***
С утреца я сделала небольшой обход стана. Ближе к самому бранному полю, около крайних шатров, чувствовалося оживление. Воины готовили луки, примеривали силушку.
– Какого зверя изловити всею оравою собралися? – подошла я к парням, находяся в некотором недоумении.
– К бою готовимся, Армiлла Волчье Око, – ответил оказавшийся возле меня воин и указал куда-то в дальний конец поля. – Там вон вороги суетятся втихомолку.
Я прищурилася и глянула в том направлении. Перед небольшим леском действительно можно было различити ненаших. Они были низки, желтолицы, с косыми глазами и непривычно неправильной соразмерностью тела и лиц. Одежда была тоже довольно странна, включая плащи и меховые шапки. Я никогда доселе не встречала таких людей…
– Совершают набеги, мы отбиваемся, – пояснил ещё кто-то. – Они из-за леса приходят. Их стан где-то дальше.
И тут ко мне пришло осознание всего этого ужасающего положения. Я встала, уперши руки в бока, и грозно произнесла:
– Тако вы на людей с луками-то идёте?! С луками, что для охоты предназначены! Самим-то не стыдно?!
Парни смутилися.
– Но как же нам защищатися, ведь они нас безоружных быстро перестреляют…
– Положите луки наземь! – властно приказала я. Я ведала, что делаю, и, конечно же, несла полную ответственность.
Воины не посмели ослушатися, бросили луки и неуклюже затопталися, не зная, что далее делати.
– Женщина, ты чего творишь?!
Я повернула хмурый взгляд – Волчок подходил к нам совсем опешивший от такого неожиданного поворота событий.
– И вы-то с луками людей собралися убивати да ранити?! Сколько же их будет, в миг сражённых?! С мечом лишь честный правый бой устраивати можно. Поединком величается, Богами благословляется.
– Ты мне тут не строй из себя предводителя. Вождь имеется. А тебя целителем просили быть – тако вот и цели, а в дело воинское не лезь, – отрезал он, но я, встав фертом , отступати уже не могла:
– Я здесь целителем считаюся, тако мне вначале позволити вам калечиться, а потом лечити?!
– О-о-о, – аж почти провыл Волчок от напряжения и, схватившися за волосы, судорожно начал их трепати. Да, с такою девкою он ещё не имел дел, понимаю. – Да как они, в конце концов, с мечами против стрел выстоят?!!
– А уж об этом я позабочуся. Вам толькось вести себя, како ни в чём не бывало, – уже спокойно вымолвила я и твёрдым шагом направилася к своему шатру, располагавшемуся от боевого поля далее всех.
Началося сражение. Я сидела, полностию сосредоточивши сознание. Я с закрытыми глазами видела всю обстановку ещё зорчее обыкновенного. Нашу сторону я огородила сильным энергетическим щитом.
Стрелы ворога полетели дружно, но, наткнувшися на преграду, отскочили и направилися обратно, к хозяевам. Какие-то полетели в сторону, некоторые, развернувшися, попали и ранили.
Вороги плюнули от досады и побежали в бой с мечами. Добро! Теперь запомнится: подумают прежде – стоит ли обжигатися вновь.

