Case depart
Мелодия дребезжащего (в стиле самых новомодных (только у нас XII век!) пыток инквизиции) дверного звонка подкосила всю его тщательно составленную и записанную на сложенном вчетверо в нагрудном кармане тетрадном листочке, речь. Все вдруг показалось слишком нелепым и вообще, что он тут делает?! Четыре раза приходилось останавливать себя, когда ноги уже порывались развернуться и унести прочь по стонущей больными зубами лестницы, которая тщательно мела по решеткам своих перил выдохшееся пиво солнечных пыльных лучей.
С той стороны двери загрохотали тяжелыми цепочками, в глазке зыркнул, моргнув пару раз, и пропал чей-то глаз, и в аккомпанементе пыли и коричневой чешуйчатости штукатурки возникла ведьмообразная старуха с по-пиратски-грозно повязанном шерстяным старинным платком, горделиво выпяченной заячьей губой, коллекцией отборных морщин (каждая глубиной по меньшей мере в Мариинскую впадину,) и одним по-собачьи бельмастым глазом.
- че надо?!- Она зыркнула из-за цепочки, на которой покачивался амбарный замок, и демонстративно чиркнув позолоченной обмусоленной жирными пальцами зажигалкой, скрюченной артритом клешней вставила в беззубую пасть трубку, набитую до отказа чем-то покрепче, чем обычный табак.
- Я… - Замычал Гугл, и, кусая губы, прокашлявшись более чем картинно, вытащил из грудного кармана (довольно повозившись с паршивой пуговицей) листочек заветной речи.
Старуха выпустила ему в лицо клубы едкого слегка опьяняющего дыма и он снова закашлялся, воротник сине-белой мешковатой рубашки, (застегнутой на все пуговицы и чисто отглаженной бабушкой, только с небольшой пригорелостью на отвороте левого кармана) принялся его душить, и, только справившись с еще одной пуговицей, Гугл смог продолжить.
- Вы - Тропова Антонина Карповна, пятнадцатого года рождения, проживающая по адресу…
Старуха властно махнула рукой, приказывая замолчать:
- Смени шарманку, внучек. На легавого ты сам прекрасно понимаешь, что не тянешь.
Гугл снова принялся кусать губы, широкие неспокойные ноздри затрепетали испуганно.
- Хорошо. В Нете, в Сети… есть информация, что вы работали какое-то время с Лидией Светловой… Сеть это…
- Не начинай, дружок. Не на троглодита нарвался. Я знаю, что такое Сеть, твиттер, Гугл и прочее. Может, получше тебя. – Старуха бросила на Гугла супер-оценивающий взгляд, который должен был вобрать в себя все его существо от прилипших к вискам белесых волос до заляпанных засохшей грязью, относительно новых алдидасовских кроссовок, которые страшно не вязались с классически-отглаженной рубашкой (кружева на манжетах, безмерное убожество, но это лучший прикид Гугла) и выхолощенными «дедушкиными» брюками с четкими стрелками. – Еще один из охотников за призраками, да?!
- В общем-то да… - Гугл выдохнул и заявил, более спокойно и со всей возможной для себя выдержкой, - Такой-же, как все, за исключением того, что вышеупомянутая Лидия мне приходилась родной бабкой.
Старуха моложаво присвистнула (при этом парочка воркующих любовный треп голубей обиженно слетела с карнизов за окном и полетела куда-то под моросящим белесым дождиком).
- Да! В тебе чувствуется порода! Ей тоже шло мыслить, как крове – седло. – Она захохотала, обнажив беззубые десна нездорового красного цвета, потом загромыхала цепочкой, как каторжник - кандалами и распахнула перед ним дверь. – Заходи. Не бойся, если и съем, зубки уж точно выплюну.
Гугл ухмыльнулся, стараясь, чтобы улыбка не вышла обиженной, но, увы, вышла. Он прошел за старухой в чешуйчатый коридор. И замер. Африканские маски - штук сто, скалились на него с коричневых стен, безумной сокрушительно силой горели деревянные глаза, черная краска (или не краска?) засохла на выпиленных из дерева клыках. Бамбуковые занавеси скрывали то, что было на другой стене, (сквозь неплотно пригнанные палочки, впрочем, можно было разглядеть квадраты черно-белых тонов - фотографии?), вдобавок в каком-то невероятном апогее воняло звериной мочой.
