Окна напротив
Окна напротив
Воробей нахохлился, сидя на подоконнике. Солнце, совсем еще не теплое, весеннее, неспособное прогреть снег, неспособное растопить сосульки, все равно играло в окнах напротив. За этими окнами было особенно приятно наблюдать. Мой дом стоял почти впритык к другому, их разделяла совершенно узкая дорожка, нет, даже переулок, и поэтому за людьми напротив было так легко наблюдать. Я могла часами находиться у своего окна, изучая, как рыжая девочка лет восьми старательно выписывает свои первые школьные задания, первые прописные буквы, как играет с котом. Могла, затаив дыхание, смотреть, как ее мама, заходя в комнату, ругалась из-за разбросанных игрушек. Ее эмоции были видны на ее лице, и было нетрудно отгадать, что она говорит дочке. Могла смотреть, как после ссоры они сидят на кровати девочки и, обнявшись, читают сказку.
Я не знала лучше развлечения, чем подглядывать в это окно, окно огромной любви, окно поддержки, окно, где живет самая настоящая, самая добрая семья. И пусть я никогда не общалась с ними, но почему-то я воспринимала их, как часть своей жизни, часть семьи. Я знала, когда девочка ложится спать, сколько глав из ее книжки она читает с мамой перед сном, как ее папа обнимает ее иногда - быстро, с полуулыбкой, как-то немного отстраненно, но все равно с любовью.
Мой будильник звенел в полседьмого, я вставала, умывалась, завтракала, и, приходя снова в свою комнатушку, могла наблюдать, как девочка нехотя просыпается в школу.
Я отдернула занавеску, чтобы взглянуть, проснулась ли моя девочка, в порядке ли она. Но шторы напротив были задернуты. Ничего странного, если бы вы не знали эту семью раньше. Комната девочки всегда была темной, может, они экономили на электричестве, но лампочки у нее светили всегда тускло и шторы почти всегда были распахнуты, чтобы свет проникал в комнату. Я удивилась, что не смогла увидеть девочку. Поехала по делам. Весь день в голову лезли всякие дурные мысли, но я их отметала. Вечером, даже не раздеваясь, сразу посмотрела в свое окно. Нет, напротив окно было все еще завешено.
Так прошла пара недель. Я уже и не знала, что думать. Переехали? Возможно было бы, но ведь они не собирали коробок, жили как обычно... А потом и у меня начались сумасшедшие дни, недели, превращающиеся в месяцы. Закрутившись, я не успевала думать о семье напротив. Лишь засыпая, в полудреме, я рисовала себе образ рыженькой девчушки.
Я опаздывала на важную встречу, бежала быстро, как вдруг заметила в толпе чьи-то кудряшки рыжего цвета и голубую курточку. Маленькая фигурка рядом со своей, скорее всего, мамой. Ничего примечательного, я не успела их даже толком разглядеть. Но что-то внутри кольнуло, сжало, и неведомое чувство охватило меня, я побежала еще быстрее, обогнала толпу и нашла двух людей - девочку и ее маму. Не знаю почему, но какая-то дурацкая улыбка расползлась по моему лицу. "Жива, здорова, радуется жизни, ходит в школу", - подумала я, посмотрев на девочку с большим рюкзаком, крепко держащую маму за руку и смотревшую на нее своими большими глазами. Я смотрела на нее в последний раз, и я знала об этом, но мое сердце наполнялось такой нежностью и сладким ощущением доброты, мой мозг старался запомнить ее, чтобы вспоминать о ней вечерами, когда мне будет так одиноко и когда окно напротив будет сине-черным и пустым.
Придя домой, я зарисовала девочку, ее искрящийся взгляд. И когда уже мои дети подрастали, они подходили к рамке с портретом моей девочки-напротив и спрашивали, кто она и знают ли они про нее. И я всегда отвечала, что это моя очень хорошая подруга, приходившая в те моменты, когда мне было особенно одиноко.