***
Я довольно цокала языком, ожидая в лечебнице пострадавших. Вот, Ратмiру нечего сказати будет!.. Эх да девка, эх да ведьмочка! И Волчок теперь усмирит пыл.
В сиём сражении воины отделалися лишь ссадинами. Я принимала по нескольку человек и быстренько их подлатывала.
– Вот даёшь ты, Армiлла Волчье Око, жару! – выпалил один, подставив леву руку на лечение.
– Какие задачи жизнь ставит, такие и выполняю, – собранно вымолвила я. И правда, нечего кичитися способностями-то… Тако недолго и самое важное упустити…
– А я вот Воробе-е-й! – браво начал бити он себя в грудь.
Я отпустила презрительный взглядик. Он был, како и все, молод, строен, голубоглаз. Его светло-русые волоса были слегка растрёпаны.
– Так, слушай, Воробьишко, – ухватила я его покрепче за лежащую на столе руку, да тако, чтобы в глаза глянул мои. – Не Воробей ты, а хвастун и болтун. Раз таков, вот и выкладывай: кто вас лечил доселе?
Я повернулася к снадобьям.
– Да никто, сами раны зализывали!
– Хей! Ты мне зубы не заговаривай, смотри. А Правды не будешь говорити, даже в шутку коли, Силушки тебе не видати.
Я говорила начистоту. Почему русичам ложь неприемлема? Потому како Мысль Изречённая сильна. Будешь чушь нести, тако чушь и осадится – сам не возрадуешься. И когда такое действо запущено, тут Защита включается – уберечь дабы дитятко несведующее. Вот и итог – слово не имеет силы действия мгновенной.
– Ладно, ладно! – забарахтался тот. – Лекарь-старикашка у нас был. «Отпусти, Ратмiръ, – говорит, – меня». А Ратмiръ ему: «Не отпущу, сиди и лечи». Тако и лечил он, бедный, видел уж слабо под конец. Говорит Ратмiру: «Лекарь есть в городе. Славу набирает. А косища женская, и платие не мужское…» Вот Ратмiръ-то и отправился на Диво-девку смотрети… Ой-ой-ой, на-на-на… на тебя, Армiлла Волчье Око. Воротился, да говорит лекарю: «Отпускаю, на все четыре стороны иди».
Я, не удержавшися, хмыкнула со смеху. Ну, Ратмiръ! Это значит он, уже отпустивши лекаря, ко мне с предложением пришёл? Ха, самоуверенный! Похоже, мне в любом случае деватися некуда было.
Я, всё ещё с хитренькою ухмылочкою, отправилася к шатру вождя. Ратмiръ шёл мне навстречу. Я заострила на нём внимательный взгляд. Мол, что скажешь, молодец? Он кивнул мне и направился куда-то ещё…

***
Через некоторое времечко опять ко мне Воробьишко наведался. Встал в дверях лечебницы, смотрит.
– Какие вести сегодня на хвосте принёс?
– А какие? А никаких! Они у меня всегда с собою!
– Тебе занятие найти, что ль? А то, наблюдаю, нечем…
– Эй, да есть чем! У меня, вон, девушка в городе есть! Да только Ратмiръ не пускает, пока не свёрнуто сражение полностию. А то, и тебя бы отпустил домой… У нас и в войске девки есть. Пары находят себе.
– Девки у вас какие крепкие. Ни разу ко мне лечитися не пришли ещё.
– Хех, да они к тебе и не придут, даже коль умирати соберутся! Они тебя вообще «Нашей Ведьмой» величают. Женихов у них, говорят, уводишь.
Я встала. Ишь какие дела надумали! И уверенно направилася в женскую часть стана.
Остановившися чуть за шатрами, услышала, и правда, обо мне сплетни ведут. Чай, пришла воинов пленять, от делов отвлекать.
– Ведьма-то наша…
– Дурёшки-матрёшки! – в сердцах воскликнула я. – Желаете себе рубцы вековые заработати?! Али шрамы уже и женщин украшают?! А ну-ка быстро ко мне в лечебницу!
– Тако-тако с ними, Армiлла! – послышалися с другой стороны бодрые возгласы.
К женской части подошли два брата-близнеца. Оба высокие, черноокие, глаза блестят. А волоса до плеч и кудрями струятся.
Они, како я потом узнала, невест не имели, а посему сюда частенько заглядывали.
– Хей, Воронята! – тоже звонко окликнула я их. – Объясните-ка этим дурёшкам-матрёшкам, что и како, да в лечебницу направьте. А то уж, не знаю, захотят ли меня слушати.
– Захотят. Да ещё как, – послышался вдруг суровый голос Ратмiра. – Живо, како велено, исполняйте!
Девки смутилися и строем поспешили, куда было указано.
– Хорошо, что ты, вождь, пришёл, – сказал один из Воронят. – А то Армiлла тут…
– Армiлла Волчье Око… для вас, – процедил Ратмiръ. Да тако сказал, како резанул…
– Ох, и сдалися мне ваши женихи, – насмешливо сказала я, обрабатывая раны с запёкшеюся кровью. – Хоть бы по возрасту сравнили б… Или кто на вождя глаз положил?
– Нет, – помотали они головами.
– Вот, так-то лучше, уже не подерёмся.
– Прости нас, Армiлла Волчье Око, – выдавили они почти в один голос.
– Ду-рёшки-матрёшки, – ласково протянула я и успокоилася.