- Если ты думаешь, что я – старая выжившая из ума от Альцгеймера развалина, у которой по квартире гадят десять кошек, то ты, думаю, ошибся. – Хохотнула старуха, справляясь с цепочками. Замков, у нее на металлической, (смахивающей на сейфовую столетней давности) двери было коло пятнадцати - щеколды, амбарные, разнообразные цепочки, замки с шифрами, еще какие-то опасно тяжелеющие от хромированных бликов…
- Я бы в жизни не подумал…
Через секунду лицо старухи оказалось вровень с испуганным лицом Гугла, от ее ментолового тяжелого, немного тленного дыхания его бросило в дрожь.
- Я готова терпеть все, дружок. Все. Кроме лжи!- Прошипела она с таким выражением единственного гневно - желтеющего глаза, что еще секунда и Гуглу показалось, будто ее волосы зашевелились под платком на манер змей. – Тебе понятно?!
- Д-да…
- Вот и отлично. Вижу, тебя привлекает моя коллекция масок?! Этот вот малыш - Малок, здесь мой дружок Кецалькоатль, это - Анубис, Шива и еще много кто… - Она потрепала деревянные рожи по клыкам и ядовитым извивающимся лохмам, как наездник свою чалую кобылку перед заездом, с ясно чтимой гордостью. Что заставило Гугла серьезно задуматься о здоровье разума новой знакомой.
Коридор скоро закончился, и двери, услужливо (и довольно гнусаво) скрипанув, пропустили их в просторную захламленную гостиную. Книги, штабеля книг в старинных и затрепанных перелетах, рваных суперобложках и с выдранными страницами громоздились прямо на крашеном лет тридцать назад щербатом полу, политическая карта мира, распятая на длинных бамбуковых гвоздях, тихо умирала под шелест бумажных пакетов с остатками ужина как минимум двухлетней давности, на балконе валялись луковицы, семена, какие-то банки с рассолом, и все-это через тянущийся из распухшей варикозной форточки запашок дождя. Старуха сразуже откопала где-то два раскладных старинно-пропыленных стульчика и раздвинула их с такой с осторожностью, словно была антропологом, который наткнулся на целехонький скелет homo erectus, хотя копал всего-лишь временной туалет на даче.
Гугл сел на стул, на самый краешек, сложил руки на коленях, прямо послушный ученик, и задумался – чем - же все-таки тут пахнет?! Запах стелился по полу, цеплялся за книги и стены, пропитывал одежду. Запах был такой едкий, какой-то немного животный…
Откуда-то из поля достала две потрепанные видавшие виды чашки, с клеящимися, коричневыми от чая и горячей воды наклейками в виде каких--то рогатых кроликов, кряхтя, высыпала завариваемую три или четыре раза гущу из сборчатых листьев в промасленной марле в каждую чашку и залила крутым кипятком. Гугл искусал губы, представляя, как будет это пить.
Кексы с окаменевшими цукатами, еще какая-то мелочевка вроде деревянных шпажек из зубочисток очутилась вскорости в когтистых руках старухи. Старуха подхихикивала глазами, пока Гугл собирался с мыслями, грея руки о пышущую жаром щедро прокопченную паром чашку.
- Антонина Карповна, я бы хотел спросить у вас… - Начал, наконец, он.
- А ты пей чаек, внучек! Пей, хороший чаек, сама заваривала из травок, остынет ведь!- С заговаривающими интонациями уволенной за профессиональную пятидесятилетнюю выслугу Бабы Яги заговорила она.
Гугл послушно отхлебнул напиток. Обжег губы, не удержал чашку и чуть-чуть расплескал жгучего отвара на отглаженную бабушкой рубашку. Дьявольское зелье, которое Антонина именовала «чайком» противно отдавало огуречным рассолом и заклокотало в горле, словно в хвостатый состав ингредиентов входила, по меньшей мере, вулканическая лава.
Пока Гугл, супер осторожно водрузив чашку на очередную стопку книг, тщетно пытался стереть манжетами пятно, старуха хохотала про себя, а потом выдала:
- Че-т ты заладил Тонина Арповна, мы-ш ни в суде! Давай я буду баб Тоня, и все.