Воробей нахохлился, сидя на подоконнике. Солнце, совсем еще не теплое, весеннее, неспособное прогреть снег, неспособное растопить сосульки, все равно играло в окнах напротив. За этими окнами было особенно приятно наблюдать. Мой дом стоял почти впритык к другому, их разделяла совершенно узкая дорожка, нет, даже переулок, и поэтому за людьми напротив было так легко наблюдать. Я могла часами находиться у своего окна, изучая, как рыжая девочка лет восьми старательно выписывает свои первые школьные задания, первые прописные буквы, как играет с котом. Могла, затаив дыхание, смотреть, как ее мама, заходя в комнату, ругалась из-за разбросанных игрушек. Ее эмоции были видны на ее лице, и было нетрудно отгадать, что она говорит дочке. Могла смотреть, как после ссоры они сидят на кровати девочки и, обнявшись, читают сказку.
Я не знала лучше развлечения, чем подглядывать в это окно, окно огромной любви, окно поддержки, окно, где живет самая настоящая, самая добрая семья. И пусть я никогда не общалась с ними, но почему-то я воспринимала их, как часть своей жизни, часть семьи. Я знала, когда девочка ложится спать, сколько глав из ее книжки она читает с мамой перед сном, как ее папа обнимает ее иногда - быстро, с полуулыбкой, как-то немного отстраненно, но все равно с любовью.
Мой будильник звенел в полседьмого, я вставала, умывалась, завтракала, и, приходя снова в свою комнатушку, могла наблюдать, как девочка нехотя просыпается в школу.
Я отдернула занавеску, чтобы взглянуть, проснулась ли моя девочка, в порядке ли она. Но шторы напротив были задернуты. Ничего странного, если бы вы не знали эту семью раньше. Комната девочки всегда была темной, может, они экономили на электричестве, но лампочки у нее светили всегда тускло и шторы почти всегда были распахнуты, чтобы свет проникал в комнату. Я удивилась, что не смогла увидеть девочку. Поехала по делам. Весь день в голову лезли всякие дурные мысли, но я их отметала. Вечером, даже не раздеваясь, сразу посмотрела в свое окно. Нет, напротив окно было все еще завешено.
Так прошла пара недель. Я уже и не знала, что думать. Переехали? Возможно было бы, но ведь они не собирали коробок, жили как обычно... А потом и у меня начались сумасшедшие дни, недели, превращающиеся в месяцы. Закрутившись, я не успевала думать о семье напротив. Лишь засыпая, в полудреме, я рисовала себе образ рыженькой девчушки.
Я опаздывала на важную встречу, бежала быстро, как вдруг заметила в толпе чьи-то кудряшки рыжего цвета и голубую курточку. Маленькая фигурка рядом со своей, скорее всего, мамой. Ничего примечательного, я не успела их даже толком разглядеть. Но что-то внутри кольнуло, сжало, и неведомое чувство охватило меня, я побежала еще быстрее, обогнала толпу и нашла двух людей - девочку и ее маму. Не знаю почему, но какая-то дурацкая улыбка расползлась по моему лицу. "Жива, здорова, радуется жизни, ходит в школу", - подумала я, посмотрев на девочку с большим рюкзаком, крепко держащую маму за руку и смотревшую на нее своими большими глазами. Я смотрела на нее в последний раз, и я знала об этом, но мое сердце наполнялось такой нежностью и сладким ощущением доброты, мой мозг старался запомнить ее, чтобы вспоминать о ней вечерами, когда мне будет так одиноко и когда окно напротив будет сине-черным и пустым.
Придя домой, я зарисовала девочку, ее искрящийся взгляд. И когда уже мои дети подрастали, они подходили к рамке с портретом моей девочки-напротив и спрашивали, кто она и знают ли они про нее. И я всегда отвечала, что это моя очень хорошая подруга, приходившая в те моменты, когда мне было особенно одиноко.
Баранова Мария, 14 лет, Москва
Рейтинг: 0
Комментарии ВКонтакте
Комментарии
Добавить сообщение
Связаться с фондом
Вход
Помощь проекту
Сделать пожертвование через систeму элeктронных пeрeводов Яndex Деньги на кошeлёк: 41001771973652 |