***
Наверное, сороковника два прошло с тех пор, како попала я в войско Ратмiра. В военные дни проблем более не было. Иногда я пела во время сражения, поддерживая воинов.
Дней пять длился сбор войска. Бывало, подолгу не видати было нерусей на вражеской сторонушке. Скуки мы не ведали. У меня всегда травушка под рукою неперебранная находилася. Бывало, воинов на помощь подключала, не кисли без дела дабы. Тако и сдружилися… Я порою смотрела, како молодцы наши заицев к обеду стреляют. Упокой душонку заичью, Марцана . Зверики сии оттого заицами и звалися, что когда стрела в них попадала, они запрокидывали вжатую в шею головку назад и издавали жалобное «за-а-и-ццц!» Потому, кстати, людей заикающихся заиками и величают – что звук похожий… Потом, когда вечерело, всем составом собиралися у костра.
По окончанию рабочих дней всех желающих отпускали домой; кому некуда идти было, оставалися. Воины устраивали стирку, уборку в шатрах, я шла домой, отлёживалася, набирала травушки нужной. Городские уже реже приходити стали, но, бывало, ждали возвращения моего.
Раз Ратмiръ позвал меня к морю прогулятися. Я, в те лета ещё, когда охотою увлекалася, видела со склона море, но у меня никогда не было желания подойти к нему ближе. Поэтому я была здесь впервые. Местность оказалася спокойною. Из городских тоже мало кто ходил сюда.
День был тихим и солнечным. Мы неспешно прогуливалися по тропинке, расположенной чуть выше берега, на возвышенности. В лицо дул непривычный, но приятный, ветер, и запах… запах моря...
– Вон там, – Ратмiръ взял мою руку и вместе со своею поднял в сторону. Мой указательный палец остановился на маленьком уютном домике, находящемся неподалёку. – Там я провёл своё детство. Этот домик принадлежал отцу… Моя матерь была молодой. Очень молодой по сравнению с отцом. Я до сих пор помню её, стоящую вон на той каменной пристани и ждущей из моря отца. У неё были лёгкие растрёпанные волосы, и нрав тоже лёгкий. Она умерла во время родов младшего брата. Он тоже не выжил…
Я предельно ярко представляла молодую девушку у этого домика и каменной пристани – моё воображение следовало за словами Ратмiра. Он решился рассказати мне о своей семье. Это важно. Я остановилася, взяла его за руки и стала слушати дальше, неотрывно смотря в его лицо и глаза. Глубокие очи.
– Я стал воином, потому что отец был воином. Только он воевал на море, а мне по душе больше степи-поля. А кто были твои родители, Армiлла?
– Мои родители – жрецы Бога Рода. Я выросла в стенах Обители.
Ратмiръ обнял меня. Крепко-крепко прижался. Я положила головушку ему на плечо. Люблю его…

