бледная кожа, золотистые кудри, голубые глаза, зелёное платьице, украшенное синим бантом под воротником, желтая роза, которую она так любила и такое живое лицо... Но она ведь просто картина, фантазия художника, что написал её, просто иллюзия. Однако и картины имеют право чувствовать. Она безмерно любила Вейса, называя его папой. Мэри не хотела, чтобы он уходил. Ей не хотелось оставаться одной.
Но день настал. Он так и не пришел. Маленькая Гуэртена продолжала ждать, с каждым днем всё больше унывая. Она не понимала, почему он не вернулся. Она не знала таких понятий, как старость и смерть. Ей стало немыслимо больно. Что-то закололо в груди, девочка не понимала этого.
«…Тепло ладони, что покой дарило так болезненно нежно, ушло навек. Зачем ты бросил меня одну?..».
Мэри невольно стала думать, что всему виной она. Она осуждала и винила себя. Она ненавидела в себе всё – одежду, лицо, эти вьющиеся золотые волосы… Всё это напоминало ей об «отце», который «бросил» её одну.
«Проклинаю себя:
В клочья бы разорвать
Это платье ненавистное и злато волос!..»

Но слёзы не давали себе свободы. И правда, ведь картина не заплачет, если ей этого не дано создателем. Её папой. Единственным человеком, который был с ней. Которого Мэри так любила.
С годами эта боль утихала, но полностью не исчезала.
«…Может, боль утихнуть сможет, если сердце словно лёд?..»
Но тут раздался шум… Дверь в её фальшивый, придуманный её одиночеством и скорбью мир, открылась. Надежда зародилась в сознании Мэри. Она увидела девочку, приблизительно её возраста. Но кто-то ещё… Этот кто-то заберёт последнюю надежду. Последнюю живую душу, на которую Мэри так рассчитывала. Неужели она опять останется совсем одна? Ожившая картина так и встретит свой конец… Совсем одной?
«…Я прошу, подожди...
Как больно сердцу в груди.
Душа фальшивая бы так не страдала!
Пусть лишь имя - всё, что есть у меня.
Молю, поверь, я не подделка,
Я живая, я здесь!
Беззвучен мой крик...»
Мысли были заполнены лишь болью и мольбами. Мольбами остаться с ней, не оставлять больше одну, стать друзьями, спасти её… Маленькой девочке-картине... Нет. Маленькой девочке по имени Мэри было страшно, её переполняли раннее почти неизвестные ей чувства. Поток мыслей прервал свет, такой ослепительный и обжигающий, который вернул её к чувствам. Она ощутила что-то на своих щеках.
«…По щеке скатилась капля,
Прочертив солёный след.
Неужели это слёзы?
Ощущаю, как внутри
Сердце плачет, обжигая
Влагой свежие рубцы...»
Маленькая Мэри, желающая лишь любви и не быть одинокой, ожившая картина, которая до самого конца может лишь надеяться, не могла остановить этот поток слёз и мыслей. Она лишь плакала и улыбалась, маленькая Гуэртена так до конца и не понимала, что происходит. Ей лишь было больно. И от огня, и от потери всех тех людей, которые подарили ей жизнь. Отыскав себя, она потеряла этих людей. И в конце концов она потеряла всё. Но продолжала улыбаться до самого своего конца. Мэри была безмерно благодарна и отцу, и Иб. Она так и не успела сказать всего, чего хотела им — тем, кто подарил ей минуты радости, всего то "Спасибо" и "Прости". Странное свечение было все сильнее и ближе. «Так тепло…» Проклятая галерея Гуэртены, с самого начала обреченная на такой конец и старающаяся изо всех сил быть живой, Мэри. Сгорая, она лишь хотела, чтобы о ней не забывали, чтобы её любили, хоть кто-то! Чтобы несколько лет спустя Ева, проходя по цветочным аллеям, замечала золотые и красные розы и вспоминала то время, вспоминала ту девочку, со столь живыми голубыми глазами, как и она сама.
«Не забывай, что я
Однажды здесь была,
Пусть золотой розы цвет
Напомнит обо мне...»

Софья Кушнарева, 14 лет, Каменск-Шахтинский

Рейтинг: 19