- Хорошо, баба Тоня, скажите, пожалуйста… кто на этой фотографии? - Жестом чуть запоздавшего фокусника-дилетанта, Гугл вытащил из кармана старую обтрепанную по краям фотокарточку и вручил старухе так, словно это был конверт с миллионом долларов выигрыша в лотерее.
- Сейчас! - Гордо заявила старуха, напяливая на кончик гордого огромного носа толстенные потные очки. Затем взяла фотографию и стала долго и пристально на нее смотреть.
В дальней комнате через стенку что-то пронзительно взвизгнув по линолеуму, упало. Затем прокатился вдалеке еле - слышный цокот. Как на кончиках пальцев. Или когтей. Гугл потряс головой, словно хотел вытрясти из нее все эти психи. Звуки прекратились, но запах стал еще концентрированнее.
Гугл считал медленно капающие в общую кучу секунды, а Старуха елозила потным взглядом по фотографии и все никак не могла перестать.
На карточке запечатлен был какой-то правильно - подкованный молодой пышущий здоровьем и партией коллектив на фоне каких-то многообещающих лозунгов вроде «Даешь вместе седьмую пятилетку!», все широколицие, с улыбочками как на доску почета, все машут, а над ними в цветущих липах заблудился понурый Ильич.
Вскоре, она выпрямилась, отдала ему фотографию и гордо заявила:
- Если ты спрашиваешь об этой девице, - крючковатый коготь указал на нечеткое изображение светловолосой девушки, которая стояла, наполовину отвернувшись вот камеры, выглядела чуть вспененной, чуть кипящей, но все не в полную силу, - То я могу сказать, да, это твоя бабка. Монашка фигова!
- Почему монашка?
Старуха медленным движением стянула с носа очки и очень серьезно, выражением то ли побитой гиены, то ли заметившего несвежую кровушку грифа глянула прямо в лицо Гугла.
- Если она тебе бабка, сам должен знать. Не первый, кто пришел сюда. Поди, и не последний. Так что послушай моего совета, внучок! Уматывай от меня по-быстрому!
Гугл спешно вскочил, до сих пор он и сидел, как на иголках.
- Что-ж… Спасибо за чай, Антонина Карповна, очень, очень вкусный!
Он сам быстро пронесся по коридору (все резные клыкастые истуканы с жадным самозабвенным вниманием, как пенсионерки, следящие за новым ток-шоу по телеку, провожали его жадными взглядами), выскочил в подъезд, и попытался как модно приличнее прикрыть за собой дверь. Потом вспомнил, что забыл фотографию у старухи. Но стучать снова счел неприличным и просто продолжил топтаться на пороге, нервно похрустывая суставами.
Старуха, впрочем (ничего себе скоро, казалось, прошла целая вечность, пока онам доковыляла до двери, хотя вид у нее был очень даже бодрый), скоро добралась до двери, сунула ему, не глядя фото, и напоследок, словно смягчившись, прошамкала:
- Не понятно, чего ты такой робкий?! И предпочитаешь безликое Гугл благородно - сединному Октавиану-Августу?
Гугл обиделся. И обиженным голосом (нисколько, впрочем, не скрывая детского надутого тона) заявил ей в лицо:
- Вот назвала бы вас мать Царицей-неба-и-Земли-Хатшупсут, вы бы с гордостью об этом сообщали первому встречному?!
- Но старичок Октан был вовсе не плохим человеком. Выпить правда любил, но подискутировать с ним можно было. Впрочем, кто не без греха?!
Она захлопнула дверь перед самым носом Гугла и тот, постаяв несколько секунд перед дверным звонком, рассеянно побежал вниз по ступенькам, перескакивая сразу через три, затем просто съехал вниз по перилам. Перед входной дверью над фломастерописными иероглифами второклашек в последний раз погрыз ногти, дернул плечами, как бы скидывая образ, провел рукой по ежику русых волос, усмехнулся сам себе, словно отряхиваясь, как собака от неприятного запаха дома старухи, и вышел на свет.
В переулке, залитом расплавленными белилами тротуарного персонального и приперченного сырой моросью солнца, он шел лихой размашистой походкой, затем свистнул в два пальца, согнав суматошных голубей с кружевного от ржавчины карниза, распечатал зубами банку пива и через край долго пил, пытаясь очиститься от вкуса соленого рассола. Потом вскочил на свой блестящий хирургическим хромом дремлющий, как ленивый амурский тигр, таращащий в зоопарке морду между решетками, чтобы спастись от сочинской жары, Харлей, и, обдав улицу сонмом выхлопов, умчался прочь.