***
Это было поздним вечером дня через два после той прогулки. Я сидела в своём шатре, уже готовяся ко сну. Вдруг снаружи заёрзали. Я вылезла разузнати обстановку. Около шатра топтался Меньшой.
Я тако прозвала его, потому како он был самым молодшеньким из воинов. Мы встретилися впервые, когда я увидела белого коня средь стана. Я подозвала коня – тот пошёл навстречу. Потрепала его за гриву.
– Чейный будешь, Голубчик?
– Это конь Ратмiра, – подбежал к нам паренёк.
– Не знала, что здесь и кони имеются.
– А их всего два. Один вождя, другой, гнедой, помощника его главного. А я тут за конюха.
– Голу-у-бчик, – протянула я, умиляяся, гладя его белоснежную шерстку.
Воин улыбнулся…
Вот, и теперь он стоял почти ночью у моего шатра.
– В чём дело, Меньшой?
– Армiлла Волчье Око, понимаете , меня А*****гх просил передати, что на деревянной пристани у моря Вас ждёт..., – смущённо вымолвил он. – Сам с вечера ушёл, а просил передать в такое время только…
– Кто таков будет?!
– Вы не знаете его?
– Внешность, одежда, быстро опиши! – напряглася я. Я не запоминала имён.
– Помощник главный Ратмiра, в волчьей шкуре ходит, – запинаясь, стал описывати Меньшой.
– Ясно, – коротко бросила я и растворилася в темноте.

***
Посмел позвати девушку на ночь глядя! Чего удумал?! Тако, он ушёл с вечера, а меня просил звати сейчас только… Море далеко. Значит, он знает, что я перемещуся мгновением ока, а сам пешочком долго шёл…
Я оказалася на пристани со стороны моря. Волны, пенистые, словно тоже разгневанные, с шумом ударялися о доски пристани. Мои волосы развевалися зловеще в этой темноте. Я приподнялася над поверхностью и полетела по направлению к берегу, согнувши перед собою сжатую в кулак праву руку.
Волчок ждал меня там. Я заметила, что он испугался меня, но всё же поднялся с досок. Я, подлетевши, сильно тряхнула его за плечо.
– Ратмiръ показывал тебе тот домик? Я знаю, что вы ходили сюда. Что он тебе рассказал? Думаю, то, что я тебе поведаю, он вероятнее всего упустил из внимания! Я..., – Волчок от волнения запнулся, – я был приёмышем в его семье! Мы росли вместе. Его отец воевал на море. Ратмiръ сказал, что любит воевати в полях?! Да он просто переносити море на дух не может! Морская болезнь у него. А я… я хотел, чтобы отец его обучил меня всему. А ты знаешь, знаешь, что он сказал?! Что раз Ратмiру дело передати не может, то никому тогда!.. Я… меня родители в лесу бросили. Меня волчица воспитывала, молоком кормила. А он, он пришёл, и… и убил мамку! И взял меня к себе, думал, дело правое сотворил! Я… шкуру… взял… Отец его после на море-то и умер. Не вернулся из плаванья.
– Ратмiръ здесь не причём.
– Волчье проклятие на роду его! Беги от него, Армiлла, беги!..
Я вцепилася в его шкуру на плечах ещё сильнее:
– Ах, ты, крыса подлая! Ведёшь себя сейчас не лучше того, кто с тобою плохо поступил! Ратмiръ тебе доверяет, а ты вот чем занимаешься! И не стыдно предателем быти?! Главный помощник, а за спиною козни строишь да очерняешь?!
До него вдруг дошло. Он весь затрясся, упал на колени, и слёзы потекли по его щекам.
Я с презрением отступила и, наконец, опустилася на землю. Устрашающее представление окончено.
– Слушай, Волчок, – сказала я, – Ратмiръ тебе этого не скажет,... но он нуждается в тебе… Я не стану ничего говорити Ратмiру.
Я развернулася и направилася обратно к концу пристани, там, в морской пене, и исчезла.

