Гнетущей, бесконечно долгой
Ночь перед битвою была.
Бескрайней тенью, черным волком
Над полем распростерлась мгла…

Судьба Москвы теперь решалась.
Заняв тревожные Фили,
В избе Фроловых генералы
Совет военный свой вели.

«Кто сгинет разом в битве этой?
Неважно, старый, молодой,
При робких проблесках рассвета
В последний унесется бой?»

Отдать ли, нет на растерзанье
Врагу смятенную Москву?
«Не сдам ее на поруганье»,-
Изрек Ермолов. «Не смогу!»

Взял слово Беннигсен суровый:
«Не развернем коней мы вспять!
С восходом бой начнется новый,
И насмерть будем все стоять!»

Его продолжив рассужденья,
Сказал Кайсаров, тих и строг:
«Мне кажется, что в день сраженья
России сам поможет Бог».

Раздумий тяжких, мрачных полон
Сидит, чуть вправо наклонясь,
Глядя на тусклый свет неровный
Кутузов сам, Светлейший Князь.

«Стоять? Уйти?» Ну как французам
Не дать столицу покорить?
Встает он с кресла грозный, грузный:
«С рассветом нужно отступить.

Я знаю, этот крест тяжелый
Нести придется самому,
В час трудный, скорбный и суровый,
Сдав неприятелю Москву.

Уверен, на кремлевских склонах
Врага закончится поход.
Лишь смерть войскам Наполеона
Первопрестольная несет!».

А на заре на поле бранном,
Вновь злобно, люто сечь мела,
Дыша взбешенно, непрестанно
Огнем из дымного жерла.

Жесток был бой, но все ж не длинным.
Спасаясь бегством, отступал
Гурьбой по выжженной равнине
Французский корпус, словно вал.

Ушли в былое эти битвы,
Отчизны роковые дни…
За вас всегда ее молитвы,
России верные сыны!

ВАЛЕРИЯ СУРКОВА, 9 лет, САМАРА

Рейтинг: 3