С той стороны двери загрохотали тяжелыми цепочками, в глазке зыркнул, моргнув пару раз, и пропал чей-то глаз, и в аккомпанементе пыли и коричневой чешуйчатости штукатурки возникла ведьмообразная старуха с по-пиратски-грозно повязанном шерстяным старинным платком, горделиво выпяченной заячьей губой, коллекцией отборных морщин (каждая глубиной по меньшей мере в Мариинскую впадину,) и одним по-собачьи бельмастым глазом.
- че надо?!- Она зыркнула из-за цепочки, на которой покачивался амбарный замок, и демонстративно чиркнув позолоченной обмусоленной жирными пальцами зажигалкой, скрюченной артритом клешней вставила в беззубую пасть трубку, набитую до отказа чем-то покрепче, чем обычный табак.
- Я… - Замычал Гугл, и, кусая губы, прокашлявшись более чем картинно, вытащил из грудного кармана (довольно повозившись с паршивой пуговицей) листочек заветной речи.
Старуха выпустила ему в лицо клубы едкого слегка опьяняющего дыма и он снова закашлялся, воротник сине-белой мешковатой рубашки, (застегнутой на все пуговицы и чисто отглаженной бабушкой, только с небольшой пригорелостью на отвороте левого кармана) принялся его душить, и, только справившись с еще одной пуговицей, Гугл смог продолжить.
- Вы - Тропова Антонина Карповна, пятнадцатого года рождения, проживающая по адресу…
Старуха властно махнула рукой, приказывая замолчать:
- Смени шарманку, внучек. На легавого ты сам прекрасно понимаешь, что не тянешь.
Гугл снова принялся кусать губы, широкие неспокойные ноздри затрепетали испуганно.
- Хорошо. В Нете, в Сети… есть информация, что вы работали какое-то время с Лидией Светловой… Сеть это…
- Не начинай, дружок. Не на троглодита нарвался. Я знаю, что такое Сеть, твиттер, Гугл и прочее. Может, получше тебя. – Старуха бросила на Гугла супер-оценивающий взгляд, который должен был вобрать в себя все его существо от прилипших к вискам белесых волос до заляпанных засохшей грязью, относительно новых алдидасовских кроссовок, которые страшно не вязались с классически-отглаженной рубашкой (кружева на манжетах, безмерное убожество, но это лучший прикид Гугла) и выхолощенными «дедушкиными» брюками с четкими стрелками. – Еще один из охотников за призраками, да?!
- В общем-то да… - Гугл выдохнул и заявил, более спокойно и со всей возможной для себя выдержкой, - Такой-же, как все, за исключением того, что вышеупомянутая Лидия мне приходилась родной бабкой.
Старуха моложаво присвистнула (при этом парочка воркующих любовный треп голубей обиженно слетела с карнизов за окном и полетела куда-то под моросящим белесым дождиком).
- Да! В тебе чувствуется порода! Ей тоже шло мыслить, как крове – седло. – Она захохотала, обнажив беззубые десна нездорового красного цвета, потом загромыхала цепочкой, как каторжник - кандалами и распахнула перед ним дверь. – Заходи. Не бойся, если и съем, зубки уж точно выплюну.
Гугл ухмыльнулся, стараясь, чтобы улыбка не вышла обиженной, но, увы, вышла. Он прошел за старухой в чешуйчатый коридор. И замер. Африканские маски - штук сто, скалились на него с коричневых стен, безумной сокрушительно силой горели деревянные глаза, черная краска (или не краска?) засохла на выпиленных из дерева клыках. Бамбуковые занавеси скрывали то, что было на другой стене, (сквозь неплотно пригнанные палочки, впрочем, можно было разглядеть квадраты черно-белых тонов - фотографии?), вдобавок в каком-то невероятном апогее воняло звериной мочой.
- Если ты думаешь, что я – старая выжившая из ума от Альцгеймера развалина, у которой по квартире гадят десять кошек, то ты, думаю, ошибся. – Хохотнула старуха, справляясь с цепочками. Замков, у нее на металлической, (смахивающей на сейфовую столетней давности) двери было коло пятнадцати - щеколды, амбарные, разнообразные цепочки, замки с шифрами, еще какие-то опасно тяжелеющие от хромированных бликов…
- Я бы в жизни не подумал…
Через секунду лицо старухи оказалось вровень с испуганным лицом Гугла, от ее ментолового тяжелого, немного тленного дыхания его бросило в дрожь.