***
На следующее утро Волчок заглянул ко мне в лечебницу.
– Успокоился? На чём порешил-то, остаёшься в войске?
– Остаюсь, Армiлла. Благодарю тебя,.. что глаза ты мне раскрыла.
– Вот и славно… Тебе не жарко в шкуре-то ходити круглое Лето?
– Врос уже. Сниму – непривычно будет…
– На диво метко попала я. Воистину Волчком оказался ты.
Он не скажет, что любит меня. Но я это почувствовала. Поняла, когда он попросил бросити Ратмiра. Ушла бы из войска, он бы ушёл. Обязательно привязался бы, да и я не отказала бы в конце концов… О чём я думаю?
Я посмотрела в его очи. Они были слегка раскосыми. Красивыми.

***
Я находилася в то мгновение с краю шатров, почти у самого бранного поля. На нас напали неожиданно. Я оказалася спереди, и отступати было некуда.
Как-то неосознанно я достала Мирату левою рукою. Пришлося сражатися тако. Один нерусь напал на меня, и, отбиваяся, я не выдержала натиска – упала наземь. Я не боялася за себя: нет меча в руке, есть сила в сознании. Но Ратмiръ подскочил быстрее и, замахнувшися мечом, заставил того отпрыгнути в сторону.
Ратмiръ схватил меня за плечи:
– Люблю тебя! Бесстрашная!.. А ты под нож лезешь!..
Шло сражение, а для нас время словно остановилося. Я ошалело смотрела на него, не в силах отвести взгляда. Его речь была несогласованною. Наверное, в обычном состоянии он назвал бы бесстрашною в конце… Значит, и правда, любит.
Ратмiръ пришёл в себя и бросился в сражение дальше. Я поплелася сама не своя к шатру.
***
Когда битва окончилася, я быстрее обычного залечила всем раны и отправилася куда глаза глядят, между шатров. Тут увидела – Ратмiръ идёт. Ещё мысль не успела проскочити, созрети, а я уже со страху спряталася…

Избегала я его дня два. Тщательно избегала. Потом как-то спряталася за шатром. Думаю, не идёт. Смотрю – где он? Обернулася, а он за спиною! Я тако и взвизгнула, руками всплеснувши. Руки тако на уровне лица и остановилися. Он ухмыльнулся. Прижал меня поближе к шатру, что аж внутри всё забилося бешено, и говорит:
– Прогуляемся на золотое поле?
Я кивнула.

***
Золотым полем у нас звалося поле ржи, где люди городские работали. Сейчас там было очень красиво. Некрасиво было то, что мы там собиралися топтаться. Но… иногда можно себе позволити… состояние особое.
Ратмiръ вывел под уздцы коня.
– Голу-у-бчик! – опять умильно протянула я, конь довольно фыркнул.
– Голубчик тебя сегодня повезёт, – сказал Ратмiръ.
Коня звали по-другому, но моя особенность именовати каждого своими прозвищами уже полюбилася всем воинам. И мой Ратмiръ не был исключением.
По дороге решили заехати к Кузнецу. Тот принял нас радушно. Глаза сияли. Да и я рада: хоть кому женихом похвастаю, раз до родителей не дойду…
По полю мы проехали в ту часть его, где уже не было людей. Солонце садилося, и спелые колосья ржи золотилися необыкновенно. Мы молчали. Ратмiръ вёл Голубчика, я сидела боком на его спине. Тут Ратмiръ остановился.
– Не буду вокруг да около гуляти. Станешь моею женою, Армiлла?
Я посмотрела в его серьёзные очи.
– Стану, – ответила я также сосредоточенно.
Он облегчённо рассмеялся. Красивая улыбка у него, ясная. Снял меня с коня и наземь к себе поближе поставил. Не отпускает. Я голову опустила смущённо, губу прикусила.
– Ты вот всем прозвища направо и налево раздаёшь, неужели для меня никакого не припасла?
Я подняла глаза и неловко улыбнулася:
– Солонце моё.
Мы осторожно потянулися друг к другу и соединилися в поцелуе. Поцелуй был очень нежным. А потом страстным…
На обратной дороге мы обсудили всё, что было необходимым. Женитися решено было в капище Лады и Перуна, Матери и Сына. Перуна выбрали, потому что мы Воины, а Лада-Матушка – женщинам Покровитель. Да других капищ подходящих и не было. Решили такоже никого на венчание не звати, всё по-тихому, но душевно провести.

***
Дня через два, времечка не теряя, и отправилися. Ратмiръ сказал войску, что по делам важным отъехати должен. А мне и не надобно ни перед кем отчитыватися. Мы, целители, такие – всегда загадочные.
После капища, стемнело уж когда, отправилися не спеша к домику у моря. А како начали подходити к месту, он подхватил меня и на руках внёс бережно тако, я аж дыхание задержала. Простенький был домишко совсем, но приятный. Те ночи были незабываемыми…
Дня три мы там провели, лишь вдвоём находяся. Перед сном я раскладывала свои длинные волосища по подушке и по краюшку кровати, и муж с блаженством засыпал, вдыхая впитавшиеся в них запахи травяных отваров. А с утреца я выходила со склона на море смотрети. Ратмiръ обнимал меня крепко со спины, и тако мы и стояли. Хорошее времечко было… Не надо было ни перед кем быти сильною. Я отдыхала.

***
Когда вернулися мы бок о бок в войско, воины, любопытно поглядывая, окружили нас. Ратмiръ приобнял меня за пояс задорно так:
– Вот жёнушка моя, – говорит. До ушей улыбка.
Ух, какой тут шум поднялся! И свист, и улюлюканье… Парням только бы да повеселитися…
Мы с Ратмiром поставили себе другой шатёр – наш общий. Он был ещё больше по размерам, нежели тот, с красным обрамлением, в коем он проводил советы.
По вечерам, како и привыкла, краешек материи у шатра отворачивала. Воины стали к нам в гости наведыватися. Я теперь только поняла всею душою любимое занятие отца – рассказывати людям знания.
Я сижу, довольная, посреди шатра; Ратмiръ возле меня, не такой уж довольный; воины наши: те, кого хорошо знала – Волчок, Воронята, Воробьишко, Малой, Меньшой… они кругом в шатре расположилися. Те, кому тоже было любопытно Диво-девку, полюбившуюся вождю, послушати, толпилися снаружи. С каждым разом всё больше их становилося. Аж нависали порою, рты-то приоткрывши.
Но Ратмiръ, когда уж невмочь сталося, быстро отыскал выход из положения – како тихо всех спровадити восвояси.
Сидит рядом, сверлит меня пристальным взглядом – когда уж жёнушка наговорится! Я про себя посмеиваюся, а самой ох како интересно сказ толкати. Он тут взял, потянулся ко мне, да и в губы поцеловал при всех. Воинов быстренько след простыл…

***
Когда муж отъезжал по делам, я в стане нашем оставалася: како Ратмiръ говорил, чтобы я за воинами присматривала, а они мне скучати не давали. За главного Волчок оставался.
В один вечор я, уже успевши распустити косищу, стояла сосредоточившися да настраивалася на яркий кусок луны в небе, чуть меньший, чем половина. Ладони перед собою держу – энергии лунные женщинам да девам в пользу.
С левого плеча неторопливо Волчок подошёл ко мне.
– Ведьмачишь?
Я кивнула:
– Луна-лунница, Луна Расшитница на небе.
– Расшитница? – усмехнувшися, с удивлением переспросил он. – Луна растущая сейчас – значит, дева молодая…
– А кокошник белыми каменьями расшит, – довольно довершила я рассуждения.
– Жёнушка уже покинута, а свадьбу только недавно отыграли, – игриво начал Волчок и посерьёзнел: – Вот если вдруг погибнет в бою брат, ответ я за тебя несу… Примешь меня тогда?
Я опустила руки и повернулася к нему. Он не отводил взгляда от луны.
– Благодарю, Волчок… Будет полная луна, приходи Волчицу почтить. Она любит луну… Ратмiръ собирается жить долго.
– Армiлла-Ведьма, всё-таки уже успела рассчитать Макоши нить?
– Да.
– Я слышал об обряде, ты ведь его собираешься провести? Просвети, что знают жрецы и волхвы о том, како жить счастливо и умереть в один час?
– Каждому своё времечко отведено, жизненной силой называется. Но когда Муж с Женою возжелают единым путём идти, Небо одобряет решение сиё: соединити обе жизненные энергии обрядом можно и разделити их поровну. Тогда уже будут ведати они час, в который иссякнет единая жизненная сила, готовы будут из мира Яви уйти. Но лучше, ежели обряд такой проводится, когда дитя своё воспитывают они. Торопитися излишне.