- Я готова терпеть все, дружок. Все. Кроме лжи!- Прошипела она с таким выражением единственного гневно - желтеющего глаза, что еще секунда и Гуглу показалось, будто ее волосы зашевелились под платком на манер змей. – Тебе понятно?!
- Д-да…
- Вот и отлично. Вижу, тебя привлекает моя коллекция масок?! Этот вот малыш - Малок, здесь мой дружок Кецалькоатль, это - Анубис, Шива и еще много кто… - Она потрепала деревянные рожи по клыкам и ядовитым извивающимся лохмам, как наездник свою чалую кобылку перед заездом, с ясно чтимой гордостью. Что заставило Гугла серьезно задуматься о здоровье разума новой знакомой.
Коридор скоро закончился, и двери, услужливо (и довольно гнусаво) скрипанув, пропустили их в просторную захламленную гостиную. Книги, штабеля книг в старинных и затрепанных перелетах, рваных суперобложках и с выдранными страницами громоздились прямо на крашеном лет тридцать назад щербатом полу, политическая карта мира, распятая на длинных бамбуковых гвоздях, тихо умирала под шелест бумажных пакетов с остатками ужина как минимум двухлетней давности, на балконе валялись луковицы, семена, какие-то банки с рассолом, и все-это через тянущийся из распухшей варикозной форточки запашок дождя. Старуха сразуже откопала где-то два раскладных старинно-пропыленных стульчика и раздвинула их с такой с осторожностью, словно была антропологом, который наткнулся на целехонький скелет homo erectus, хотя копал всего-лишь временной туалет на даче.
Гугл сел на стул, на самый краешек, сложил руки на коленях, прямо послушный ученик, и задумался – чем - же все-таки тут пахнет?! Запах стелился по полу, цеплялся за книги и стены, пропитывал одежду. Запах был такой едкий, какой-то немного животный…
Откуда-то из поля достала две потрепанные видавшие виды чашки, с клеящимися, коричневыми от чая и горячей воды наклейками в виде каких--то рогатых кроликов, кряхтя, высыпала завариваемую три или четыре раза гущу из сборчатых листьев в промасленной марле в каждую чашку и залила крутым кипятком. Гугл искусал губы, представляя, как будет это пить.
Кексы с окаменевшими цукатами, еще какая-то мелочевка вроде деревянных шпажек из зубочисток очутилась вскорости в когтистых руках старухи. Старуха подхихикивала глазами, пока Гугл собирался с мыслями, грея руки о пышущую жаром щедро прокопченную паром чашку.
- Антонина Карповна, я бы хотел спросить у вас… - Начал, наконец, он.
- А ты пей чаек, внучек! Пей, хороший чаек, сама заваривала из травок, остынет ведь!- С заговаривающими интонациями уволенной за профессиональную пятидесятилетнюю выслугу Бабы Яги заговорила она.
Гугл послушно отхлебнул напиток. Обжег губы, не удержал чашку и чуть-чуть расплескал жгучего отвара на отглаженную бабушкой рубашку. Дьявольское зелье, которое Антонина именовала «чайком» противно отдавало огуречным рассолом и заклокотало в горле, словно в хвостатый состав ингредиентов входила, по меньшей мере, вулканическая лава.
Пока Гугл, супер осторожно водрузив чашку на очередную стопку книг, тщетно пытался стереть манжетами пятно, старуха хохотала про себя, а потом выдала:
- Че-т ты заладил Тонина Арповна, мы-ш ни в суде! Давай я буду баб Тоня, и все.
- Хорошо, баба Тоня, скажите, пожалуйста… кто на этой фотографии? - Жестом чуть запоздавшего фокусника-дилетанта, Гугл вытащил из кармана старую обтрепанную по краям фотокарточку и вручил старухе так, словно это был конверт с миллионом долларов выигрыша в лотерее.
- Сейчас! - Гордо заявила старуха, напяливая на кончик гордого огромного носа толстенные потные очки. Затем взяла фотографию и стала долго и пристально на нее смотреть.