***
Народные празднества я не любила. Даждьбогов день просто близился… Я ни разу во всеобщих гуляниях участия не принимала и во такие дни в лес всегда углублялася. Дело в том, что священные дни – действительно значение огромное имеют, но мне было приятнее уединятися, к Богам обращатися душою и мыслями, чем скакати весь день в плясках-хороводах да пустословити…
В сей раз с мужем в лес отправилися. Думаю, не особо у него веселье отобрала. Ратмiра своего пляшущим я представити не могла, хоть и силилася. Он вчерась курины дары достал в городе, я в котле их окрасила.
Проходили пока с утреца с краю площади, там уж люди во всю суетилися. Наряды, юбки пышные яркие… Уф. Пусть тешутся. Лю-ю-ди.
А в лесу было тако спокойно. Идём с Ратмiром, за руки держася, молчим, а вокруг камни, да на них мхи густые, зелёные. Колдовским лес стал словно. Дивно!
Потом уж на полянке расположилися, на плоский камень солонышки достали – яица-то краснёные.
- Солнцу слава! – подняла я руки к небу.
- Слава Даждьбогу! – повторил муж.

***
Счастливое было времечко, да-а. Только вот на днях такое несчастие приключилося… До сих пор в себя прийти не могу.
Бой был. Я где-то рядом находилася. Слышу – крик, а потом стон протяжный. Подбегаю – Воробьишко лежит. Я на колени встала, над ним склонилася. Смотрю – рана…всё, смертельная. Да что же это?!
Он сам испуганный лежит, побледневший весь.
– Спаси меня, – шепчет, – меня девушка в городе ждёт… Мне страшно…
Я глаза во всю ширь распахнула:
– Тебя Магура заберёт. Слышишь?! Магура, не Мара!! Тебя Магура…
Смотрю, всё, погасли очи, затуманилися… Да что же это такое?..
Лекарь, и сделати ничего не могу… Не видела я ещё смерти, не принято у нас было умирати… В сражениях одолеешь врага, он со стыда и бежит. А тут… убити! Время-то какое стало… суровое.
С другой стороны над телом воина склонился Ратмiръ. Мы только молча посмотрели друг на друга. Я не лила слёз, но в глазах у обоих отражался ужас. Тихий. Долго длящийся. Такого вовек не забудешь…

Пояснения:

«Встать фертом» – устойчивое выражение, обозначавшее уверенно и гордо выразить свою Мудрость, Волю и Силу Духа (источник: Буквица. Древлесловенские образные письмена)

Сороковник – месяц. Ранее состоял из 40 (неполный сороковник) и 41 (полный) дня, чередуясь. Потому и имел такое название.

Марцана – богиня смерти для всех, кроме человека.

Макошь (Макоша) – славянская богиня, Хозяйка Судеб и рукоделия. Нитью Макоши здесь именуется жизненный путь, судьба.

Магура-птица – дочь Перуна, забиравшая доблестных воинов в мир Слави.

Анастасия Карпова, 16 лет, Пенза

Рейтинг: 0