В дальней комнате через стенку что-то пронзительно взвизгнув по линолеуму, упало. Затем прокатился вдалеке еле - слышный цокот. Как на кончиках пальцев. Или когтей. Гугл потряс головой, словно хотел вытрясти из нее все эти психи. Звуки прекратились, но запах стал еще концентрированнее.
Гугл считал медленно капающие в общую кучу секунды, а Старуха елозила потным взглядом по фотографии и все никак не могла перестать.
На карточке запечатлен был какой-то правильно - подкованный молодой пышущий здоровьем и партией коллектив на фоне каких-то многообещающих лозунгов вроде «Даешь вместе седьмую пятилетку!», все широколицие, с улыбочками как на доску почета, все машут, а над ними в цветущих липах заблудился понурый Ильич.
Вскоре, она выпрямилась, отдала ему фотографию и гордо заявила:
- Если ты спрашиваешь об этой девице, - крючковатый коготь указал на нечеткое изображение светловолосой девушки, которая стояла, наполовину отвернувшись вот камеры, выглядела чуть вспененной, чуть кипящей, но все не в полную силу, - То я могу сказать, да, это твоя бабка. Монашка фигова!
- Почему монашка?
Старуха медленным движением стянула с носа очки и очень серьезно, выражением то ли побитой гиены, то ли заметившего несвежую кровушку грифа глянула прямо в лицо Гугла.
- Если она тебе бабка, сам должен знать. Не первый, кто пришел сюда. Поди, и не последний. Так что послушай моего совета, внучок! Уматывай от меня по-быстрому!
Гугл спешно вскочил, до сих пор он и сидел, как на иголках.
- Что-ж… Спасибо за чай, Антонина Карповна, очень, очень вкусный!
Он сам быстро пронесся по коридору (все резные клыкастые истуканы с жадным самозабвенным вниманием, как пенсионерки, следящие за новым ток-шоу по телеку, провожали его жадными взглядами), выскочил в подъезд, и попытался как модно приличнее прикрыть за собой дверь. Потом вспомнил, что забыл фотографию у старухи. Но стучать снова счел неприличным и просто продолжил топтаться на пороге, нервно похрустывая суставами.
Старуха, впрочем (ничего себе скоро, казалось, прошла целая вечность, пока онам доковыляла до двери, хотя вид у нее был очень даже бодрый), скоро добралась до двери, сунула ему, не глядя фото, и напоследок, словно смягчившись, прошамкала:
- Не понятно, чего ты такой робкий?! И предпочитаешь безликое Гугл благородно - сединному Октавиану-Августу?
Гугл обиделся. И обиженным голосом (нисколько, впрочем, не скрывая детского надутого тона) заявил ей в лицо:
- Вот назвала бы вас мать Царицей-неба-и-Земли-Хатшупсут, вы бы с гордостью об этом сообщали первому встречному?!
- Но старичок Октан был вовсе не плохим человеком. Выпить правда любил, но подискутировать с ним можно было. Впрочем, кто не без греха?!
Она захлопнула дверь перед самым носом Гугла и тот, постаяв несколько секунд перед дверным звонком, рассеянно побежал вниз по ступенькам, перескакивая сразу через три, затем просто съехал вниз по перилам. Перед входной дверью над фломастерописными иероглифами второклашек в последний раз погрыз ногти, дернул плечами, как бы скидывая образ, провел рукой по ежику русых волос, усмехнулся сам себе, словно отряхиваясь, как собака от неприятного запаха дома старухи, и вышел на свет.
В переулке, залитом расплавленными белилами тротуарного персонального и приперченного сырой моросью солнца, он шел лихой размашистой походкой, затем свистнул в два пальца, согнав суматошных голубей с кружевного от ржавчины карниза, распечатал зубами банку пива и через край долго пил, пытаясь очиститься от вкуса соленого рассола. Потом вскочил на свой блестящий хирургическим хромом дремлющий, как ленивый амурский тигр, таращащий в зоопарке морду между решетками, чтобы спастись от сочинской жары, Харлей, и, обдав улицу сонмом выхлопов, умчался прочь.
Дина Бурсакова, 17 лет, Новосибисрк
Рейтинг: 0
Комментарии ВКонтакте
Комментарии
Добавить сообщение
Связаться с фондом
Вход
Помощь проекту
Сделать пожертвование через систeму элeктронных пeрeводов Яndex Деньги на кошeлёк: 41001771973652 |